Неразрушимый мир

Автор главы: Rose Ann - Мам, иди сюда, - Данте подзывает саламандру к своему рабочему столу. На металлической поверхности верстака все инструменты от А до Я, а над черепашонком витает тяжелый запах паленого дерева. Мона с опаской приближается к сыну, с готовностью доставая с полки один из аккуратно сложенных в стопочку носовых платков. Ящерица прекрасно знает, что порой от этих… изобретений, бывает как польза, так и кошмарный вред. Вспомнить, сколько раз Донателло подрывал свою лабораторию, и больше не остается вопросов, почему мутантка чуть ли не по пластунски, как партизан, подползает к парнишке, готовясь в случае чего схватить ребенка в охапку и рвануть в сторону. Но вроде ничего такого, не смотря на ужасающую гарь, заполонившую собой все помещение.       Данте сидит на высоком стуле, поджав под него ступни и зацепившись кончиком хвоста за поперечную перекладину между ножек: на его зеленой, страшно довольной физиономии, на всю правую сторону мордахи огромное черное пятно копоти. Которое мать немедленно принялась стирать заранее приготовленной чистой тряпицей, пока мальчонок усердно тер слезящиеся глаза, зажимая в одном кулаке стамеску. - Ну и что ты хотел мне показать? Как ты тут все спалить решил? – шутливо ворчливо отозвалась на приглашение сына посмотреть на его работу Мона, с тяжким вздохом развязывая бандану на затылке Данте и складывая ее на краю стола. Теперь в общем то, понятно, почему маска у мальчишки черная… - Милый… зачем ты распилил свой шест?! - Я не распилил его... Я его усовершенствовал, – обиженно нахмурился парнишка, перехватывая часть поделенного надвое посоха, и разворачивая его местом спила к носу Моны. - Мам, бо, это конечно круто, но не практично. - И? – настороженно отозвалась ящерица, недоверчиво оглядывая кусок "палки". Да, похоже мать не была довольна его гениальным поступком - изуродовать свое оружие. – Что же ты хочешь этим сказать? Шест – это самая… - … безопасная вещь, я помню мам. Я знаю, ты хочешь, чтобы я был похож на …эм… папу… - Данте приподнял плечи вверх, уныло скользнув взглядом вдоль столешницы. Он очень не любил затрагивать эту тему, пожалуй, он просто начинал сердиться, когда дело доходило до вопросов касаемо его папаши. Мальчик с самого младенчества злился на своего отца, упрямо полагая, что тот кинул свою семью. И у него никогда не мог сложиться образ "отважного летчика", что пытались привить ему дядя и мать. В отличие от брата. Тот верил и надеялся на лучшее, был, не смотря на свою кажущуюся чрезмерную веселость( дурное влияние дядюшки, что тут скажешь), очень податливым и послушным. Данте, считал себя будущим защитником семьи и проявлял гораздо больше твердости и сдержанности, чем Сандро. Вот и сейчас, темно-карие глаза приобрели твердые и решительные черты, на его, совсем не по-детски очень серьезной мордашке. Надбровные дуги сошлись на переносице, пока черепашонок вертел в руке долото, постукивая его железным концом о ребро стола. – Но я не он. И потом. Ты говорила, что он сам не был особо доволен тем, что когда-то Мастер Сплинтер передал ему бо. Но у него не было выбора – так ему сказал учитель. - Нет, выбор у него был. И это оружие стало для него что частью его самого, просто наставник твоего отца и дядей очень хорошо знал своих учеников, и каждому выдал в защиту то, что подходило ему больше всего. Он учитывал все. Силу, стремление к бою, характер… особенно характер… - рука саламандры мягко опускается на напряженно нахмуренный лоб черепашки, аккуратно поглаживая его сверху вниз. По виду, со стороны, было заметно, как это очень напрягает юного мутанта, но он не отодвигает ладонь Моны, и не пытается остановить мать словом. Он лишь сильнее морщит лоб, и откладывает в сторону инструмент, смурно вслушиваясь в слова ящерицы. – Твой отец был скрытным… казался очень простым и спокойным, прямым, как тот же бо, ведь не скажешь, что обычная палка может легко причинить тебе какую-то боль? Он старался максимально избежать драки, чтобы… - А может просто трусил? - иронично поджал губы юнец, и тут же схлопотал такой мощный подзатыльник, что ткнулся носом в отшлифованную поверхность древка. И мигом схватился рукой за поцарапанный нос, виновато зажмурившись. Вот явно что-то не то сказал. - Тебе как вообще не стыдно?! - Прости мам… Я не хотел оскорблять его светлую память, честно, - тяжело вздохнул черепашка, пытаясь скрыть в себе так и выпирающий из него скепсис, пододвигая к себе пару заточенных лезвий, длинной около шестидесяти сантиметров, опасливо поглядывая в их отполированной кромке на пылающий яростью взгляд саламандры. – Просто для меня он наверное… не такой герой, как все его считают. Извини… - парнишка нервно сглотнул, и как-то слишком поспешно принялся врезать узкую полосу металла в центр древка. – Но Донателло оборонялся, защищал себя, держа противника на расстоянии. Это конечно здорово, но я так думаю, что когда мы поднимемся на поверхность, в сражении с зомби, будет не достаточно просто свернуть челюсть, или выбить глаз. Хотя правда, я привык к такому типу боя, но… - Данте взял два конца шеста поперек, и поднял их вертикально, поставив сечением на стол. На одном во всей своей красе красовалась сияющая, острая, как бритва, полоса заточенного металла. - Бо становится парой кодати. Смотри, - черепашка ловко задвинул лезвие в полую часть обрезанного изнутри куска посоха, тем самым объединив обе части вместе. – С правой, и левой стороны, я удалил древесину по диаметру клинка, чтобы два лезвия входили в "ножны" легко и свободно. Осталось только придумать, чтобы шест не развалился на части, а мог свободно использоваться по назначению. Рукояти получаются очень длинными, и не очень удобными – лезвия немного перевешивают, но это я уже тоже продумал. На концах шеста я насажу шестиугольные наконечники, и тогда будет удобный противовес. Такой бо не сломается во время боя, и он не намного тяжелее обычного шеста, поскольку я правильно, равномерно распределил всю массу оружия. Ну а окончанием посоха с такой железякой, можно не только челюсть на одну сторону переклинить, но самое главное – выбить зубы.       Дани замолчал, прислонив ко лбу шершавую деревянную поверхность своего "раскладного" шеста, держа его двумя руками, уложив локти на стол. Он напряженно вслушивался в тишину вокруг себя, дожидаясь положительного, или отрицательного вердикта саламандры. Данте прекрасно видел, что его слова касательно отца, очень сильно задели Мону Лизу, ведь его мать всей душой верила в него. И ей конечно очень бы хотелось, чтобы ее дети так же уважали и чтили того... кого они и в глаза не видели. Все это очень напрягало. Младший знал себе только одного отца – Микеланджело. Он был рядом с ним еще когда он пешком под стол ходил. Да что там – он видел их рождение. Пускай он им всего дядя, и черепашка это прекрасно знал и помнил.       Не детская обида затаилась в глубине его души, но он об этом никому никогда не говорил. Даже брат не знал об этом.       Данте часто представлял себе, это же ему и снилось не редко, что он встречается с тем, кого должен называть "папой":       Они просто стоят на вершине небоскреба, на фоне покосившейся рекламки с ободранным плакатом, а внизу чернеют точками мельтешащие по переулкам мертвые. Без них - никак. Донателло и Данте на бордюре крыш и молча смотрят друг на друга, опираясь на пару шестов-близнецов. – Я не хочу быть твоим отражением, - говорит Данте в слух своему отцу, крепче захватывая шершавое древко(сколько раз он ломал перекладину на своей кровати, хватаясь за нее во время подобных сновидений). Тот продолжает взирать на парнишку сверху вниз с тем же задумчивым и серьезным видом. Молча, сурово. Он злится? – Почему меня всегда сравнивают с тобой? - запальчиво начинает черепашонок, отчаянно глядя на безмолвную мускулистую фигуру. – Я другой… я не брошу свою семью. Я защищу их…! - обычно тихий, спокойный голос мальчика до этого лишь слегка дрожащий от напряжения, срывается на жуткий, испуганный крик. Он делает резкий выпад вперед, намереваясь концом шеста толкнуть все так же спокойно стоящую черепаху в грудные пластины крепкого тела. Столкнуть его в пропасть! Уходи, исчезни навсегда и прекрати причинять всем боль одной только мыслью о тебе… папа… Но широкая, намного шире, чем у Данте, ладонь, крепко перехватывает его посох за конец, легко блокируя удар. Он цепко сжимает в ладони окончание шеста, все так же опираясь другой рукой о свой собственный шест, и тяжело вздыхает, устремив взгляд в бесконечную алеющую даль за черными вершинами иллюзионных домов в воображении парнишки. Не существующий ветер яро треплет концы яркой, пурпурной банданы, пока Данте дрожащими, напряженными ладонями изо всех сил налегает на свой посох, а отцовский силуэт, сдерживая удар, даже не шелохнулся при всем его желании. - Однажды я вернусь… - глухим, низким, как из-под земли, спокойным голосом откликается Донателло. Дани и понятия не имел, какой, чисто теоретически, может быть голос у его отца… Рослое тело повернуто к юному мутанту под таким углом, что паренек не видит лица черепахи, а лишь развевающиеся шелковые концы фиолетовой ленты. – И защищу тебя… Защищу твоих дядей… твою маму… - Я не слабый! – рычит в ответ Данте, упираясь ногами в скользкую каменную кладку на узком бордюре. Прямо под пятой единственный столбик, между двумя углами, от которого он может оттолкнуться. Юный мутант отчетливо ощущает, как его кожу буквально до мяса раздирает шероховатая твердая поверхность за ступней. – Я сильнее тебя! Мне не нужна твоя защита! И им не нужна! Я защищу их сам!!! Уходи! - Ну почему он не двигается и все так-же смотрит на него с такой ироничной улыбкой, словно он шелудивый щенок под его ногами, копошащийся в грязи?!       Обычно на этом моменте Дани просыпался: в руках у него сломанная балка изголовья его кровати – вернее не только его, но и Сандро, близнецы спали на двухэтажной кровати, сверху Дани, снизу Сани; вскочивший со своего спального места брат, в ужасе теребящий орущего во сне Данте за плечо; мама, прилетевшая неизвестно откуда, с трудом отнимающая изломанную палку у него из рук; дядя, примчавшийся следом за Моной, стаскивающий звучно хлюпающего парнишку сверху, и усаживающий его себе на колени… Все вчетвером садились на нижнем ярусе постельки ребятишек, обнимая друг-друга… - Это был кошмар, да? – широкая трехпалая ладонь, точь в точь, как у Данте во сне, мягко ложится на его макушку, а дрожащую кисть мальчишки аккуратно сжимает теплая, перепончатая ладошка саламандры. Сандро выглядывает встревоженной мордашкой из под подмышки Микеланджело, с широко раскрытыми, без тени сонливости, глазами, глядя на затылок брата, зарывшегося на груди у Майка. Детские слезы не раз оставляли свой след на костяных грудных пластинах весельчака. "Я защищу их во чтобы то ни стало." - Мам… - он ощущает, как рука матери опускается ему на макушку, и еще сильнее вжимается лбом в неприятно "колючее", неотшлифованное дерево, занозы так и царапают его кожу, но он продолжает жаться к нему. Впечатление, словно черепашонок уже готов затолкать свою несчастную, многострадальную голову в самые глубины хрупкого панциря. – Я просто хочу защитить тебя… "Именно поэтому я все это делаю… И только…"