Капитану

Здесь выпал снег как чистый белый лист, его так хочется строкой заполнить, что я пишу, без цели, просто так, Вам, Вальсингам, в чумной и грязный Лондон. Не получить вам этого письма. Здесь выпал снег, и белый стих слепит отвыкший глаз, и пальцам не даётся. Всё хочется то рифму подобрать, то изломать строку капризным вскриком. Мы здесь отвыкли говорить как вы, единым ритмом отмеряя слово, мы спотыкаемся. Зато у нас давно известно, как лечить чуму. Чума здесь – только слово, капитан. Фигура речи, нужная затем, чтоб, хрипотцой смущая юных дев, слагать стихи про мрачный бездны край и упоенье боя… капитан, я вовсе не хотела вас обидеть. Представьте, сифилис здесь тоже лечат. Как славно, правда? Можно согрешить и не бояться неопрятной смерти. Здесь выпал снег. Вполне уместный в марте. Проказница-зима уйти не хочет, не потрепав нам напоследок нервы. На этой нервной почве, капитан, Здесь как-то часто все припоминают ваш пир. Его склоняют так и сяк. С ним сравнивают всё, что подвернётся. И выглядит всё это так, как будто здесь по чуме скучают, Вальсингам. Здесь выпал снег и сырость норовит, забраться в душу, как в пустой подвал, чтоб пережить там будущее лето. Здесь всё благополучно, капитан, хоть до сих пор пираты иногда встречаются в морях. И до сих пор тесна земля, непредсказуем климат, жизнь беззащитна под холодным небом. И как бы ни был весел жар пиров, по-прежнему дома у нас печальны. Я помню, как вы пели, капитан. Здесь выпал снег. Прочтите - и забудьте.