Половинка моей души

Тьяра       В «Вуаль» мы вернулись за полночь, поэтому приняли решение не кидаться, очертя голову, в портал, указанный големом Лиенны, а сначала отдохнуть. Магда звала нас на репетицию новой пьесы, но мы отказались, хотя Ганн даже пошел сначала, но потом быстренько сбежал и вернулся к нам.       – Их искусство выше моего понимания… – пояснил шаман.       Каэлин и Сафия приготовили ужин, скромный, но сытный. Мы сонно жевали, сидя на полу, не хотелось даже разговаривать. Окку, не нуждавшийся в пище, свернулся огромным клубком у камина и сопел. Когда я в третий раз выронила ложку, Ганн решительно встал, забрал у меня посуду и рывком поднял на ноги.       – Я провожу тебя в комнату, – тоном, не терпящим возражений, произнес шаман духов.       Я лишь кивнула, поскольку сил сопротивляться у меня не было: выматывала бесконечная война и постоянное противостояние той твари, что жила в моей груди.       Ганн почти донес меня до моей комнаты, но на пороге я его остановила. В выражении его глаз мелькнуло что-то странное, чему я не нашла определения, но что меня насторожило.       – Спасибо, друг мой, дальше я сама…       Он натянуто улыбнулся.       – Хороших снов, друг мой… Я об этом позабочусь!       – Не нужно, Ганн! – я отрицательно качнула головой. – Я предпочитаю свои собственные сны, а не срежиссированные кем-то.       – Как скажешь, – он пожал плечами и быстро ушел.       А я с трудом стащила с себя доспех и рухнула на постель, не чувствуя рук и ног. Сон охватил меня почти сразу.       Мне снился Невервинтер. «Утонувшая фляга» и наша с Нишкой комната. Воровка развлекалась тем, что швыряла метательные ножи в кружившихся под потолком мух. Я, развалившись на кровати, рассеянно наблюдала за тем, как тифлинг на лету сбивает юрких мошек – ни одна не ушла от точных бросков Нишки.       Закончив забавляться, воровка подпрыгнула, чтобы одним неуловимым движением выдернуть из деревянной балки вонзившиеся в нее кинжалы.       – Отдохни, – лениво посоветовала я.       Нишка оглянулась на меня через плечо: в ее желто-карих глазах сверкнули озорные искорки.       – Валяться в койке – не самое любимое из моих занятий! – с ехидцей бросила она мне. – В отличие от некоторых...       Я расхохоталась в ответ, нисколько не обиженная на лучшую подругу. Нишка знала меня лучше, чем кто бы то ни было. Пожалуй, она единственная, не считая отца, кто видел меня насквозь, – хотя Сэнд и утверждал, что для него моя душа не представляет интереса, поскольку ясна, как солнечный день. Поэтому я совсем не удивилась, когда девушка-тифлинг, криво усмехнувшись, добавила:       – Я же не мечтаю о красивых голубых глазах паладина!       Я не ответила, поскольку возражать не было надобности, да и врать не хотелось. Нишка неожиданно серьезно посмотрела на меня и взяла за руку.       – Он, правда, тебе нравится? Так сильно?       Я задумалась. Нравится ли мне воин Тира? Да, очень сильно… Впрочем, в бою мне это не мешало – напротив, я чувствовала каждое движение Касавира так, будто мы были одним целым. Вместе мы были неуязвимы. А вот вне сражений… Стоило ему обратиться ко мне, как мои руки начинали дрожать, сердце наполнялось пламенем, мысли путались. Я чувствовала, что краснею, и мне казалось, что весь мой отряд втайне потешается над моей дурацкой и такой нелепой любовью. А Кас… Он неизменно вежлив и галантен. Он – человек, который прикроет тебя своей широкой грудью от стрел и мечей, подаст руку, чтобы спуститься с лестницы, и снимет с коня так легко, будто ты пушинка, а не воин в тяжелых латах. Но чувствует ли он в эти моменты, что в его руках я таю, как горящая свеча?       – Я влюблена в него, – грустно произнесла я, глядя в глаза лучшей подруги.       Нишка вздохнула и ласково взъерошила мне волосы.       – Что ж, ты могла выбрать кого и похуже, – заметила она. – Бишопа, например, или зануду-эльфа… Ты же понимаешь, что я нормально отношусь к паладину?! Все дело в его ауре – у меня от нее все чешется и колет!       Я незаметно обнажила кинжал и легонько кольнула Нишку чуть ниже хвоста. Она, возмущенно завопив, схватилась за свой нож. Мы долго барахтались на кровати, нанося друг другу безболезненные уколы, хохоча и задыхаясь. А потом она убрала кинжал в ножны и улыбнулась мне – светло и радостно.       – Я счастлива за тебя, Тьяра! Кас – отличный мужик. Только не потеряй то, что тебе дорого…       – Не потеряю! – пообещала я.       Сон оборвался. Я снова в одной из комнат на верхнем этаже «Вуали» – сижу на своей кровати, по щекам безостановочно катятся слезы, а сердце рвется на части.       Я потеряла своих друзей и любимого. Смогу ли я отыскать тех, кто еще остался со мной? И если нет – смогу ли я жить дальше без них? Сафия       Хай Кмун не солгал – моя мать была убита. Власть в Академии захватили Араман и его приспешники. От отчаяния мне поочередно хотелось то выть, то убивать. И если бы рядом не было Тьяры, пожалуй, я выбрала бы первое. Но она взяла меня за руку и сказала: «Убийцы ответят за все!» А я ей поверила.       Как ни странно, многое в Академии было так, как всегда: ученики выполняли какие-то работы, вызывали друг друга на магические поединки, создавали големов... Тишина в коридорах стояла привычная и от этого еще более удручающая.       Мы пробрались в комнату матери незаметно – я знала в Академии все входы-выходы. Но там нас ждало полное запустение. Колбы с магическими реагентами, которые мама так любила готовить, теперь устилали пол в виде едко пахнущих осколков. Стол, покореженный и поцарапанный, с вывернутыми ящиками, был отодвинут к стеллажу, где когда-то хранились книги. Книги тоже были свалены на пол, но при этом не уничтожены. Напротив, складывалось ощущение, что их кто-то тщательно просматривал, будто искал что-то.       Тьяра подошла к стене и коснулась ее кончиками пальцев.       – Здесь все вибрирует от магии, – задумчиво сказала она. – Я чувствую скрытый путь, ведущий в другую плоскость из этой комнаты.       Я стояла, тупо уставившись на любимый фолиант мамы – мемуары практиковавшего магию трансмутации, как и она сама, эльфийского волшебника Лиареля Арс`тела. Золотой корешок книги был наполовину оторван, страницы смяты и выпачканы в грязи. Я почувствовала, как к горлу подкатывается тошнота, и обернулась в поисках воды. Ганн с неожиданно теплой, полной сочувствия улыбкой тронул мое плечо и протянул мне отцепленную от пояса фляжку. Я торопливо сделала глоток (обычный травяной чай показался мне слаще лучших вин Водяной Бездны), перевела дыхание и вернула фляжку Ганну, поблагодарив шамана.       – Сафия…       – Да? – я обернулась на голос Тьяры.       – Твоя мать говорила о том, что в ее комнате есть портал? – взгляд жрицы Тира был спокоен, но я ощущала напряжение, охватывающее ее все сильнее.       – Нет, никогда. Но она вообще… не очень со мной откровенничала, – я горько усмехнулась. – Думаю, без меня ты легче раскроешь загадку портала, если такой есть.       В этот момент Ганн, пристально рассматривающий стол, со странной интонацией произнес:       – Я думаю, ты не совсем права. Твоя мать определенно доверяла тебе…       Я подошла к Ганну и через его плечо посмотрела на то место, которое он рассматривал так пристально. Длинные пальцы шамана коснулись одного из ящиков – оставшегося запертым. На его стенке, рядом с замком, красовалась моя монограмма – буква «С» в окружении символов трансмутации. Знак был нанесен магией совсем недавно.       – Это разгадка, – уверенно произнес Ганн.       Я осторожно потянула ящик, и он с поразительной легкостью поддался. Он был пуст, как мне показалось, и сначала меня охватило разочарование. Но потом я заметила приклеенный к стенке конверт…       «Дочь моя! – было написано в письме размашистым почерком матери. – Я знаю, что не всегда была тебе той матерью, о какой ты мечтала, но все мои поступки были продиктованы стремлением тебя защитить. Ты близка мне, дорогая Сафия, гораздо ближе, чем ты можешь предположить! И теперь только от тебя зависит достижение цели, которой я и Лиенна посвятили больше, чем наши жизни. Помоги той, что стоит с тобою рядом, найти ключи от портала, ведущего к месту последнего упокоения Миркула. Там она получит ответы на все вопросы. И ты – тоже. Прости меня, Сафия, и прощай. Остаюсь навсегда твоей матерью. Любящая тебя Нефрис».       Я подняла взгляд на Тьяру. Лицо жрицы Тира плыло у меня перед глазами, и я поняла, что плачу. Тьяра взяла протянутое ей письмо и бегло просмотрела его.       – Я так и думала, – сказала она. – Нефрис и Лиенна подсадили мне Пожирателя в надежде, что я его уничтожу. Я только пока не понимаю мотивов… Нам нужно найти проход в другой мир.       Я против своей воли посмотрела на книжный стеллаж. Тьяра перехватила мой взгляд, вложила меч в ножны и взялась двумя руками за край полок. Ганн подступил к стеллажу с другой стороны, вместе они сдвинули тяжелый шкаф в сторону. За ним обнаружилась каменная дверь, которая буквально вибрировала от переполняющей ее энергии.       Тьяра с удовлетворением оглядела дверь и заявила, что в ней три замочные скважины.       – Ты знаешь, что нужно делать? – спросила она, посмотрев на меня.       – Искать ключи, – решительно ответила я, впервые в жизни чувствуя себя необычайно сильной и взрослой. – Мама любила шарады. Уверена, она оставила нам массу подсказок.       Я и представить себе не могла, какими сложными окажутся загадки Нефрис. Мама на сей раз превзошла себя! И уже по сложности ее шарад можно было понять, как важно то, что она скрывала за своей загадочной дверью. Без хвастовства могу сказать, что если бы Тьяра пришла в Академию одна, у нее ничего не вышло бы. Хотя бы потому, что один из ключей могла взять в руки лишь я.       В лазарете мы обнаружили бывшего ученика моей матери. Хирам выглядел как-то странно – бледно и отстраненно. И мне достаточно было заглянуть в его глаза, чтобы понять – почему…       – Тимора, смилуйся! – вырвалось у меня, когда я повернула к себе лицо бедного мальчика и заглянула в его пустые глаза.       – Что такое? – Тьяра приблизилась к нам, тоже посмотрела на Хирама и ахнула. – У него отняли душу!       – Душу? – переспросил Ганн. – А такое возможно?       Тьяра медленно кивнула головой.       Я посмотрела на ее внезапно омрачившееся лицо и поняла, что о таких манипуляциях с душами ей известно не понаслышке.       – Мы должны помочь ему! – затеребила я Тьяру, желая отвлечь от ее мрачных мыслей (о чем бы она там ни думала!).       – Ты знаешь, где твоя душа? – обратилась жрица Тира к Хираму.       Тот пожал плечами.       – Нефрис спрятала ее. В моей груди душа-ключ, которую вам нужно забрать.       – Но ты тогда умрешь!       Я не понимала бессмысленной жестокости или, что хуже, бессердечия матери.       – Как она могла…       Тьяра положила руку мне на плечо.       – Подожди обвинять свою мать. Думаю, что это тоже шарада. Найдя душу мальчика, мы отыщем второй ключ. Только сперва осмотримся.       Тьяра, чуть подвинув меня в сторону, прошла во внутренние покои лазарета. Почти все, кто лежал на постелях, находились без сознания и были облачены в алые мантии волшебников Тэя. Все, кроме одного – сухощавого, но крепкого мужчины с наголо обритой головой и лицом, покрытым огненными татуировками.       При виде незнакомца Тьяра застыла на месте, как пораженная заклинанием парализации. Ее лицо – если это вообще возможно – стало еще бледнее.       – Не может быть… – произнесла она почти беззвучно, одними губами.       – Что? – встревоженно спросила я. – Ты знаешь его?       Не отвечая, Тьяра как-то скованно шагнула к постели, наклонилась над мужчиной и взяла его за руку.       – Его душу тоже извлекли из тела, – глухо произнесла она и поморщилась, как от боли, – и разделили на несколько частей… Так вот о ком говорили горгульи! «Могущественный и страшный, он гнался за нами, чтобы отнять тебя, но красная поймала и пленила его…» Амон, друг мой…       Я почти с ужасом увидела, как по щеке жрицы Тира скользнула слеза. Тьяра никогда не плакала, даже в тот самый первый день нашего знакомства, когда узнала, что в ней сидит дух Пожирателя… Она казалась мне не человеком, а полубогиней или големом, существом из стали, льда и огня. Мне и в голову не приходило, что сама она может испытывать какие-то сильные чувства – так неизменно спокойна и доброжелательна она была со всеми нами, даже с невыносимым Ганном.       – Тьяра… – робко окликнула ее я.       Тут мой верный Каджи спикировал откуда-то сверху на плечо Тьяры, прижался к ее щеке, прошелестел жалобно:       – Шоколад!       И Тьяра улыбнулась. Каэлин       Этот странный человек с огненными татуировками внушал мне опасения. Что-то беспокойное, темное и мощное скрывалось в нем, что-то, что наводило на мысли о смерти и тьме. Будь я на месте Тьяры, я, быть может, не торопилась бы возвращать его к жизни. Но Тиарель не испытывала ни малейшего сомнения в том, что должна спасти своего бывшего соратника, пытавшегося в свою очередь спасти ее.       Все мы с напряжением ждали, когда чернокнижник, в тело которого Тьяра только что успешно вернула душу, придет в себя. Наконец, он глубоко вздохнул, открыл глаза и обвел нас ясным взглядом светло-карих, почти желтых глаз.       – Рыцарь-капитан? – произнес он хрипловатым, низким и неожиданно завораживающим голосом.       Тьяра с улыбкой кивнула.       – Рада видеть тебя живым и невредимым, Амон Джеро.       Колдун повел плечами, будто проверяя, слушается ли его тело, потом поднес к глазам ладони.       – Последнее, что я помню – горгульи тащили тебя по залу среди рушащихся стен замка в Мерделейн, – сказал он, переводя взор на Тьяру. – Потом я прошел за ними через портал, появилась какая-то дама в красном – и все…       – Теперь все позади, – Тьяра легко взмахнула рукой. – Ты цел и в безопасности.       Он мрачно усмехнулся в бороду и негромко бросил:       – В отличие от многих других.       Лицо нашего командира исказила страдальческая гримаса.       – Многие погибли? – осторожно спросила она, и мне вдруг стало ясно, что Тьяра ждет ответа своего старого соратника с ужасом.       Амон кивнул.       – Гробнар погиб. Не пожелал покидать подземелье без своего демонова голема, который к тому же сражался против нас! Ну, про Сэнда, Бишопа и Нишку ты и так в курсе… Насчет Жджаэв ничего не знаю, не видел, а вот Келгар и Кара выскользнули из этой ловушки. Касавир их уберег – держал каменную балку прохода, пока они выбирались наружу. Отважный поступок, хотя и глупый.       – О чем ты? – спросила Тьяра, в глазах которой вся ярче разгорался страх.       – Он спас дварфа и девчонку, а сам остался в руинах, – в голосе чернокнижника звучала горечь. – На него рухнул каменный проем – впрочем, такую махину и ледяной гигант не удержал бы…       – Он погиб?       – Да, Тьяра, Кас мертв.       Я увидела, как смертельно побледнела Тьяра, как расширились ее наполненные отчаянием глаза. Она не произнесла ни звука. Просто отступила назад, прислонившись спиной к стене. Потом повернулась и, сжав кулаки, ударила ими по каменной кладке. Раз, другой третий... Каменная крошка брызнула в стороны, а по латным перчаткам Тьяры заструилась кровь. Но она по-прежнему молчала, не произнося ни звука. Пока не уткнулась обессиленно лбом в стену.       Окку быстро шагнул вперед и подставил шею под ее упавшую руку. Она посмотрела на него ничего не выражающим взглядом, потом прерывисто вздохнула и, обхватив могучую шею медведя, зарылась лицом в его густой радужный мех.       Чернокнижник нахмурился и покачал головой.       – Вот же я старый дурак! – еле слышно пробормотал он, поднимаясь с постели.       Он приблизился к Тьяре и как-то неловко коснулся ее плеча. Она обернулась: глаза ее были совершенно сухими, но пылали так, что прожигали насквозь.       – Прости меня, девочка… – горько произнес Амон Джеро. – Я не знал.       Тьяра разжала руки, выпуская шею медведя, и вдруг, закатив глаза, соскользнула вниз, на пол. Джеро, не успевший подхватить жрицу Тира, быстро наклонился и поднял ее с пола с легкостью, неожиданной для этого худощавого и немолодого человека.       – Что с Тьярой?! – громко и обеспокоенно спросил Ганн, смерив Амона настороженным взглядом.       Чернокнижник не удостоил его ответа. Он оттеснил шамана плечом и направился к кровати, с которой только что поднялся. В зеленых глазах Ганна сверкнула откровенная ненависть, он выглядел так, будто готов был броситься на Джеро и силой вырвать из его рук Тьяру. Я шагнула вперед, встала между ними и положила ладонь на руку колдуна.       – Мы лишь хотим помочь Тиарель, – со всей возможной мягкостью сказала я.       Амон Джеро глянул на меня (я почувствовала себя под его взглядом голой, маленькой и слабой, но не отвела глаз) и, несколько смягчившись, ответил:       – Я только что разбил ее сердце. Сказал, что человек, которого она любит, умер.       Я посмотрела на бледное лицо Тьяры, которую Джеро положил на постель.       – Наверное, сейчас для нее так будет лучше, – вслух подумала я. – Ничего не чувствовать… Не страдать.