Долг перед дьяволом

У ребёнка была бледная кожа, белая, как молоко, мягкая и нежная, и такая чистая, что на неё даже не хотели ложиться тени, и лицо оттого казалось почти фарфоровым. Его чёрные как смола волосы были блестящими и густыми. Дитя улыбалось во сне, и его отец, наблюдая за ним, сам невольно улыбался уголками алых губ, так нежно, что сердцу замирало у всех, кто сейчас смотрел на этих двоих. А смотрели многие: все животные, обитавшие на Ковчеге, сейчас собрались на палубе, провожая троих шень – двух взрослых и малыша, в опасное путешествие. – Пора, – сзади к отцу новорожденного подошёл тот, кого можно было назвать дедом. Ди второй вздрогнул. Руки его отца были холодны как лёд, что чувствовалось даже сквозь одежду; обманчиво тонкие, но на самом деле очень сильные. – А нельзя никак иначе? – он поднял глаза, в которых блестели слёзы, на старшего. Но тот не смотрел на него, он смотрел на дитя в колыбели, и тяжёлый вздох вырвался у него из груди. – Увы, это единственный путь, единственный шанс возродить наш род, сын. Ты это и сам прекрасно понимаешь. Средний из Ди тяжело вздохнул, взял сына на руки и прижал к себе, нежно покачивая. Ребёнок проснулся и сонными глазёнками посмотрел на отца. Один глаз у него был золотой, второй фиалковый. Один как у деда, второй как у отца. Сердце Ди щемило от тоски, он уткнулся носом в волосы ребёнка, вдыхая молочно-цветочный аромат, что источала его кожа. Слёзы душили, и он собрал остатки мужества, чтобы не разрыдаться от безысходности. – Но я не хочу… – одна слезинка всё же соскользнула из уголка глаза и покатилась по щеке, по подбородку, сорвалась вниз, упала на одежду и исчезла, впитавшись в разноцветную ткань. – В противном случае – ценой будет твоя жизнь. Ты же не хочешь оставить его без отца. – Не хочу. Но и обрекать его на муки, на которые ты обрёк меня, я тоже не хочу. Я б лучше умер, но только чтобы он был… – Другой вариант ещё хуже. Старший шень погладил своего сына по голове, перебирая пальцами волосы, пропуская пряди сквозь пальцы, запутываясь в них длинными ногтями. – Мы должны идти на такие жертвы, чтобы исполнить наше предназначение, сын, – голос его был спокоен и тих, почти безжизненный, но он успокаивал. И Ди второй, всё так же нежно обнимая малыша, кивнул. – Надеюсь, наши жертвы не напрасны, отец. – Я тоже надеюсь на это, сын мой. И в ночной темноте безутешный шень шептал своему не понимающему ничего ребёнку: – Как бы я хотел отдать свою душу вместо твоей… Но, боюсь, мне уже нечего отдавать.