Дефектный

Такого ужасного стыда я не испытывал никогда в жизни. Огромная глупость, совершенная мной только из-за того, что я не подумал. Да, сам я никогда бы не спутал, но тело... тело, которое все ещё в плену того проклятого режима! Тело не поняло разницы... И потому все так быстро оборвалась страхом и непониманием. Мы застыли, и я просто не знал, как теперь все объяснить, как успокоиться... - Элек... - только и смог выдавить из себя мой создатель. Я активно замотал головой, наконец, выйдя из состояния полной неподвижности. - Нет, нет-нет... Это не... не я... программа... - пролепетал я, но прозвучало это так жалко, что стало только еще стыднее. И все еще усугублялось тем, что в таком состоянии не так легко говорить. - Какая еще программа? Я точно такой не... - строго начал мужчина, но я его перебил: - Один из людей, у которых я был эти шесть лет, установил ее. А я так и не смог... - Кто-то влезал в программу? Какой ужас... Тебя так и хотели все вокруг угробить? - уже не строго, а грустно спросил он. - Знаешь, Элек, это опять наводит меня на мысль... - он вздохнул, и я так и не узнал, о какой же мысли речь. И мне было не очень-то важно, потому что с каждой секундой тело все больше ныло. До боли необходимо было хоть что-то с этим сделать. На глазах уже даже появились слезы, за которые, впрочем, мне было так же стыдно, как и за все остальное. - Ах, верно... - словно спохватился Виктор Иванович, - прости, мальчик мой... Сейчас, - только вот следующее его действие лишь напугало меня. То есть, в самом действии - прикосновении ладони к щеке - не было ничего страшного, но в такой ситуации... И все-таки я не пытался отодвинуться. Совсем ничего не пытался сделать, только ждал. Ладонь спустилась ниже, оказалась под подбородком, и я невольно зажмурился. "Что же... будет?" Но кошмар себе я не успел придумать - мой создатель, словно нажал все там же какую-то невидимую кнопку, и тот режим вдруг словно по волшебству отключился. Я больше не ощущал ничего такого ужасного, не был более вынужден бороться с собственным телом. - Его всегда можно было отключить. - Но я не знал... - все-таки виновато заметил я. - Уж скорее - не помнил, - возразил он. - Разве? Так я знал? Но как я мог знать, если мне не было известно, что я робот? - растерялся я. Ученый крупно вздрогнул, отвернулся. - Как? - тверже повторил я, но тут снова о себе напомнил мой дефект. А так как теперь я был рядом с тем, кто мог его и убрать, и объяснить, решил спросить именно о нем: - Вот, Вы слышите? Скажите мне, почему он вернулся? - Слышать-то я слышу, - с готовностью отозвался мужчина. - Но не совсем понимаю, почему "он". Впрочем, это не так уж важно, потому что пора бы уже избавить тебя от вируса, верно же? - Верно, - невесело улыбнулся я. - А то мне уже снится такая чушь... - Снится? Не понимаю. Как тебе может что-то сниться? - Это не совсем сны, это просто что-то вроде симуляций. Вирус устраивает их, и все как будто в прошлом, причем довольно странном прошлом. Там мы с Вами жили на улице, но нас забрали... точнее, там все так, будто Сережа и его брат росли вместе лет до пяти, а потом тот все-таки умер, и тогда как раз мне пришлось стать заменой, - рассказывал я все с меньшей охотой, потому что лицо моего создателя выражало такие эмоции... что можно было решить только одно - его пугают мои слова. А раз пугают, то... они - правда? Да быть так не может! - А Вы считали, что я стану для него просто игрушкой. А, между прочим, когда я говорил "он", я имел в виду свой дефект. Ну, это чихание, оно... - Оно не дефект, - упавшим голосом сообщил мужчина. - И я был совершенно прав, когда считал так. Даже теперь все близко к тому, что ты не более чем игрушка в его руках. А уж тогда-то... "пойдем туда, пойдем сюда, ну же, сделай, что я прошу..." - он усмехнулся. - Так и было, только ты сам едва ли понимал, что происходит. Конечно, тебе было его жаль, не знаю отчего тебе было его жаль, потому что не так уж он заслуживал сочувствия. То есть, первые-то недели - заслуживал. Может, даже и весь год, а далее - нет, просто нет. А ты все же не менял отношения. Но лучше бы мы погибли на улице, или лучше бы я просто продал чертежи, ведь в итоге так я и поступил... - говорил он зло, очень зло, только вот в глазах была боль. - Продал чертежи. Ты, наверное, видел роботов, созданных, чтобы быть более членами семьи, чем слугами? Вот по ним они созданы. Считай, это твои братья и сёстры. - Они, но... выходит не Сергей! - от неожиданности последней новости я вскочил с места. - Выходит, я ему лгал! Я так кричал, а правда была вовсе не на моей стороне! Я не его брат! - Но ты не знал этого, - тихо напомнил учёный. - Это неважно. Суть в том, что Сергей опять обманут. И я лгал ему... Сколько лет? - Примерно семь... Элек, но, в конце концов, нашёл кого жалеть! Ты ему как брат, так же близок, по его ощущениям это ты. А ведь для тебя жить там, с ними, значило страшно страдать. Эти люди не сильно-то любили тебя, да и нестранно - ты напоминал им о гибели сына. О Сережином отношении ты знаешь, о договоре... А сам ты вечно боялся, что недостаточно хорошо заменяешь ему брата. А я... Я не решался ничего сделать! И теперь жалею, а тогда, ну просто как в той сказке про Золушку - боялся лишний раз приласкать тебя - это вызывало либо злость с их стороны, либо беспричинную ревность с Сережиной. Но кое-что я все же сделал, - вдруг победно улыбнулся он. - Устанавливая ограничители - я их сниму теперь, хорошо? - я добавил в программу один пункт. Если бы с тобой захотели в том доме сделать нечто ужасное, ты должен был тут же сбежать, на самой высокой скорости, при этом потеряв память. И, чтобы я знал об этом, чтобы понимал, что именно так ты потерял память и было добавлено, что после ты будешь чихать, каждые пятнадцать минут. Остальные же случаи - просто предупреждения о повреждениях. Не мог же я постоянно лезть внутрь устройства, а знать, что все с тобой в порядке было мне просто необходимо! - Значит я... Я никогда не был дефектным! - воскликнул я, в волнении. - Никогда... Я был нормальным все время, а думал, а считал... - Элек, ты не просто не дефектен, ты самая первая модель такого образца. Тебя я создавал лично, остальных - делали на заводах. Потому, скорее всего, ты и сделан лучше всех остальных, потому что не шла речь о штамповке повторов. Потому очень зря ты волновался обо всем этом. Минуту или две в комнате царило одно большое счастье. Но нельзя было просто так до конца отдаться ему, потому что ещё многое оставалось тёмным, нерешённым. - А зачем вообще я был создан? Как мы оказались на улице? Почему я был копией? И что случилось с Сережиными родителями? - торопливо, чтобы не забыть ничего, перечислял вопросы я. - Не так быстро, мой мальчик, - осторожно попросил создатель. - Я все расскажу, хотя наша история совсем невеселая, я так не люблю её, что даже себе самому смог внушить, что все было иначе. Легче думать, что ты вовсе не жил без Серёжи, чем что я тебя ему буквально продал за наши жизни. Сейчас нужно разобраться с вирусом. Потом я все расскажу. - Хорошо.

***

Утро было таким же безрадостно-серым, как и в прошлый день. Было бы проще, если бы только профессор не был еще серее и ещё безрадостнее. Но он был. И таким ушёл из дома. И таким вернулся. И таким сказал мне: "Бери самое необходимое, мы больше не живём тут". Такое уже не было для меня в новинку. Условия с каждым разом все ухудшались, но я старался не думать об этом и не говорить. И так профессор был подавлен и расстроен. А продавать меня, и чертежи, по которым я создан, он почему-то считал невозможным. - Куда мы теперь? - привычно сжимая в руках большую сумку, уточнил я. Мне было не очень удобно, детские руки, детское тело... с таким непросто обращаться, особенно когда нужно что-то нести, но так, наверное, лучше. Взрослым мне приходилось бы хуже. Но с другой стороны, я смог бы что-то сделать. Работать, в конце концов. А так - я просто обуза. Но такая, от которой и не избавиться. Потому что меня любят, это видно. Да и профессор все говорит, лучше на улице, чем в полном одиночестве. Ему, конечно, лучше знать. - Увидишь, куда... Хотя, я бы предпочёл не видеть, - с горечью выдал он. - Тогда закройте глаза, - предложил я, слабо улыбнувшись. Нет, утешить его было почти невозможно. - Тогда я не смогу тебя довести до места, и мы заблудимся. - Заблудиться интереснее, чем снова расстроиться. - Только не в этот раз. Нам нужно выжить, назло, понимаешь, назло этим людям, - с металлом в голосе заговорил он. - Пусть поймут, что робот не обязательно должен быть продан, не обязательно должен быть человеческой игрушкой! Я знаю, твоё существование, схемы, по которым ты сделан могли бы, в общем-то, принести радость людям. Но если это все продать, только богачам будет доступна эта радость. Лучше уж - никому, - как всегда в такие моменты в глазах его горела решимость. Да, он готов был прямо сейчас вместе со мной оказаться просто-напросто на самом дне, лишь бы не пойти против своих убеждений. - Мы докажем, что все может быть и иначе. Место, где теперь мы должны были жить сложно было бы называть домом. Даже квартирой. Даже комнатой. Это было что-то, похожее на картонную коробку. Стены были едва ли толще бумаги. Места, естественно, почти не было. А ведь когда-то профессор принадлежал не то чтобы к богачам, но к вполне состоятельным людям. И только с моим созданием все рухнуло, испортилось. И исправить это было уже почти невозможно. - По крайней мере, тут все ещё есть крыша, - заставив себя улыбнуться, отметил профессор. - Мы не пропадем тут, мой мальчик. - Стены совсем голые... - отозвался я. - Можно их разукрасить? У меня осталось немного красок... - Ты их все хранишь? - поднял брови он. - Что же, тогда попробуй, конечно. Только выбери одну стену, поменьше. На все их явно не хватит. И ещё нужно воды набрать... - А здесь даже нет крана, да? - Есть, видишь, там дверь - за ней туалет, там и кран есть, правда, вода только холодная, как мне говорили... Но тебе такая и нужна, верно? Я кивнул, стараясь остановить свои мысли именно на этом моменте. Да, нужна холодная. Да, можно раскрасить стену. А остальное, все те грустные обстоятельства - не надо об этом. У нас даже не было теперь кровати. Только матрац, который пришлось положить в один из углов. Видно, уставший, профессор спал там, пока я разрисовывал стену. Все было почти хорошо, пока вдруг не послышались какие-то странные шажки, потом писк, а потом... Из другого угла, точнее, дыры в нём, выбежало существо. Для меня оно было огромным и мерзким. Страх и злость. Злость на то, что в наш дом вторглись. Такой гость был мне не по нраву, совсем... Профессор проснулся нескоро, и, кажется, отчасти он жалел о своём пробуждении. Наверное, не будь меня, он бы и не стал вставать, а попытался снова уснуть, может, навсегда. Но с другой стороны, не будь меня, не оказался бы он здесь, в этом месте. Никогда. - О, мальчик мой, когда ты увлёкся таким направлением в искусстве? - сонно поинтересовался он. - Что значат эти красные пятна на стене? Это символ? - Это... - пробормотал я, - символ, что к нам прибежало такое существо... У него были большие зубы, красные глаза и длинный хвост. И я... кажется, убил его. И выбросил. Как всполошился профессор! Он был в настоящем ужасе. Сразу потащил меня отмывать руки, все заляпанные кровью этого существа, потом допытывался, как именно и что было, потом объяснял, что в таких ситуациях я должен только будить его, а не устраивать сражений, потому что крысы - а он сказал, это была крыса - могут прийти и не в одиночку. Мне оставалось только обещать ему, что я все запомню и больше не стану вступать в бой. Мне не было страшно из-за крыс. Мне было страшно оттого, что впереди могло быть только нечто ещё худшее...