***
Китами Анна всегда возвращалась домой раньше мужа, несмотря на то, что заканчивала затемно. Она успевала принять душ и приготовить ужин, прежде чем в прихожей скрипела дверь, и оттуда доносился усталый, как всегда, как всегда в течение последних двух лет, голос Акиры: — Я дома. — Добро пожаловать домой! — восклицала Анна радостно, бросая все дела и бросаясь к нему в объятия. И плевать, что он пропах своим участком и куревом! Прижималась к груди, согревая, отогревая застывшее в скорби сердце, исподволь заглядывала в глаза — тёмные и злые, непроницаемые, полные всё той же неизбывной, нескончаемой ненавистью, как в день, когда они узнали о Кагаве. Акира не простит тех, кто изувечил его лучшего и единственного, на самом-то деле, друга. Когда Кагава очнулся, и врачи сказали, что о его жизни можно не беспокоиться (но руки, и ноги, и язык — ничего нельзя исправить, и эти наивные люди просили рыдающего Акиру принять это; разумеется, он не мог, и не хотел, и не собирался этого принимать никогда). Когда Китами узнал, что Кагава отказался сотрудничать со следствием, несмотря на то, что у инспектора были улики против людей из клана Адачи. Когда понял, что, отказываясь отомстить за свою сломанную жизнь (они превратили его в инвалида!), Ицу защищает Изуми Гаку. Тогда началась его главная в жизни охота — длиной в два с лишним года. И вот, «адвокат дьявола» Изуми Гаку заперт под арестом в участке, и каждый день инспектор Китами Акира беседует с ним по два-три часа за закрытой дверью. Никто в участке не знает и не пытается узнать, что говорят друг другу эти двое, если они вообще говорят что-то. Но даже если бы кто-то попытался разведать, как ведёт дело своего кровного врага инспектор Китами — Мия сохраняет в секрете всё, что происходит в комнате допросов. Эта девушка оказалась лучшей помощницей для Китами. Она одна понимает его. Не столько понимает, сколько чувствует. Как Мако — та всегда чувствовала, что брату плохо, и старалась помочь ему по-своему, по-детски, и Мия похожа на неё. Она молчит во время допросов и не распространяет слухи среди коллег — и этого было бы достаточно. Но кроме того, именно ей Изуми решил открыться на третий день пребывания под арестом. И Мия (возможно, у неё и правда был потенциал) повела себя исключительно правильно. Китами Анна долго не может заснуть по ночам и с беспокойством смотрит на хмурящегося даже во сне мужа. Он рассказывает ей всё — откровенно, но без подробностей. И Анна знает: он намерен довести дело Изуми до «логического» финала. Что Акира подразумевает под логическим финалом, она не знает, и ей страшно думать об этом.Анна
9 сентября 2017 г. в 14:59
Китами Акира никогда не был амбициозен. И то, что он стал инспектором так рано (он был самым молодым инспектором в управлении), и то, что ему доверили дело Адачи (о которое «сломали зубы» пять инспекторов) — всё это было странно для тех, кто недостаточно хорошо знал этого угрюмого и мрачного мужчину.
Китами Анна знала его иначе, чем другие. Она знала: закрытый на все замки от всего мира, Акира бесконечно предан тем, кого любит. Таких людей немного: родители и сестрёнка, она и Кагава. Ради них Акира готов свернуть горы. Он оберегает их, как величайшие сокровища. И если он не может предотвратить их страдания — он страшен.
Но Китами Анна думала не об этом, глядя на беснующегося мужа в приёмном отделении городской клиники, стараясь не слушать полные ненависти и отчаяния вопли, не смотреть в мокрое от слёз лицо, в мутные от боли глаза. Зарываясь в его волосы лицом и руками, сжимая так сильно, что, казалось, могла сломать (нелепо, но тогда Анне казалось, ещё немного, и он сломается без возможности починки). И шепча, шепча настойчиво и требовательно много-много раз в волосы, шею, спину, куда получалось, одни и те же слова: «Успокойся, Акира. Он выкарабкается. Это же Кагава!»
Это был Кагава. Кагава из босодзоку, сменивший школу по столь нелепой причине, как вступление в студсовет. Тот, кто заявил: «Я рождён для этого!» — так смешно и наивно.
Это был Кагава. Через край переполненный жизнью, несмотря на внешнюю апатичность. Сказавший: «Мне не нужны друзья», и тот, кто сказал: «Если вы не возьмёте его, я тоже не пойду». Они с Акирой подрались тогда дважды. И стали лучшими друзьями навсегда.
Это был Кагава. С непонятными и незыблемыми принципами. Тот, кто хотел сделать Мон-Широ сильнейшей школой, и сделавший школьную жизнь веселее и разнообразнее. (Впрочем, на его характер это никак не повлияло — он так и остался одиночкой с двумя друзьями). Один из лучших президентов. Крикнувший в порыве отчаяния: «Заткнитесь и следуйте за мной!». И за ним последовали.
Это был Кагава. Сотрудник мотоциклетной полиции — гроза нарушителей, гордость начальства, надёжный товарищ.
Это был Кагава. Не знающий сомнений, всегда твёрдо уверенный в своём пути.
Кагава, который больше не мог ходить без трости из-за сложных переломов ног; не мог пользоваться правой рукой, потому что кисти ему долго и старательно ломали во время (Анна вздрагивала, думая об этом) многочасовых пыток. Кагава, который больше не мог сказать ни слова, потому что напоследок мучители вырезали его язык.
Кагава, который отказался помогать расследованию даже тогда, когда Китами почти доказал: его травмы были делом рук людей из клана Адачи. Впрочем, без свидетельств жертвы доказательства инспектора ничего не стоили. А Кагава, верный себе и своему непонятному пути, не дал показаний ни тогда, ни потом.