Amnesia

Единственное, что заставляло меня улыбаться — тетрадь Гарри.(с) Луи Томлинсон. Привет, мишка Бу. Сегодня я начну писать для тебя. Ты же знаешь, как я ненавижу сантименты, но все равно ты заставляешь меня становиться чувственным. Запомни, если я напишу глупость, то просто забудь, а не напоминай мне каждый божий день о ней. И еще, я никогда не вел дневники, поэтому меня можно простить. День первый. Утро добрым не бывает, но почему-то когда я вижу тебя, открыв глаза, утро становится для меня идеальным. Ты редко просыпался раньше меня, обычно я готовил нам завтрак, будил тебя и чуть ли не нес тебя на руках на кухню. Пропустим формальности, так как сегодня ты удивил меня не на шутку. Я открыл глаза и не почувствовал тебя рядом — это... Непривычно, что ли. Но услышав звук бьющейся на кухне, я успокоился. Признаюсь: в тот момент я хотел тебя задушить. Но спустя несколько секунд суета, созданная тобой, прекратилась. Тогда, именно в тот момент я почувствовал что-то в своей груди — нестерпимое сжатие, сердце на секунду перестало биться, Лу, поверь, я так никогда в жизни не волновался. Я вскочил с кровати и побежал к тебе, в голове был пустота, лишь мысль о том, что твориться на кухне. Когда я появился в дверном проеме ты сидел на полу, ты прижал руки к своей футболке и что-то скулил. Ты мой маленький комочек счастья, Лу, честно. Я осторожно подошел к тебе, я боялся, боялся видеть то, что ты так скрывал от меня и себя в том числе. Лу, это было страшно. Ты плакал, как ребенок, я аккуратно взял твои руки и показал их себе, ты жалобно посмотрел на меня. Что я увидел — повергло меня в шок: вся твоя футболка была в крови, с ладошек капали небольшие алые капельки и попадали они прямиком на пол. Мое сердце... Лу, тогда оно чуть не остановилось, мой мозг... Он отказывался принимать эту реальность. Ты спросишь, зачем я это пишу, ведь это самый ужасный момент нашего «отпуска». Наверное это глупо прозвучит, но когда я увидел твою боль, я почувствовал ее тоже, то неприятное жжение на ладонях, будто порезался я, будто с моих рук стекали мои капли крови. На секунду я даже поверил в это. Вторая причина почему я решил напомнить тебе об этом случае — твоя боязнь крови, ты сам не свой когда видишь алые бусинки, скатывающиеся с твоих рук или даже с коленки, которую ты повредил, упав с велосипеда. Ты уже этого не помнишь, твои приступы паники отшибают тебе память в раз, поэтому как бы ужасно это не было, я просто обязан об этом написать для нашей «хроники». Я достал аптечку. Не помню как я ее нашел, нем повезло, что у меня вообще был йод и бинт иначе я бы побежал в аптеку в трусах. Я старался как можно меньше причинять тебе боль, мы промыли ранку и я, щедро намазав йодом, забинтовал ее. Ты тогда так смешно дул на свою ладонь, чтобы не щипало. Приближался обед. Мы сидели за столом и жевали сандвичи, которые приготовил я. На полу лежали злополучные осколки, украшенные каплями твоей крови. Я сидел напротив тебя и не мог отвести взгляда от твоей руки. Я винил себя: за то, что позволил себе проснуться позже тебя, за то, что сразу не пошел к тебе... Лу, если ты читаешь это, то пообещай мне в сотый раз, что перед тем как начать готовить еду миллион раз подумай и закажи пиццу. Лу, в этот день я понял, что ты моя боль. День второй. Сегодня я проснулся раньше тебя, ты лежал рядом со мной на спине, опрокинув голову назад, ты немного посапывал и это забавляло меня. Господи. Да, это всегда меня забавляет. Никак не могу привыкнуть, что мне надо писать, поэтому сутра делаю пару записей и прячу «дневник». На ночь мы решили дать твоей ранке «подышать», она покрылась корочкой, а рыжие полоски йода почти впитались в кожу. Инстинктивно я посмотрел на свою ладонь, провел пальцами по тем же местам, где у тебя был порез. Ты заставил меня немного дернуться, когда проснулся, мы долго смотрели друг на друга, улыбаясь, пока ты не потребовал завтрак. Я не знал, что творится у тебя голове, что ты можешь придумать, но и у меня было пару идей. Сначала ход делают «белые», а уж потом в игру вступают «черные». Ты жаловался на свою боль и ели бы я смог забрать ее, то я бы это сделал. Весь день мы провели у телевизора. Ты и я. Пару раз мы попадали на тот рекламный ролик с моим концертом, ты тяжело вздыхал и еле держался чтобы не отвернуться. Тогда я прижимал тебя ближе к себе, чтобы ты чувствовал меня, чтобы ты понял, что я рядом с тобой. Когда мы ложились спать ты невнятно пробубнил себе под нос: « День прошел зря...». Это ранило меня, Лу, так как для меня все те минуты проведенные с тобой, уже не трата времени в пустую. Ты мое время. End. Я шел по тротуару, вдыхая свежий весенний ветер, угораздило же Зейна вытащить меня из комнаты. Сейчас я больше похож на труп: синяки под глазами, неопрятный внешний вид и довольно странная походка. В очередной раз задаюсь вопросом: « Почему я иду с ним?». До последней сессии осталось всего 13 дней и мне следует готовиться, но вместо того, чтобы зарыться с головой в учебники, я еле тащусь за Маликом, который решил развеяться со мной. Проклинаю себя за это «да», но продолжаю пристально смотреть в его спину и идти в одну ногу с ним. Вечереет, я одел джинсовую куртку и уже продрог до костей, Зейн же поднял воротник своего пальто бардового цвета, оно порядком раздражало меня, так как его индивидуальность всегда была ярким пятном в Лондоне. Этот цвет — не исключение, вокруг все серое и тусклое, а одежда Зейна создает какое-то приподнятое настроение, а мне совсем не хочется радоваться. Я даже не представляю куда мы идем, пропускаем мимо миллион вывесок, пока он не останавливается у небольшого заведения. «Sorry, mum». Морщу нос и строю догадки, что это может значить. Зейн довольно ухмыляется, мы стоим неподвижно несколько секунд, пока я не нахожу надпись на двери «Если вам есть 18, то добро пожаловать.». - Что это, черт возьми? - смотрю на Малика, но он молчит, - Тогда я ухожу! - разворачиваюсь, собираюсь сделать шаг, как пакистанец хватает меня за руку и буквально затягивает с собой в это заведение. Как только я ступаю на порог, замираю. У кассы сидит лысый, жирный мужик, вся его кожа покрыта татуировками, морщусь и пытаюсь вырвать свою руку из лапы Зейна. Зачем он меня сюда приволок? Мужик поднял свою голову и смотрит на нас из-под своих густых бровей. Я вжался в стену, у него очень суровый взгляд. Но через секунду происходит то, чего я меньше всего ожидал, этот брутал начинает улыбаться, что у уголков его глаз появляются морщинки, но даже после этого я не перестаю бояться его. - Зейни, привет. - басом произносит он, приподнимаю руку в знак приветствия. - Привет, большой Бо, как жизнь? - Отлично. А это тот самый? - изогнув свою густую гусеницу смотрит на меня, выжигая во мне дыру. Стоп! Зейн обо мне говорил этому дяде? Еле держу себя, чтобы не накинуться на него. - Именно. - Малик толкает меня чуть вперед, переминаюсь с ноги на ногу и смущенно улыбаюсь. - Хах! Я по-другому представлял этого веселого и гениального Луи Томлинсона. Конечно по-другому, сейчас я похож на ущербного подростка, нежели на нормального среднестатистического парня. Большой Бо встает и становится выше метра на два, он как гора, и когда он приближается ко мне я чувствую себя еще хуже. - Ты раньше делал татуировки? - навис надо мной, теряю дар речи. - Делал! - Зейн поднимает рукав моей куртки, захватывая свитер и показывает ему мою стрелу на руке. - Хм... Отлично. Значит больно не будет, я пойду все подготовлю, а вы пока устраивайтесь. «Гора» уходит и я выдыхаю. - Ты идиот! - шепчу я. - Какая татуировка? Ты у меня даже не спросил! - Это подарок. - на его лице появляется улыбка, готов врезать ему, но держусь, стиснув зубы. - В честь чего? - Я взглянул в твой телефон неделю назад, помнишь, когда играл? Так вот, там было в напоминаниях, что сегодня у вас с Гарри пол года. Черт! Даже я забыл и Гарри, скорее всего, тоже, а этот паршивец помнит! - Ты мог бы предупредить! - зло шепчу я. - Спонтанность, мой дорогой друг, - лучший подарок. - гордо подняв подбородок говорит он. - Я убью те... Не успеваю договорить, как из-за занавесок, которые ведут в другую комнату, показывается Большой Бо. Жестом он просит меня пройти к нему и в миг мои ноги стали ватными. Еле передвигаюсь к нему, Зейн же плюхается на кресло и начинает читать какой-то незаурядный журнал о звездной жизни, такие обычно читает моя мама в салонах, когда ждет своей очереди. Сажусь в кресло и Бо показывает мне каталог, но ни одна мне не нравится, отрицательно качаю головой. После просмотра около сотни татуировок, он, кажется, сдается. - Ты можешь предложить что-то свое. - выдыхает он. Я совершенно не хотел тату, мне было достаточно стрелы, которую я сделал вместе с Гарри, я даже не думал, что хочу видеть. Обычно люди продумывают все до мельчайших подробностей, так как татуировка — на всю жизнь и никто не будет рад если она будет отвратительна тебе уже через месяц, ведь ее ты не смоешь водой. Но когда Бо дает мне листок, я начинаю рисовать как никогда, во мне явно умер художник. Спустя десять минут я протягиваю ему свой рисунок. Не знаю почему, но я нарисовал компас, Бо кивнул и я увидел его улыбку вновь, такая искренняя, так улыбаются только дети и добрые люди, он стал внушать мне доверие. - Ну! - Зейн вскочил с места, как только увидел меня, - Как прошло? - Отлично. - ответил за меня Бо, я же старался держать свою руку неподвижно, теперь около моей стрелы красовался компас. Зейн одевает на меня куртку, рассчитывается с Бо и покупает мне какую-то мазь. Еще я должен буду ходить сюда еще месяц для корректировки. - Напомни мне убить тебя. - произношу я когда мы выходим. - Обязательно. - Зейн вновь поднимает воротник, достает сигарету и закуривает. Зейн — самый ненормальный человек которого я когда-либо знал. Его идеи всегда сумасшедшие и странные, не понимаю как, но я до сих пор ведусь на них. Для меня Малик всегда будет тем, кого я никогда не смогу понять. Мы поймали такси и поехали в кампус. Зейн болтал с водителем, а я, сидя на заднем сиденье, дремал. Flashback Лондон — столица Великобритании. Это знают все люди в мире и, когда я, мальчик из Донкастера, поступил в Лондонский университет, моему счастью не было предела. Журналистом я мечтал быть чуть ли не с самого детства и вот теперь мне предоставлялась такая возможность, шансы были малы, но я поступил, черт возьми! Даже деньги моего отца были не при чем, он не заплатил ни цента, так как я подал документы в тайне от родных. И вот теперь я стою с огромным чемоданом у своей комнаты, моя челюсть свисает до пола, вокруг носятся студенты, такие же как и я и я, не могу поверить, что мы теперь одно целое. В Донкастере остались мои родственники и друзья, но я готов на все, чтобы осуществить свою мечту. Я решил умолчать о том, что я не из Лондона, пусть все думают, что я из этого города. Вдох. Выдох. Толкаю дверь ногой и захожу в комнату. Черт возьми! Да, моя комната в родном доме раза в три дешевле этой! Две кровати, книжный шкаф, компьютерный стол, шкаф для одежды, две тумбы у кроватей и ванная комната. Я готов завизжать, как девчонка, но держусь и лишь еле слышно пищу. Отбрасываю чемодан и прыгаю на кровать. - Кхм... - приподнимаюсь на локтях, в дверном проеме стоит темноволосый парень, - Ты, видимо, Луи Томлинсон? - киваю. - А ты, видимо, мой сосед? - Я Зейн Малик и я люблю спать ближе к окну. - осматривает меня и я понимаю, что лежу как раз на кровати, которая нужна этому пареньку. - Но я первый пришел. - с первых минут он начинает бесить меня. - Нет, парень, я буду спать там, где я хочу. Сталкивает меня на пол, от чего я больно ударяюсь копчиком. Включает музыку и падает на мое бывшее место. На Зейне рубашка с закатанными рукавами, откуда виднеются татуировки, морщу нос. Мне совершенно не нравится мой сосед. - Отлично! - встаю с пола, потирая ушибленное место, он не обращает на меня внимания и этот человек будет журналистом? - Тогда я лягу ближе к двери, но в шкафу я займу три полки. Назло мне он встает с кровати и вытряхивает свои вещи на кровать, после кидает их на три верхние полки шкафа и закрывает дверцу. Я злюсь, готов взорваться, а он нагло ухмыляется. И мне с ним еще жить все время?! Я возненавидел его с первой минуты, его вызывающее поведение и самолюбие, он подавлял морально таких, как я. - Я же сказал, что эти места мои! - скинул его вещи и загрузил свои на места. Он качнул головой и резким точным движением ударил меня ребром ладони в нос, от чего у меня пошла кровь. Он хлопнул дверью, оставив меня одного с приступом паники и разбитым носом. Только тогда я пожалел о своем поступлении. Первая неделя учебы — скучные пары, но для студента — первокурсника все это совершенно не нудно, нам это безумно интересно, особенно рассказы известного журналиста, который стал преподавателем в этом институте. Все просто взахлеб слушают этого милого старичка, все кроме Малика, он пофигистически рисует на полях тетрадки каждую пару. Со мной никто не хотел знакомиться, все болтались с Маликом и, черт возьми, я завидовал! Наверное, все презирают меня лишь из-за того случая в комнате, в первый день я ходил с разбитым носом и пластырем. И вот наша первая работа в парах, но мне даже не с кем объединиться и, поэтому на мое счастье преподаватель пишет наши фамилии на листочках и бросает их в мешочек, мы по очереди подходим к нему и достаем бумажки. Когда очередь доходит до меня в аудитории без пары всего 3 человека и один из них — Малик. Скрещиваю пальцы, вытягиваю листочек и читаю фамилию « Зейн Малик» прошу поменять мне пару, но старик отрицательно мотает головой. Мне ничего не остается, как объединиться с ним. Кто молодец? Я молодец! Нам предстояла огромная работа, но Зейн даже не пытался делать что-либо, он лежал на кровати и слушал музыку в то время, как я сидел за столом и искал информацию. Плевать на него, главное быть лучшим, ведь кто лучше сделает эту работу поедет на благотворительный вечер через пару месяцев в качестве журналиста-фотографа. Я всегда мечтал поработать, встретить знаменитостей, а тем более там должен был быть сам Гарри Стайлс, поэтому все вечера я проводил перед компьютером, а Малик все больше и больше раздражал меня. End of flashback. Когда мы завалились в комнату было около полуночи, Зейн пошел в душ, разговаривать совсем не хотелось. Как только я разделся и упал на кровать, зазвонил мой телефон. Номер вновь не определен. Вздыхаю и готовлюсь слушать тишину. И так каждый день. 00:00. Я боюсь.