Неразрушимый мир

Автор главы: Rose Ann

Believe it or not, everyone have things that they hide Believe it or not, everyone keeps most things inside Believe it or not, everyone, believe in something above Believe it or not, everyone, need to feel loved

      Посмотрев в след удаляющемуся брату, я чувствовал, как камень на моем сердце становится все тяжелее и тяжелее. Он думает, ему плохо? Ему плохо… мне не легче. Я так же растерян и испуган таким поворотом событий, и я тоже к этому не был готов! Но ведь это не значит, что он может кричать о нашем отце, что тот ему никто? Я легко принял нового члена нашей семьи(или вернее сказать, потерянного), и хотя я не знаю, правда ли все это, сейчас каждый из нас наверное сомневается в реальности происходящего, но я просто хочу верить, что это так. Что он с нами. Что он такой, как мне рассказывала моя родня. Я верю в своего отца, и я бы очень хотел, чтобы Дани в него поверил. Он много чего скрывает в себе, и вряд ли я, какие бы попытки, отчаянные и глупые, разговорить этого чудака не предпринимал, все они заканчиваются сокрушительным провалом. Данте всегда в себе… Он всегда напряжен и просто помешан на безопасности и одиночном, консервативном существовании – его семья, это такое нерушимое табу, и всякие чужаки автоматически становятся врагами. Сейчас такое время, я знаю. Но перед нами не зомби, и уж явно не чужак… неужели ты не видишь, братишка? Где ты еще встретишь «а» - черепаху-мутанта, и «б» - так похожую на тебя и меня?! Я думаю, он привыкнет и примет этот факт... со временем. Время нужно всем.       Я отрываю взгляд от входа и обвожу глазами кухню. Кастрюля на плите издает истеричные завывания, а по помещению плывет знакомый аромат проваренного мяса. Дядюшка машет тряпкой с крайне удрученным видом, одновременно(я до сих пор поражаюсь скорости дяди, как он все успевает с одной рукой?!) начиная взбивать массу для омлета. По его лицу сквозить такое жуткое утомление и печаль, что мне самому неожиданно становится страшно. Видеть его таким… Осторожно подкравшись к широкоплечей, массивной фигуре черепахи, я осторожно обхватываю его единственную руку двумя ладонями, и мягко, ненавязчиво прислоняюсь щекой к тугим, вздутым мускулам. Я очень надеюсь, что мое прикосновение прогонит эту ненужную, хмурую тень. Ярко-голубые глаза скользят в мою сторону, и я начинаю лучезарно лыбиться, надеясь, что подобный номер сработает. Дядя улыбается в ответ.       Сработало! - Да он успокоится, – я кивнул в сторону выхода, - дядя, все хорошо, - я крепче сжимаю его руку. Знаю, ему будет легче, чем крепче я стисну его ладонь в своих собственных. – Он успокоится, привыкнет. Я уже почти привык, - якобы равнодушно пожимаю плечами, дабы показать, что мои слова не пустышки. Нет, ну я правда… почти привык. И чтобы еще больше привыкнуть к своему отцу, я непременно должен с ним еще пообщаться, еще просто посидеть рядом. Черт, наверное это не красиво, ведь он ослаблен… А я его еще своим досмотром наверное достал… - Спасибо, Сани. Зря я все-таки нашумел на него… давай сделаем омлет, и я схожу к нему наверх. Не должен мутант быть голодным!       Я смешливо фыркнул, отнимая у дяди Микеланджело миску и принялся деловито намешивать ее содержимое, демонстративно улыбаясь с вызовом и надменностью, мол вот такой я кулинар, не хуже тебя. Блин, я кажется это зря. Растяпа, едва не выронил посуду, и тут же неловко расхохотался – получилось довольно смешно. Мда, вот они какие, нервы. Начнешь тут ржать, как слегка не в своем уме. Хотя, признаться, все мы здесь немного не в своем уме. Не верите? Посмотрите на улицу! У нормальных бы не наступил конец света! Ладно Сандро, успокойся, и помоги уже, только нормально помоги, закончить дяде готовить завтрак на всех, и пахучий пряный суп для нового гостя… Когда мы с дядей вошли в гостиную, и приблизились к дивану, на который мама уложила Донателло, ну да, я еще не прям чтобы так привык называть его "папа" слишком часто, я с интересом наблюдал следующую картину: ма сидела на диване, уложив голову отца на колени. Нет, она правда выглядит рядом с ним очень счастливой! Пускай заплаканной, усталой и все еще немного бледной – но счастливой. Это очень умиротворенная картинка, если бы конечно еще не их столь болезненный вид, тогда вообще можно было бы широко улыбаться, а так, я подошел к столу с очень скромной улыбкой и подносом с чашкой бульона, и чашками горячего какао и кофе. Дядя рядом поставил поднос с едой. Собственно мешать старшим мне не хотелось, но по правде, я был бы не в прочь поучаствовать, если меня позовут, а поэтому, пока молча сел на подлокотник кресла рядом, поставив на него ногу согнутую в колене и обхватив ее одной рукой, украдкой наблюдая за происходящим. Когда-то я тоже болел… помню мама брала меня на руки и баюкала, сидела со мной целый день, читала мне, и вообще… нет, болеть плохо, конечно, но когда за тобой присматривают, за тобой ухаживают, пекутся о тебе… это же здорово, верно? Глядя на то, с какой нежностью и заботой ма охаживает Донателло, я невольно подумал… Данте наверное это бы не понравилось. Хорошо, что он этого не видит. На этой ноте я как-то наверное уж слишком громко вздохнул, отвернувшись в сторону и уткнувшись носом в локоть, что привлек к себе внимание матери. - Сандро? – негромко позвала она меня, сжимая в руках кружку с куриным супом. Я неохотно поднял голову. Мысленно пожалев, что моя бандана сейчас сушиться… под тканью легко скрыть свои эмоции, и свои "безумно печальные глаза", а так, все на виду, если можно так выразиться. Я слегка натянуто улыбнулся. – Ага?       Передав чашку в руки отца, мама как-то сердито на меня посмотрела, после чего молча указала пальцем на свой лоб. Я непонимающе коснулся ладонью своей покорябанной переносицы, намереваясь ее озадаченно почесать.. и когда мои пальцы скользнули чуть выше, я понял, в чем дело. Сегодня явно не мой день – я потерял где-то так старательно налепленный на мою зеленую кожу пластырь. Да еще похоже болячку сковырнул, и ранка опять засочилась кровью... на подушечках пальцев явственно остались багровые следы… Я поспешно отвернулся, принявшись размазывать кулаком лоб, за что заслужил гневный рык мамы, справедливо, да… - Ну что ты делаешь? Иди сюда, бестолочь ты моя, - подскажите мне другой выход, как неохотно сползти на пол, подметая ковер собственным хвостом, поплестись к родительнице и покорно наклониться вниз, закрыв глаза и заложив руку за спину. Брррр… холодная… Должно быть дядя сейчас покатывается со смеху от подобной картины: мама очень неудобно, просто чудом перегибается через черепашку на своих коленках, к своему ненаглядному отпрыску, склонившемуся вперед с клоунски сморщенной моськой. Она утерла кровь с моего лица, а после, подхватив со стола один из неоткрытых пластырей, ловко, в два легких движения, нашлепнула его мне на лоб, дав при этом легкий щелбан по носу. – А теперь – кыш…       Но я не ушел… Неа… Я молча оглянулся на дядю, широко улыбнулся ему, ожидая одобряющей улыбки. Да, я все еще был не уверен. Повернувшись в исходную позицию, я комично пожмурился, меня просто не возможно вот так отогнать, нееет… если я прилип – значит я прилип. А я крепко прилип. К этому месту, где стоял. – А можно мне с вами посидеть? – тихо попросил я, все еще жмурясь и улыбаясь кончиками губ. Пап, ты не подумай, что сын у тебя полный дебил, я просто хочу побыть рядом с тобой, если ты не против? Ты же не против? - Ты не против? – словно угадав мои мысли, неуверенно спрашивает его мама, с крайне встревоженным видом. Она наверное не хочет его мною напрягать. Я ему не привычен, я это понимаю, мне то куда легче. Я ведь знаю, что я родился, и что я его сын, с самого своего появления на свет. А тут его "порадовали". Понятно, что он смотрит на нас типа – что это, и заберите меня отсюда… Интересно… что он обо мне думает? Единственный способ – это спросить у него лично. Как-нибудь потом. Едва заметный кивок с его стороны – кажется мне дали добро. Между мамой и подлокотником, как раз есть свободное местечко, хорошо, что диван у нас длинный. Я осторожно забрался туда, прямо с ногами, и облокотился на мать с другой стороны, глядя на дядю напротив с таким видом, словно я забрался в кабинку на американских горках, и вот-вот скачусь вниз с бешеной скоростью. Дядя…он такая зараза… с одобрением ухмыляется, глядя на своего неуклюжего, и крайне не уверенного, но отчаянного племянничка. И вот, мы сидим все втроем, жаль, Майки тут уже не помещается, зато рядышком, на креслице. Одна большая семья, уже как-то более мне кажется, полная. Да, если бы не мой старший брат, коротающий время среди кур и голубей на верхних этажах. Опять от мысли о брате, я невольно горестно морщусь, и это выражение, на моем расслабленном лице замечает мама. Она аккуратно приобнимает меня одной рукой, и я устало опускаюсь на ее заботливо подставленное худенькое плечо затылком, глядя в потолок. – Что у вас там случилось? – тихо спрашивает она, за моей спиной, слегка стискивая мою грудную клетку в утешающих полуобъятиях. - Да ничего мам… все хорошо, – я спокойно улыбаюсь, переведя глаза вначале на заботливое лицо матери, затем опускаю глаза на отца, глядя ему в лицо. Такое серьезное и напряженное... С таким видом я часто вижу своего брата. – Папа, а правда что … - холодная ладошка спешно закрывает мне рот и прислоняет к себе еще крепче. По правде говоря мне смешно и даже щекотно, я тихо содрогаюсь от смеха, но не вырываюсь, себе дороже! - Отстань от него, несносный мальчишка, - шутливо бухтит мама, поворачиваясь к Донателло, - не обращай на него внимания. Он любознательный болтун, - она немного помолчала, затем фыркнула, - точно как ты…       Вот при этих словах я уже не сдержался и дико задергался, пытаясь вырваться из цепкой хватки и засыпать папу вопросами. Блин, что я делаю? Я же знаю его не больше часа! Он болен, он устал, он неизвестно где был, а я здесь дурака валяю. Нет, мне правда очень стыдно, но я ничего не могу с собой поделать. Однако в конце-концов я покорно затихаю, и гордо и обиженно складываю руки на груди, молчаливо бодая затылком материнское плечо. Ой, ну и ладно… она права… что это я…