Кларисса
Этот день закончился. Он действительно наконец-то закончился! Я лежала в своём спальном мешке и думала лишь о том, как бы поскорее заснуть. А утром мы все немного успокоимся и продолжим путь… О боги, да кого я обманываю?! Неужели всерьёз верю, что Джексону поможет какой-то паршивый сон? Он вызвался дежурить первым. Талия предлагала ему поспать сегодня хорошенько, говорила, что мы и вдвоём подежурим. Но Джексон только покачал головой и не сдвинулся с места. Он вообще весь оставшийся вечер почти не говорил и не двигался. Только смотрел то на небо, то на костёр. Я приоткрыла глаза. Вот сейчас, например, Джексон смотрит на костёр. Вид у него такой, будто сейчас снова заплачет. Хотя, у него весь день такое лицо, но заплакал Джексон только раз – возле догорающего торгового центра… Я закрыла глаза. Снова возникла картинка, весь день не дающая мне покоя: огромная горящая гора обломков, машины, вещи, в панике брошенные людьми… и мои братья на фоне всего этого. Глаза горят, торжествующие улыбки сияют… смотреть противно. А я тем временем удерживаю Перси, чтобы он не бросился на них. Перси… Боги бессмертные, я едва ли не впервые в жизни назвала его по имени! Обычно я так делаю, когда хочу сказать что-то важное. Потому что тогда Джексон удивляется и обращает на мои слова больше внимания. Да и обращение по фамилии было бы нелепым в тот момент. Но он, похоже, всё же не заметил этого… Я снова приоткрыла глаза. И в полумраке ночного леса увидела два ярко-синих огонька, направленных прямо на меня. - Не спится? – равнодушно поинтересовался Джексон. Я приподнялась на локте и покачала головой. – Талия тоже ворочалась, но вроде вырубилась. - У меня сна ни в одном глазу, - призналась я и села. Яркий свет от костра заставлял прищуриваться. - Понимаю, - он палочкой ковырял землю. Мы замолчали. Я просто не знала, что сказать парню, у которого утром умерли мама и отчим. Если не считать божественного отца, Джексон остался сиротой. Как я могла его утешить? - Дже… Перси. - Мм? - Мне… мне очень жаль, что так получилось. Правда, жаль. Сочувствую тебе… Он не ответил. Я замолчала. Зря я, наверное, это сказала. Напомнила ему о произошедшем. Но мне необходимо было сказать ему об этом. Просто, чтобы он знал, что мне не плевать. И что я не на стороне Фобоса и Деймоса… - Я знаю. - В смысле? – опешила я, успев задуматься. Два сапфира пристально вглядывались в моё лицо. - Я знаю, что тебе жаль, - пояснил Джексон и отвернулся к костру. – Увидел по твоим глазам. Ещё тогда, в деревне… - Ясно… Мы снова замолчали. Глупый какой-то разговор. Если это вообще можно назвать разговором. Я уже подумывала о том, что на этот раз, возможно, мне удастся уснуть… но рука как-то сама залезла в рюкзак и достала последнюю бутылку воды. - Будешь пить? – спросила я. Джексон заморгал, недоумённо посмотрел в мою сторону. – Говорю, пить будешь? - Можно, - он пожал плечами. Я вылезла из спальника, подошла и отдала бутылку. Джексон подвинулся, уступая мне место на каком-то бревне, и только потом сделал несколько глотков. Было видно, что он хотел бы выпить ещё, но стеснялся. - Пей, если хочешь, - сказала я. – Завтра, если что, куплю ещё. Снова я вспомнила про миссис Джексон. Ведь она погибла, когда пошла покупать нам воду… Как же нелепо это звучит! Не знаю, вспомнил Джексон при этих словах про мать или нет. Подозреваю, что она вообще ни на секунду не выходит у него из головы. Как бы то ни было, он выпил ещё, потом протянул мне бутылку. - Спасибо. - Да не за что, - ответила я и тоже отпила. Потом наклонилась и засунула бутылку в рюкзак. Шнурок с лагерными бусами выскочил наружу, но я не обратила на это внимание. А вот Джексон обратил. Он несколько секунд пристально смотрел на них. Так пристально, что я даже усомнилась, куда он смотрит. Но потом заметила, что Джексон невольно коснулся своего шнурка… Тринадцать бусин. Он ещё в лагере хотел узнать, откуда у меня столько. Даже рискнул сразиться со мной ради этой информации. О боги, как же давно это было! Будто бы в другом мире, в другой эпохе, в другой жизни… - Тебе ещё интересно, почему тринадцать? – спросила я. Джексон будто очнулся от долгого сна. Потом переварил мой вопрос. - Да. Честно говоря, да. Я опустила голову. Не хочу я рассказывать Джексону эту историю! Мы не друзья. Мы даже не приятели. Мы просто соперники. Постоянно ссоримся, издеваемся друг над другом, сражаемся. С чего это я должна рассказать ему то, о чём не говорила никому? Но почему-то я знала, что должна это сделать. Джексону сейчас очень плохо. А моя история могла бы его немного отвлечь. И помогла бы понять, что не только ему так не повезло с матерью… - Если ты не хочешь говорить, то не надо, я не настаиваю, - вдруг прозвучал смущённый голос. Похоже, я слишком долго просидела молча… - Всё в порядке. Я расскажу. Но ты должен пообещать, что больше никто об этом не узнает. Ни Талия, ни Аннабет, ни кто бы то ни было из лагеря. Вообще никто. Даже плюшевый мишка. - А плюшевая рыбка? – серьёзно спросил он. Я едва не засмеялась. - Сын бога морей, у тебя есть плюшевая рыбка? - Мне Аннабет подарила на Новый год. Ради прикола, - Джексон улыбнулся. Слабо-слабо, на пару секунд, но всё-таки улыбнулся! - Ладно, плюшевой рыбке можешь рассказать. Но больше никому! - Хорошо, обещаю, - серьёзно сказал Джексон. Я глубоко вздохнула. Если бы мне сказали, что когда-нибудь я расскажу эту историю Джексону, я бы рассмеялась и послала его в Тартар. Да ещё и волшебный пендель дала бы, чтобы точно добрался. Но вот этот момент наступил, а я даже не знаю, с чего начать… - Отец встретил мою мать на войне, что неудивительно. Во время битв он всегда разъезжает между в своей колеснице, но никто его не видит. А моя мама тоже могла видеть сквозь Туман, как Рейчел, и разглядела отца. Конечно, удивилась – шутка ли, посередь боя встретить бога на древней колеснице! В общем, она отвлеклась на него, её ранили, довольно серьёзно. Но отец видел, как храбро мама сражалась, и помог ей выжить. Короче говоря, после этого они влюбились. Я чувствовала себя странно и глупо. И уже пожалела, что решила рассказать эту историю Джексону! Но он так внимательно слушал. Действительно сидел, повернувшись ко мне лицом, и слушал. Ему было не плевать. Я глубоко вздохнула и продолжила. - Через какое-то время родилась я. Три года мама меня растила и воспитывала. Но потом её снова вызвали куда-то, и она не могла отказаться. Оставила меня на какую-то тётку, а сама уехала на фронт. И не вернулась… Я остановилась. Снова глубоко вздохнула и снова продолжила. - Отец расстроился, когда мама погибла. Он говорил, что она действительно была храбрым, талантливым воином и просто хорошей женщиной. Поэтому он в неё влюбился. И поэтому взял меня к себе, когда мамы не стало. - Взял к себе? – удивился Джексон. Я повернулась к нему. Лицо выражало крайнюю степень шока. – То есть, на Олимп? - Да, отец взял меня на Олимп, - подтвердила я. – Он хотел воспитать меня такой же, как мама. Хотел гордиться мной. И понимал, что тётка, ничего не знающая о богах и Лагере Полукровок, не даст мне спокойно тренироваться. Поэтому забрал к себе. Трёхлетнему ребёнку в лагере делать нечего, сам понимаешь. Так что он держал меня на Олимпе два года. - Но… не он же тебя, мм… растил, правда? – скромно спросил Джексон. Я поняла, о чём он говорит. - На Олимпе тоже есть нимфы, которые и «растили» меня, - я выразительно глянула на Джексона. – Короче, два года я жила на Олимпе. Проблема в том, что… ну, другие боги… им это казалось забавным, - более обтекаемо я сказать не могла. – Отец сначала терпел, а потом ему это надоело. И он решил, что меня можно отправить в лагерь и начать настоящие тренировки. - В пять лет? – снова удивился Джексон. - Он не мог больше оставлять меня на Олимпе, - ответила я как можно терпеливее. – И Зевс был недоволен, что в городе богов воспитывается полукровка, и другие боги… К тому же, в пять лет ребёнок уже что-то может сделать. Поэтому да, он принёс меня в лагерь. - Принёс? - Да, принёс. Лично. На руках. Ночью, правда, но тогда не было барьера, некоторые полукровки дежурили на границе. Уверена, к утру все уже знали, что Арес лично принёс в лагерь свою пятилетнюю дочь. Ладно, не суть, - я отмахнулась. – Он принёс меня к Хирону. Велел следить за мной, воспитывать как воина и хорошо тренировать. Хирон пообещал выполнить всё это и взял меня в лагерь. Поселил в Большом Доме, и я жила там ещё два года. Только когда мне исполнилось семь он разрешил мне переехать в домик детей Ареса, потому что все ребята были гораздо старше. Тем не менее, бусины я получаю с пяти лет, потому их и тринадцать. - И ты с пяти лет тренируешься убивать монстров? – уточнил Джексон. - Ну, да, можно и так сказать, - неуверенно ответила я. – Знаешь, пятилетних детей обычно не пускают на настоящее поле сражения, поэтому я очень долго тренировалась на манекенах. Только в семь я впервые подняла оружие на кого-то живого. Один парень из домика, новенький лет девяти, пытался надо мной смеяться. Ну, я уже тогда быстро ему показала, где раки зимуют. А первого монстра убила, кажется, через полгода после этого, где-то зимой. - Офигеть можно, - искренне поразился Джексон. - Да ладно, твоя Джульетта вообще в семь лет на циклопа с одним ножом полезла! – возразила я. - Да я вам обеим поражаюсь, - сказал Джексон с… уважением? – Я в этом возрасте спал с плюшевыми игрушками и в машинки играл, а вы уже во всю сражались с монстрами!… Погоди, как ты назвала Аннабет? - Неважно, - я улыбнулась и встала с бревна. – Так что, ты доволен сказочкой на ночь? - Погоди, можно ещё один вопрос? – попросил он. Я чувствовала, что пожалею об этом, но кивнула и села обратно. – Тебе Хирон рассказал о том, что отец тебя в лагерь принёс, или ты сама это видела? Надо взять на заметку: если чувствуешь, что пожалеешь о чём-то, просто не делай этого! - Отец принёс меня в лагерь спящей… - я не стала договаривать. Пусть думает, что я поверила словам Хирона. - Понятно, - в голосе Джексона прозвучало разочарование. Он почувствовал, что я чего-то недоговорила. Почему-то он вечно становится очень наблюдательным, когда не надо. - Я проснулась от яркого света, когда мы были в Большом Доме, - ну и Аид с ним! Расскажу, всё равно он пообещал, что никому ничего не скажет… - Мне показалось несправедливым, что отец оставляет меня в каком-то лагере. Я решила, что он хочет от меня избавиться, что я ему надоела. Но уже тогда знала, что спросить с отцом бесполезно, поэтому лишь спросила, почему он меня там оставляет… - И что он ответил? – спросил Джексон после неловкой паузы. Я посмотрела ему в глаза. Почему Джексону это так интересно? Просто способ забыть о матери? Скука? Любопытство? - Что хочет, что бы я выросла такой, как моя мама. Он сказал, что хочет мной гордиться. В глазах Джексона я увидела понимание. Кажется, многое для него встало на свои места. Но что? Что твориться у этого парня в голове? Почему ему так интересно моё прошлое? У меня никак не выходит из головы, что мы не друзья – соперники. Но то ли Джексон так не считает, то ли у него своё представление о соперничестве, то ли что-то ещё… - Ну, что? Больше вопросов нет? – неловко спросила я, отвернувшись к костру. - Нет. Спасибо. - За что? - За то, что рассказала. Я видел, что тебе нелегко было это сделать. - А-а… Ну, тогда пожалуйста… - И ещё… Мне жаль, что так с твоей мамой получилось. Уверен, она была замечательной. - Спасибо… Мы сидели на разных концах бревна и говорили, глядя на костёр. Всё-таки это очень странно – говорить таким тоном и о таких вещах с человеком, которого недавно считала своим главным врагом. - Ну, ладно. Тебе пора спать. Я разбужу тебя через пару часов, - произнёс вдруг Джексон. Я только сейчас заметила, что глаза у меня наконец слипаются. - Наверное, ты прав. Спокойной ночи, Джексон. - Спокойной ночи. Я снова легла в спальник. Талия давным-давно безмятежно спала, положив руку под голову. Надо бы брать с неё пример… - Кларисс? – услышала я голос Джексона. - Мм? - А почему плюшевой рыбке можно рассказать твою историю, а плюшевому мишке нет? Он спросил об этом настолько серьёзно, что я чуть не прыснула от смеха. - Потому что плюшевая рыбка молчаливее плюшевого мишки, - улыбаясь, ответила я. - Я если она пробулькает об этом другим плюшевым рыбам? - Джексон! – я постаралась произнести это с укоризной, но дружелюбно. Открыв глаза, я снова увидела два сияющих сапфира. Но на этот раз сияла ещё и улыбка. - Ладно, ладно, молчу. Я, кажется, хотела что-то ответить, но вырубилась, не успев и рта раскрыть."Он хочет мной гордиться"
31 мая 2014 г. в 08:11