Смерть - это не повод перестать жить

      Со времени Божественного исцеления жителей Эджа от Геостигмы прошло едва ли три недели, но люди небрежно-быстро позабыли так чудесно минувшую смертельную опасность. Впрочем, родственники умерших всё ещё оплакивали потери, но ведь смерть это всегда смерть, от чумы ли, от оружия... Таинственная зараза исчезла вместе с тёмным дыханием незримого божества, рассылавшего её, словно моровое поветрие, вероятно потому что и само божество было сметено и повержено. И простые люди просто перестали думать о возможных последствиях минувшего.       Клауд тоже считал себя довольно простым, в общем-то, парнем, но откладывать на дальнюю полку воспоминания и эмоции, пережитые им во время сводящей с ума болезни, он не спешил. Да и к тому же, не трудно было предположить, что Геостигма влияла на него крепче и сильней прочих. По крайней мере, таких приходов и галлюцинаций, какие были у Клауда, не припоминал ни один исцелённый, а уж разговаривал он со многими. На слабость жаловались - да, на отсутствие аппетита, на тошноту и головокружение... Но уж точно не на красочные картинки одновременных вероятностей происходящего, помноженные на противоречащие друг другу ложные воспоминания и панические видения будущего, чередующего варианты развития событий с частотой и нездоровой яркостью спятившего калейдоскопа.       О, Клауд просто-таки физически ощущал, что именно в его теле так остро реагировало на течение болезни. Беспокойное наследие чужих генов охотно отзывалось на этот неслышимый, но ощутимый Зов. В конце концов, он был одним из немногих, а вероятно и вообще, единственным выжившим, кто имел генетическое родство с инопланетным вирусом, продолжавшим отравлять планету даже после своего уничтожения. И ни одно исцеление не могло бы вырезать из его генотипа чуждые мутировавшие участки.       Ну а подобное всегда стремится к подобному, даже если это становится уже сродни одержимости.       Наверное, именно поэтому Тифа, очень глубоко чувствующая Клауда, не придала значения его настороженной хандре и нервозности. Клауд по натуре своей всегда хотел быть героем; что-то делать, куда-то стремиться, карать зло и утверждать добро и правду. Не лидером, нет - Лавиной с самого её основания руководил Баррет, и несмотря на кажущуюся тугодумность, командиром был расчётливым и ответственным. Нет, Клауд был героем, и лучше всего - с изначально заданной целью. Что поделать, сомневался в себе он гораздо сильнее, чем в чётко обозначенном приказе.       И вот сейчас он вновь что-то чувствовал, куда-то ощутимо рвался, но в то же время не доверял сам себе и мучительно размышлял о происходящем.       Было ли что-то, что волновало его покой? Или это сказывалось непроходящее напряжение после памятной битвы?       Клауд опять чувствовал себя не в своей тарелке и уж было подумывал снова удрать из-под бдительного надзора Тифы обратно в пустоши под Мидгаром, чтобы подумать и разобраться в себе, но сомнения душили эти порывы, а забота, которой окружила его подруга, приятно успокаивала ноющее предчувствиями сердце. Да и друзья, частенько наведывающиеся в Седьмое Небо, вытаскивали погружённого в себя героя, всячески отодвигая мысли о внеочередной неведомой опасности. Да и полно, была ли она вообще?       Так что возможно, всё могло бы кончиться относительно нормально. Клауд вернул бы себе свою жизнерадостность и лёгкое отношение к жизни, Тифа сдалась бы под напором его обаяния, а Дензел-таки уговорил бы юношу преподать ему пару уроков обращения с непарными клинками. В конце концов, и Аерис обещала присматривать за равновесием.       Но герой - всегда герой, особенно если милая сердцу спокойная обыденность кажется слишком обыденной и спокойной.