The Fire Within

Я без определенной цели стучу средним и указательным пальцами по оконному стеклу поезда, привалившись к нему, и из под них вылетает дробное, приглушенное "тук-тук, тук-тук". Довольно занимательно. Вижу свое едва различимое отражение на фоне проносящихся мимо деревьев — и с удовлетворением подмечаю, какие у него хищные, холодные, немигающие глаза — мои глаза, разумеется. Столовая сплошь пропахла кофе и выпечкой: я как будто и не уезжал из дома. За спиной слышатся звуки соприкасающихся с блюдцами чашек, фырки и звонкий смех: менторы, стоит полагать, обсуждают нечто важное с Диадемой. Хмыкаю себе под нос. Даже не глядя вижу, как она улыбается: во все свои тридцать два, смело, обезоруживающе — такой улыбке трудно сопротивляться, и Блеск с Кашмирой, какими бы они там ни были, просто очарованы красивой девочкой-трибутом. Они довольны: должно быть, Диадеме перепадет добрая часть восхищений Капитолия и спонсоров — и ничего-то для этого и не нужно делать. Вспоминаю Жатву. Моя рука взметается вверх, спасая какого-то мелкого четырнадцатилетнего мальчугана, и бесцветный голос произносит: "Есть доброволец". Вот как легко я оставил позади свою семью, свой дистрикт, свой дом и тех, кого чисто теоретически можно назвать друзьями. Родители не выказывали эмоций; и хотя я не сказал им, что собираюсь идти добровольцем, они давно чувствовали во мне какую-то решимость, горящую, навязчивую идею. Ну а Сатин, кажется, только рада была, что ее братец уметеливает, но она пришла попрощаться. Опустила взгляд, затем и вовсе отвела его в сторону. Не придумала ничего лучше, чем шепотом пожелать удачи, и я ничего не ответил — молча приобнял ее, сдержав порыв сказать, что там, куда я собираюсь, удаче цена — грош. Еще помню, как миниатюрная ладонь Диадемы утонула в моей и ту тревогу, на ничтожную долю секунды промелькнувшую в ее глазах. — Марвел, что ты прилип к этому окну? Иди сюда, присядь. Мы тут важные вещи обсуждаем. Пальцы замирают в сантиметре от стекла, бледные и неподвижные. Я смотрю на них с секунду, как будто они не мои вовсе, затем оборачиваюсь и молча сажусь рядом с Диадемой, погружаясь в ее слишком уж навязчивый, сладкий запах. Я еле сдерживаюсь, чтобы не поморщиться и не закатить глаза: Бог ты мой, Диадема пахнет похлеще целого парфюмерного магазина! Кашмира, прочитав, видимо, что-то в моем взгляде, тихонько прыскает в чашку. — О каких важных вещах вы хотите рассказать? — беспечно откидываюсь на спинку стула, разглядывая стянутый с тарелки круассан. — Как убивать всех без разбора мне и так известно. Сверкающие одобрением глаза Блеска противоречат его словам: — Не будь таким самоуверенным. Пока не окажешься на Арене, не узнаешь, как все может повернуться. До меня дошли слухи, что у Второго дистрикта мощные трибуты. Его последние слова заставляют меня и Диадему напрячься, но я не показываю этого, делая вид, что все еще заинтересован круассаном и раздумываю, съесть его или нет. Но на деле я совершенно не голоден. — Какие еще трибуты могут быть у Второго дистрикта? — Кашмира как-то предостерегающе смотрит на Блеска. — Именно он готовит для Капитолия миротворцев, а добровольцы у них находятся каждый год. Да, у нас хоть и почетно представлять свой дистрикт на Играх, далеко не всегда находятся желающие в них участвовать. В отличие от того же Второго дистрикта, знаменитого очень воинственным населением. — Просто они, — добавляет Кашмира уже мягче, видимо, имея в виду трибутов, — слишком уверены в себе. — А самоуверенность сильно мешает, — вторит ей Блеск, и я, улыбнувшись и подняв глаза, натыкаюсь на его прямой, назидательный взгляд. — Выпей кофе, — непонятно зачем предлагает мне Кашмира вдруг, но я отрицательно качаю головой. Диадема насмешливо приподнимает брови. — Марвел у нас не любитель горяченького. Что ж, здесь она попадает в яблочко: не выношу всего того, что согревает ладони и внутренности, обжигает язык. Это, наверное, самый большой таракан в моей голове, и интересно, что Диадема его подметила. Пристально гляжу на нее, а она глазками в ответ стреляет и улыбается, однако мне все равно приятней отворачиваться от нее, чем поворачиваться. — Вы — профессионалы, — говорит Блеск через некоторое время, переводя взгляд с Диадемы на меня и обратно, — поэтому именно вы станете основной мишенью трибутов из Второго и, возможно, Четвертого. Я медленно киваю в ответ, мне это прекрасно известно. И что? Не хочет же Блеск сказать... — На первое время нужно объединиться. Вот черт. — Да, так всегда делают, — согласно кивает Диадема. — Зачем? — бурчу я одновременно с ней, недовольно прикрывая глаза. Никогда не понимал смысла этих союзов, они только тянут кота за хвост. Не удобней ли убить наиболее опасных игроков в начале, а потом преспокойно браться за остальных? Одни, может быть, и в самом деле не тронут, а вот другие запросто могут перерезать глотку во сне, невозможно знать наверняка. А спать приятней, когда не вскакиваешь посреди ночи от каждого шороха, опасаясь за свою жизнь. — Упрямый же ты черт, Марвел! — практически рявкает Блеск, на удивление быстро заводясь, и я обмениваюсь взглядами с Кашмирой. Она качает головой. — Это необходимость! Просто делай как тебе говорят. Не задавай вопросов, делай как говорят и подыхай, да-да, думаю я, мрачно всматриваясь в лицо ментора. — Не зря мы победители, Марвел, — спокойно отзывается Кашмира. — И уж поверь, мы очень хотим, чтобы один из вас тоже им стал. — Ладно, — говорю я, когда Диадема аккуратно вытягивает круассан из моих пальцев. — Хорошо. Союз так союз. — С Четвертыми тоже? — интересуется девушка, откидывая волосы за спину. Блеск неопределенно пожимает плечами. — Смотрите по ситуации. — Его взгляд буквально впивается в меня. — Но, чувствую, они обойдутся. Впервые за день я приподнимаю уголки губ. Чувствуется приближение Капитолия, который, впрочем, никогда не был особо далеко от нас. Поезд замедляет ход, несколько мгновений проходят в относительной темноте, а за ней — свет, много света. И огромная толпа пестро разодетых, ликующих, предвкушающих крови и зрелищ людей за окном. Я подхожу к нему, вновь каким-то чудом разглядев свое отражение, и смотрю себе в глаза. Равнодушные. Колючие. Готовые увидеть все. Здравствуй, Капитолий.