Половинка моей души

Тьяра       Меня разбудила не боль. Боль длилась так долго, что она уже в принципе не способна была что-то изменить. А тем более – вырвать меня из омута, в который я провалилась. Где со всех сторон меня окружала тьма, пронизанная тысячами иголок, впивающихся в незащищенную доспехом плоть… В себя я пришла от того, что боль неожиданно отступила.       Звуки. Неясные, похожие на шепот и скрип несмазанной двери. Колебание воздуха, легкое крыло, касающееся щеки.       – Каджи, надеюсь, она жива…       Голос. Чужой, но не вызывающий опасения. Но от него я, наконец, почувствовала жгучую необходимость открыть глаза и посмотреть на того, кто разговаривал у меня над ухом.       Ресницы казались тяжелее могильной плиты, а глаза саднило так, будто в них набился песок. Впрочем, это было очень даже возможно, поскольку я лежала на земле носом вниз и не видела ни демона…       Стон. Кажется, это я застонала, потому что неизвестный… нет, неизвестная (голос же явно женский) тут же откликнулась:       – Она приходит в себя!       «Уже пришла…»       Холод, сковывающий тело и не дающий шевельнуться. Темнота, еле-еле разгоняемая огоньком, трепещущим у самого лица наклонившейся ко мне девушки. Тревога в ее больших темных глазах. Четкое понимание того, что это точеное смуглое лицо я вижу впервые в жизни. Да уж, такую экзотическую внешность я бы точно не забыла: стройная фигура, тонущая в алом балахоне, наголо обритая голова с изящной вязью татуировок, удлиненные и вздернутые к вискам глаза.       Девушка сделала плавное движение рукой, воздух вокруг меня замерцал, и я почувствовала, как ко мне возвращаются силы. Не настолько, чтобы вскочить и сражаться, а вот сесть…       Я с трудом поднялась, опираясь на руку. И тут же грудь пронзила острая боль – такая, что снова потемнело в глазах, и я зарычала, прижав к сердцу сжатый кулак.       «Осколок!»       Но почти сразу я поняла, что осколка в моем теле, у самого сердца больше нет.       «Как это могло случиться? Ведь Жджаэв говорила, что вынуть осколок – значит, обречь меня на смерть…»       Печальные глаза гитзерай, ее лицо, закрытое вуалью, манера говорить, начиная фразу с внушительного: «Знай…» Ко мне возвращались жизнь и воспоминания.       – Где я? И кто ты такая? – я, наконец, смогла поднять голову и взглянуть в лицо странной девушке в алой мантии.       – Может, сначала уйдем отсюда? – незнакомка неуверенно оглянулась. – Здесь небезопасно.       – Нет. Отвечай, или я с места не двинусь.       Я старалась говорить жестко, уверенно, но язык мне почти не повиновался. Поэтому приходилось выражаться как можно лаконичнее.       Девушка вздохнула.       – Мы в пещерах древнего капища. Меня зовут Сафия, и я здесь, чтобы помочь тебе добраться до Мулсантира. Я не знаю, кто ты, и как ты здесь оказалась. Меня отправила сюда моя мать, Нефрис, ректор Академии Тэя.       «Красная волшебница из Тэя! Ну, конечно…»       – Мулсантир? Где это?       – Рашемен…       Я еле удержалась от ругательств. Рашемен! Я в сотнях лиг от Берега мечей, от Невервинтера, от моих друзей и близких… Но как?!       Сафия снова посмотрела по сторонам, и ее губы задрожали.       – Пожалуйста, давай уйдем отсюда! – умоляюще произнесла она. – Я лишь проводник и не смогу ответить на все твои вопросы! Но Лиенна сможет.       – Лиенна?       – Подруга моей матери, она живет в Мулсантире. Именно к ней я и должна тебя сопроводить.       Я осторожно приподнялась, затем встала на ноги и попыталась глубоко вдохнуть. Боль не исчезала совсем, но больше не заставляла терять сознание. Достаточно для того, чтобы постоять за себя.       Я окинула себя быстрым оценивающим взглядом. Доспех из вороненой стали, кажущийся знакомым. Нагрудник болтался на ремнях, застегнутых лишь с одной стороны. Рубашка на груди залита кровью. Я слегка оттянула ворот и увидела рану. Там, где раньше прятался серебряный осколок, красовался рубец с уже засохшей кровью, грубо зашитый жилами, как это делают лекари орков. Меня замутило, и я снова прижала окровавленную рубаху к ране. Потом медленно поправила доспех, затянула ремни.       Что еще? Странный амулет на шнурке, обмотанном вокруг запястья (вроде бы раньше я носила его на шее). Простое кольцо с эмблемой Тира. Ладонь с мозолями от рукояти меча. Меч… Я вздрогнула и завертелась на месте. Мой меч!       Память услужливо нарисовала мне слегка изогнутый клинок, сияющий, как луна в ясную ночь. Легкий и смертоносный. Меч Гит, воссозданный Жджаэв из собранных мною осколков! Меч, бывший моим сердцем, и сердцем которого была я…       Сафия легонько кашлянула.       – Я принесла тебе оружие. Ты ведь воин? – она испытующе взглянула на меня.       Я кивнула. И воин тоже.       Волшебница протянула мне короткий меч вроде тех, что носят телохранители богатых купцов. Не то чтобы совсем мусор, сойдет для защиты. Хотя я, кажется, предпочитала сражаться длинным мечом, держа в левой руке кинжал.       – Хорошо, – сказала я, приняв у Сафии оружие. – Мы уйдем отсюда. Но в Мулсантире ты все мне объяснишь.       – Не я. Лиенна.       «Что ж, пусть будет Лиенна».       Сафия поманила кого-то рукой, и над ее плечом возникло странное создание – вроде глиняного слепка с мефита земли, нечто крылатое и пискливое.       – Каджи, милый, посмотри, нет ли кого в переходе?       «Мефит» проскрипел что-то и умчался.       – Кто это? – спросила я, взглядом указывая на существо.       – Мой голем, – ответила Сафия, слегка покраснев. – Я его создала и вдохнула в него сознание.       – Он… милый, – неожиданно брякнула я. – И, наверное, полезный.       «По крайней мере, куда лучше, чем та дрянь, с которой возился Гробнар. Голем мечей, вышедший из-под контроля своего создателя».       Темные глаза Сафии широко распахнулись, будто последнее, что она ожидала услышать от меня – комплимент ее «детищу». Затем тэйка робко заулыбалась.       – Да, он умница! Только говорит плоховато. Но это уже моя вина…       Каджи с боевым криком возник из темноты, повторяя что-то, очень напоминавшее слово «враги».       Я крест-накрест рассекла воздух перед собой, пробуя оружие. Легкий меч. Слишком легкий, придется уповать на ловкость, не на силу. Что ж, и к этому мне тоже не привыкать.       Из тоннеля донесся громкий топот, и в пещеру ввалился элементаль Земли. Сильный и выносливый противник. Но неуклюжий. Не страшно. Я выступила вперед, закрывая Сафию. Машинально. Кажется, я всегда так делала – старалась держать магов подальше от противника. Рыжую белокожую девушку и стройного эльфа. Кара и Сэнд… В ответ на два имени, выплывших из мрака моей памяти, сердце заныло, и я стиснула зубы, чтобы не застонать. Не сейчас. Сейчас – биться!       С элементалем я управилась достаточно быстро, Сафия даже не успела внести в поединок свою лепту. Зато Каджи воинственно верещал и вился над каменной башкой элементаля, отвлекая внимание моего противника. Когда элементаль рухнул на пол пещеры, голем неожиданно уселся мне на плечо, что-то ободряюще чирикнул и упорхнул.       – Странно… – глаза изумленной Сафии были похожи на блюдца. – Обычно он не настолько доверчив…       Помнится, огненный мефит Кары тоже питал ко мне странную привязанность. Постоянно норовил пристроиться на плечо – хвала Тиру, я всегда носила тяжелый доспех, и это уберегало меня от ожогов… А колдунья бесилась.       Я тряхнула головой, словно пытаясь вытрясти из нее ненужные сейчас думы. Перед глазами все плыло, и я боялась, что следующий бой уже не будет для меня таким удачным.       – Идем, – мрачно бросила я Сафии, направляясь к входу в тоннели.       Волшебница заторопилась за мной, путаясь в полах мантии, слишком просторной для нее.       – Подожди! Как мне тебя называть?       «Как называть? У меня так много было имен! Калак-Ча… Лейтенант Серых Плащей… Рыцарь-капитан Крепости-на-Перекрестке… Леди Тиарель Фарлонг… Любимая…»       – Зови меня Тьяра, – ответила я. Сафия       Мне меньше всего на свете хотелось топать по мрачным коридорам следом за этой странной девушкой. А ей, кажется, меньше всего на свете хотелось разговаривать со мной. Правда, сначала она пыталась вытянуть из меня информацию, но, поняв, что я знаю о происходящем не больше, чем она, тут же потеряла ко мне всякий интерес. В бою, впрочем, защищала, не позволяя врагам приблизиться ко мне. И Каджи она понравилась, а он боялся даже мою мать…       Зачем мама послала меня сюда? Кто такая эта Тьяра? И почему она лежала в пещере, сдерживаемая заклинаниями? Откуда у нее этот страшный рубец на груди?       Я невольно усмехнулась, поняв, что у меня накопилось вопросов к матери не меньше, чем у Тьяры – к Лиенне. Что ж, очень скоро мы обе сможем удовлетворить свое любопытство. В Мулсантире.       Лиенна была ближайшей подругой мамы. Я помню ее с малолетства. Она, в отличие от моей блистательной, но сдержанной и холодной матери, была доброй и чуткой, и никогда не критиковала меня, что бы я ни затевала. Ей нравились чудаковатые големы, которых я лепила – особенно Каджи, мой любимец. И она никогда не говорила, что я чокнутая. Даже после того, как я призналась, что иногда слышу странные голоса у меня в голове…       «Будь осторожна!»       Ну вот, опять! Стоило только вспомнить про них…       – Отстаньте от меня! – прошипела я.       Тьяра обернулась и бросила на меня короткий пристальный взгляд.       – Ты в порядке?       От этого неожиданного вопроса я растерялась. Никак не думала, что Тьяре есть до меня дело.       – Да… В порядке.       – Уверена?       – Да.       «Со своими невидимыми собеседниками я живу всю жизнь. И проблем не было. С чего бы им возникнуть сейчас?»       Но вслух я этого не сказала. Просто еще раз кивнула. И была благодарна Тьяре, за то, что та не стала приставать с расспросами. Хотя было видно, что мои жалкие объяснения ее не удовлетворили. Это неудивительно – талантом оратора и даром убеждения я, в отличие от мамы, никогда не славилась.       И все-таки, кто она такая, эта Тьяра?       От громкого рычания, раздавшегося из темноты, я вздрогнула. Путь Тьяре преградил телтор – дух могучей волчицы. С телторами мы уже сталкивались в этих пещерах, но те, другие, были мельче и даже не пытались вступить в диалог. А эта замерла, хлеща себя по бокам пушистым хвостом.       – Остановись, чудовище! – приказала волчица.       Тьяра замерла. Она опустила меч и рассматривала призрачную волчицу, слегка склонив голову набок.       – Я не хочу убивать тебя! – после короткого размышления заявила эта странная девушка.       – Я не позволю тебе уйти! – тут же ответила волчица. – Могучий Окку поставил меня сюда, чтобы я не дала тебе вырваться! И я не дам!       – Мне? Разве я для кого-то угроза? – недоумевающе пробормотала Тьяра.       – Ты смеешься? – защитница кургана зарычала громче. – Ты – ходящий кошмар Рашемена!       – Я никогда не была в Рашемене, ты меня с кем-то путаешь… – ответила Тьяра, и голос ее звучал устало и тускло.       Но волчица-телтор не отступала. Она издала громкий рык и кинулась в атаку. А потом… Тьяра вдруг вскрикнула и выгнулась дугой. За ее спиной раскинула крылья жуткая тень, словно паучья королева Ллот зашевелила всеми своими мохнатыми лапами. Где-то на призрачном плане раздался глухой угрожающий рев, волчица заскулила – испуганно, как щенок, – и… исчезла. А на земле, на том месте, где она только что стояла, остался лежать сияющий серебристо-белый кристалл.       Тьяра выронила меч и схватилась обеими руками за голову.       – Ч-что… что это было? – едва смогла выдавить я.       Девушка повернула ко мне помертвевшее безжизненное лицо.       – Я не знаю, – глухо произнесла она. – Но я… мне стало легче.       Она рванула застежки доспеха. Потом ворот рубахи.       – Ничего! – Тьяра побледнела еще сильнее. – Шрам... Он исчез!       – Разве это плохо? – осторожно спросила я.       Глаза Тьяры сверкнули – нехорошо так, опасно. Я бы даже сказала: безумно. И толос ее звучал под стать выражению глаз.       – Ничего в Ториле не происходит просто так… Я исцелилась, а телтор – что с ней? Где она?       Вдруг Тьяра замерла, осененная догадкой. И по лицу девушки я понимала, что догадка эта совсем ее не радует.       – Я убила ее! – прошептала она. – Поглотила ее дух! И она… она назвала меня чудовищем…       В следующий миг Тьяра с перекошенным от ужаса и ярости лицом трясла меня за плечи и орала, как сумасшедшая:       – Что со мной случилось?! Кто это сделал со мной?! Чем я стала?!       Мои зубы клацали – от рывков Тьяры и от страха.       – Успп.. оп.. койсссь… – удалось произнести мне. – Я н-н-не… зн-н-наю-у-у…       В следующий миг Каджи повис в воздухе между моим лицом и лицом взбешенной Тьяры. Мой малыш отчаянно верещал, и его пронзительные крики неожиданно привели девушку в чувство. Тьяра отпустила меня и провела рукой по глазам, будто слепая. Потом она молча повернулась, подняла выроненный меч и зашагала в темноту – дальше, в тоннель.       – Думаю, нам стоит пойти за ней, – шепнула я Каджи.       Каджи согласно пискнул. Тьяра       Я больше ничего не спрашивала у Сафии. Она на самом деле не могла мне помочь – я это прочитала в ее полном ужаса взгляде там, в пещере. Кажется, я здорово ее напугала – куда больше, чем напугалась сама. Но волшебница не бросилась наутек, едва я ее отпустила. Наоборот, последовала за мной в пещеру и продолжала помогать. Прикрывала меня в каждом бою – а их было немало. Самым трудным оказался бой с хозяином кургана, духом-медведем Окку. Он тоже нес какую-то чепуху насчет того, что я – чудовище, которое следует немедленно уничтожить. А я почувствовала непреодолимое желание уничтожить древнего бога-медведя, впитать его дух. Поглотить…       «Нет!!!»       Я вцепилась в рукоять меча, будто она была единственной нитью, связывающей мое сознание с реальностью, единственной защитой от безумия. Удар, удар, парирование, еще удар…       Окку отступил, видимо, не чувствуя себя в достаточно хорошей форме, чтобы сражаться со мной. А я, обессиленная, опустилась на камень.       Сафия присела рядом, посмотрела на глубокие царапины на моей руке и с сожалением произнесла:       – Я не очень хороша в лечении…       Я криво усмехнулась. Потом провела ладонью по ранам, и те закрылись, окутанные серебристым сиянием.       Волшебница удивленно захлопала ресницами.       – Ты – жрица? – ахнула она. – Или паладин?       На слово «паладин» мое сердце откликнулось ноющей тупой болью.       – Жрица Тира, – нехотя ответила я. – Странно, что он до сих пор от меня не отвернулся…       Взгляд Сафии был серьезен и глубок.       – Может быть, он все еще видит в тебе отблески своего света…       Я смотрела на Сафию, но перед моим взором стояло суровое мужественное лицо, ярко-голубые глаза, в которых светилась нежность. А в ушах зазвучал глубокий голос, говорящий о мудрости Изувеченного Бога.       Где же ты, любимый?!