The Fire Within

Ощущение такое, словно из гостиной выкачали весь воздух. Все молчат, не двигаются, явно ожидая, что вот-вот кто-то ворвется и со смехом воскликнет: "Шутка!" Но это не шутка. Никто не врывается в гостиную, никто не спешит разуверить нас в только что увиденном, и я с шумом выдыхаю. Кажется, моего гнева хватит, чтобы угробить весь Панем. И еще один Панем. И еще. — Ну нет. Не узнаю собственный голос: это не то чтобы рык, но нечто похожее. Нечто дрожащее от ярости и злости на девчонку по имени Китнисс, Китнисс Эвердин. Сейчас все в ней вызывает во мне жуткую ненависть: сталь, взгляд, коса, эти гребаные одиннадцать — в буквальном смысле все. — Убью, — твердо говорит Диадема одновременно со мной. — Я убью ее. Мои чуть подрагивающие ладони сжимаются в кулаки. — Одиннадцать! — рявкаю я, поднимаясь на ноги. — Что за черт?! Кашмира с Блеском не спешат нас усмирить: они потрясенно пялятся на экран, пытаясь переварить полученную информацию и поверить в нее. Одиннадцать! Когда такое было? Я запускаю пятерню в волосы, чувствуя себя жестоко обманутым, и в недоумении качаю головой. "Силки, маскировка, костерок, шалаш. Силки, костер..." И тут до меня доходит, и я чувствую себя последним дураком. Двенадцатая прятала свои козыри в рукаве до поры до времени, а затем "убила" ими всех нас на показе. Умно. Еще это показывает, что у нее есть стратегия. Но что это за стратегия? — Этого не может быть! — в подтверждение моим мыслям восклицает Диадема. — Ей нечего было показать, совершенно нечего! Мы своими глазами видели, чем она занималась на тренировках. Это смешно! Они рехнулись! — Так уж и нечего? — бормочу я себе под нос, путаясь в бессмысленных догадках. — Кашмира была права: эти ребята из шлака полны сюрпризов. Но самый большой сюрприз — они сами. Диадему явно бесят мои слова. Но вместо того, чтобы плеваться ядом или бросаться на меня с неведомыми обвинениями, она оборачивается и бредет к себе в номер, скинув по пути несколько пустых стаканов со стола. Одному из них не повезло: он падает мимо мягкого ворса ковра и с оглушительным звоном разбивается вдребезги. Безгласый тут же кидается подбирать стаканы и убирать стекло, а у меня возникает безумное желание пройтись по нему босиком. Моему затуманенному сознанию не помешает боль. Когда все расходятся, оставив меня одного в гостиной, я невольно думаю, что точно так же, только медленнее, осколок за осколком, разбиваются мои шансы на победу. . Я запоздало осознаю, что тренировкам пришел конец и от Арены меня отделяет уже всего ничего — интервью перед всем Панемом. К нему меня готовят целый день. Целый день я только и делаю, что выслушиваю "Не так", "Не то" и "Не годится". Или я иду слишком свободно и развязно, или улыбаюсь слишком уж натянуто, или еще какая-нибудь незначительная ересь. Но долго одергивать меня не приходится, уж я-то знаю, как вести себя перед толпой. А вот во вторую половину дня на меня обрушивается шквал менторского неодобрения. — Эй, Марвел! — Блеск щелкает пальцами у меня перед глазами, пытаясь немного растормошить. — Ты же любишь шумные тусовки. Я фыркаю со скукой, прекрасно понимая, куда он клонит. Быть в центре внимания, быть душой компании, быть трибутом своего Дистрикта... Но это Игры. Бойня. Клетка со змеями. Здесь не будет ни песен, ни знакомых лиц, ни танцев под небом, поэтому я просто мотаю головой из стороны в сторону. Нет. — Это шумные тусовки любят меня. Кашмира тяжело вздыхает и устало бурчит что-то вроде "С Диадемой все было куда проще". Ну, кто бы сомневался. Диа податливая, как пластилин. Из нее можно слепить кого угодно: яростную фурию, примадонну, кроткую принцессу. И дело даже не во внешности, а в неподражаемой способности притворяться — люди поверят в любую Диадему, она заставит их поверить. Но вот какой Марвел Гросс оставит отпечаток в их памяти? Честно, понятия не имею. После второго фурора Двенадцатого дистрикта я ни в чем не могу быть уверен точно. Последующие несколько часов я надеваю маски самых разных Марвелов, потому что настоящая своей отчужденностью, по убеждению Блеска, точно оттолкнет. А Кашмира с досадой добавляет, что все могут подумать, будто в свете последних событий я сдулся. Ну, возможно, я немного сдулся, довольны? И что теперь? Из-за этого на нас не посмотрит ни один спонсор? Ни один капитолиец не будет видеть во мне потенциального победителя? К вечеру менторы останавливают свой выбор на жизнерадостном и легком на подъем мальчишке, воспринимающего Игры как важный, решающий шаг в его жизни, как необходимую преграду, которую нужно обязательно преодолеть. Ладно, часть правды в этом действительно есть, думаю я, стараясь приветливо улыбнуться.