***
Молодой путник в стальных доспехах, что слабо мерцали в свете луны, спокойно шел мимо высоких, вечно покрытых снегом гор и холмов. Слава богам, ветра и снега пока не было, что позволяло видеть все весьма отчетливо. Мужчина негромко напевал столь приевшуюся в тавернах песню о довакине, кем он, собственно, и являлся, как вдруг заметил что-то в кустах снежноягодника. Молодой человек подошел поближе, держа наготове меч, замерцавший красным зачарованным светом, грозясь спалить любого, кто встанет на пути. Когда герой понял, что его предполагаемый враг без сознания, то убрал оружие в ножны и, встав на одно колено, приподнял из снега уже припорошенное тело девушки. Льняная рубаха была пропитана кровью и грязью, а сама она была мертвенно-бледной и холодной. Удивительно, что она вообще осталась жива, видимо, боги к ней очень благосклонны. Он тяжело вздохнул и, тихо забормотав заклятие "Исцеляющих рук", осторожно выдернул наконечник, попутно начав залечивать рану. Когда ранение более-менее затянулось, он снял с своих плеч шерстяной плащ и укутал в него девушку. Мужчина взял ее на руки и понес в сторону Фолкрита, ближайший город, что был в этой местности. Слава Аэдра, тот был недалеко. Девять явно благоволили несчастной, а Довакин привык помогать людям, порой даже не требуя за это вознаграждения. Когда он дошел до фермы "Свеча Покойника", хозяевам которых он некогда помог расследовать убийство дочери, и снял шлем, показав лицо, то его радушно приняли. Мужчина все объяснил знакомым, попросив их приглядеть за девушкой. Те неохотно, но согласились, понимая, что таким образом отплатят Довакину за его помощь. Перед уходом он оставил небольшой мешочек денег, с суммой примерно в пятьдесят золотых, и пару склянок с исцеляющим зельем.***
- Бедная девочка, ей столько пришлось пережить, повезло, что он ее нашел, - тихий, немного хрипловатый голос звучал словно издалека. - Да, но ты видела наконечник, что он нам показал? Это была имперская стрела! Ее преследовали! И явно не для развлечения, - грубый и громкий мужской голос заставил сознание понемногу возвращаться в измученное тело. - Но, милый, только погляди на нее, она не выглядит как преступник, скорее, как мученица, - чья-то холодная рука легла ей на лоб, и девушка приоткрыла глаза. Все плыло и то и дело темнело, но глаза смогли разглядеть деревянный потолок и лицо женщины, которая и положила морщинистую руку ей на лоб. - Эй, погляди! Она очнулась, - теперь и мужчина был в поле зрения. Он был высоким, с весьма резкими чертами лица. Лоб и щеки исполосовали морщины. Русые волосы были аккуратно причесаны, как и короткая борода. Его темно-карие глаза внимательно изучали девушку, отчего той становилось не по себе. - Где... где я? - хриплый и немного низкий голос сорвался с потрескавшихся губ, на которых запеклась кровь. - Тише, милая... ты в Фолкрите, у нас дома, - женщина мягко и заботливо улыбнулась. Затем, налив деревянную чашку холодной воды и, приподняв голову девушки, поднесла к ее губам чашку, которую она немного наклонила. Холодная студеная вода обжигала горло и распухший язык, но вместе с этим приносила долгожданное облегчение. Беглянка жадно пила воду, давясь и кашляя, судорожно дыша и чувствуя, как внутренний жар понемногу утихает. - Не торопись, тебя никто не прогонит, и за тобой больше никто не гонится, - все так же заботливо проговорила женщина, убирая чашку и аккуратно укладывая девушку обратно. - Спа...спасибо... - с трудом проговорила она, прикрыв глаза. Усталость вновь сковала тело, и тьма вновь протянула свои длинные руки, забирая за собой, принося покой и умиротворение истерзанной душе и телу. Сломанные кости, пусть отчасти и залеченные благодаря зелью исцеления, лишь усугубляли простуду, которую девушка подхватила, пока была без сознания.***
Страдалица провалялась в лихорадке два дня, находясь на грани смерти. Но отчаянно она цеплялась за жизнь, как за некий уступ, что мог привести ее к чему-то большему, чем просто пустоте, к чему-то лучшему. Вкладывая все свои силы до последнего, она держалась за этот уступ и явно не собиралась его отпускать. И не зря. На третий день жар спал, а боль в теле наконец-то отпустила, хотя при малейшем движении вновь давала о себе знать. Беглянка открыла глаза и вновь увидела деревянный потолок, как и в день своего первого пробуждения. - Фух, а я уж думала, что ты не выберешься. Хорошо, что он оставил нам зелья, иначе ты бы не справилась, - снова этот ласковый голос, такой приятный и добрый, снова та женщина. Лишь сейчас девушка могла разглядеть ее как следует. У нее была темная, смуглая кожа, темно-каштановые волосы были зачесаны назад и не лезли в светло-карие, скорее даже ореховые глаза, в которых была забота и нежность, а еще боль и печаль. - Кто...кто вы? - голос еще слаб и тих, но он уже не хриплый и не как у столетней старухи. - Ох, конечно, - женщина улыбнулась и, поменяв компресс на лбу пострадавшей, объяснила: - Мое имя Индара Киреллия, я хозяйка фермы "Свеча покойника", где ты, собственно, и находишься. - Подождите...Сколько я тут лежу?! - Она резко села, отчего компресс упал ей на ноги, а в глазах резко потемнело. Тело вновь отозвалось болью в костях и мышцах. На них была наложена огромная нагрузка и они еще не успели полностью срастись и восстановиться. - Тише... тебе еще рано вставать, - женщина убрала компресс и вновь попыталась ее уложить, – уже третий день, но тебе нечего бояться, тебя больше никто не преследует, - она мягко улыбается и с неким сожалением смотрит на нее. - Я… я должна покинуть Сиродил, мне нельзя здесь оставаться, - она противилась тому, чтобы вновь лечь, несмотря на усталость и боль в теле. Индара тихо засмеялась и, улыбнувшись, положила руку на плечо девушки. - Ты уже за пределами Сиродила, в Скайриме. - Скайрим… земля нордов? – она облегченно вздохнула, и губы расплылись в улыбке, отчего тонкая пленка на губе вновь порвалась, и из маленькой ранки потекла кровь, – наконец-то… наконец-то я свободна… - по ее щекам покатились слезы, но то были слезы облегчения и радости. Девушка обняла Индару, чего та явно не ожидала. После этого между ними завязался новый разговор, более теплый и спокойный, подходящий под домашнюю и уютную атмосферу, в которой они пребывали. - Ты родом из Сиродила, да? Но не имперка, как я могу судить, – сказала Киреллия, внимательно разглядывая девушку, - в тебе что-то от бретонца. - Да… я родилась в Бравиле, в семье графского поставщика рыбы и других морепродуктов. Моя мать умерла, когда я была еще совсем маленькой, во всяком случае так отец рассказывал, я ее совсем не помню. Но он говорил, что я очень похожа на нее, как внешностью, так и характером, - на ее лице появилась едва заметная улыбка. Но потом полукровка вновь погрустнела, а на душе стало совсем паршиво. - Так, как тебя хоть зовут, дитя? – спросила имперка, ставя поднос с горячей пищей на прикроватную тумбу. - Я Эвилин… Эвилин Дюпре, - улыбнувшись, сказала та, взяв в руки кружку с настойкой снежноягодника и свежеиспеченный хлеб. Женщины продолжали разговаривать, узнавая друг о друге все больше и больше, а когда муж Индары, Матьес, вернулся после работы на ферме, они решили удочерить Эвилин, которой, как оказалось, было только четырнадцать, хотя на вид ей можно было уже дать шестнадцать. Их родная дочь была убита, а по словам Матьеса, Эвил была очень на нее похожа и у них нет причин гнать ее прочь. Да и ее спаситель попросил их позаботиться о ней. Отказать ему они не могли, да и было бы просто бесчеловечно выкидывать на улицу неподготовленного к северному краю человека. Так для молодой девушки началась ее новая жизнь, скромная, тихая и спокойная, в кругу новой семьи, что так радушно приняла ее. Но она еще не знала, какую интересную и в то же время жестокую судьбу приготовили для нее боги, и что ее ждет в стране вечного холода и горячего меда.