Дефектный

Мне пришлось себя заставить. Сесть было трудно, и как только мне удалось, руки охранников опустились на мои плечи. Мутным от непонимания взглядом, я уставился на обоих мужчин. Брат Сергея и робот?.. Как? И почему именно теперь? — Элек, как ты? — Объясните мне… — я потянулся к нему, но охранники вдруг стали держать крепче. — Я не могу. — Скажите, скажите хоть что-то, — мне хотелось закричать, но голос оставался бессильным. — Скажу: тебе нужно вернуться к Сереже. Лед. Вот с чем можно было сравнить эти слова. Не из-за тона, а из-за эффекта. Но ужас такого решения будто придал мне сил. — Нет! — Бросить при первом случае? Да, определенно, тебя стоило искать, — но в голосе Алексея Степановича звучало слишком мало недовольства, и его последнее высказывание звучало как мысль в ее прямом значении. — Перестаньте. Элек… — он осекся и замер, видимо, подбирая слова. — Это Вы меня создали? — не позволив ему закончить, спросил я. — Да. — Тогда заберите меня. Заберите… — снова не дают сдвинуться с места. Все равно. Мой единственный шанс сбежать отсюда к кому-то, кто… впрочем, откуда мне знать? Но он совсем не рождает чувства страха. И больше надеяться не на кого. — Не могу. Так нельзя. Ты должен остаться. «Остаться». Почему только он так убежден в этом? Почему? Может все просто, и он ненавидел меня с момента создания. Но ненавидящие не смотрят с такой болью… — Он будет мучить меня, а Вы просто уедете?.. — я снова терял интонации. Настолько безразлично произнести то, от чего больно… просто противно. — Он не будет… Он не будет, он обещал мне… Он любит тебя. Вскрик, или писк, или всхлип… я не смог бы охарактеризовать точно. Мой создатель считает подобное любовью? Или просто не знает, что произошло? — Папа… — голос сорвался. Никогда до этого… А может, и никогда после… Но сейчас, сейчас я решился назвать его так, вложил в это все отчаяние. Может быть хотя бы так, хотя бы на миг он задержится и подумает... Ученый вздрогнул. Алексей Степанович закатил глаза, но как-то наигранно. — Отпустите его, — радостным мой создатель точно не выглядел. Будто именно решение о моем освобождении было для него самым тяжелым. — Громов… Я надеюсь, Вы не собираетесь убить два часа, убеждая его? — Я потрачу столько, сколько нужно. В конце концов, это не так уж далеко от рамок лечения. Меня наконец выпустили. Я встал, с некоторым трудом, и добрел до создателя. Взял его за руки, но почти тут же просто упал в объятия. Он прижал меня к себе, как-то судорожно и болезненно. И через эти объятия еще больше я чувствовал… что он не спасет. Что несмотря на любые уговоры, не заберёт. — Почему?.. — Ты многого не помнишь, малыш. Но я знаю… Ты бы не хотел его бросить, причинить боль… — а самому ему эти слова причиняют ее. Почему он ставит Сергея так высоко? — Боль… Нет, помню. Что бы я ни забыл, а такое помню. Потому что так было еще совсем недавно… Но ничто не мешало мне быть глупым. Вы знаете, что случилось? — Я знаю, Элек… — он замолчал, сжал меня еще сильнее. — Он сам рассказал мне… — И Вы все равно?.. — такой ужас охватывал меня лишь при бандитах. — Вы?.. Нет. И почему же Вы говорили с ним, но не сказали?.. — Он хотел узнать правду только в твоем присутствии. — Он убил бы меня, если бы я оказался не тем! — я в тот же миг пожалел о таком громком крике. Нет толку кричать, когда человек рядом и слышит тебя. — Особенно зная, что я робот… О какой любви может быть речь? — Сложно любить обманщиков… — неуверенно проговорил мой создатель. — Да, сложно. И не нужно. Но и звать отношение, где любовь относится даже не к сыгранному характеру, а к статусу, тоже. — Ты очень торопишься… — жалобно выдохнул он. — Ну хорошо. Не любит. Но очень близок к этому. И… О, ну ладно, — он выпустил меня и выпрямился. — Я заберу тебя. Но не сегодня. А когда снова приеду. Хорошо? — Да, — я не дал себе задуматься. Не надо. Месяц. Как-нибудь дождусь. — Тогда иди, — он совсем ненадолго коснулся моего плеча. Я отвернулся и сделал несколько шагов от него. Алексей Степанович странно хмыкнул, будто очень хотел высказаться, но не при мне. Пусть так. Я пойду и стану ждать. Мне все ещё страшно, но я знаю, что это огромный дом. Вовсе необязательно идти в комнату Сергея. Вовсе необязательно идти в ту комнату, которую назвали моей. Я найду для себя место. — Постой, Элек! — создатель окликнул меня уже у самой двери. — Вы?.. — сомневаюсь, что передумал. — Я должен отдать тебе это, — он протянул мне небольшой предмет. Короткую флэшку с удивительно мягким верхом, напоминающим кусочек кожи. — Так больше замыкание не случится. — Спасибо… — но я опустил ее в карман. Нет. Пока не буду уверен, что здесь безопасно достаточно, чтобы ждать. А если нет, то лучше уж замыкание.

***

Не прошло и минуты, как я был нагнан все тем же охранником. Отказаться от встречи с Сергеем не вышло. Он ждал меня. — Тебе лучше? Я промолчал, даже не посмотрев в его сторону. То, что мой создатель назвал любовью… Называется обычным насилием. И разве я первый? Судя по приспособлению в ванной, нет. И сколько людей ушли покалечеными? Может быть… Может быть, после жизни на улице и после того, как уже пережил бандитов, я могу выдержать сам факт. Но такое соседство и такое отношение… Как все это выглядело раньше?.. — Эл? Я снова промолчал, а только опустился в кресло. Устойчивость до конца еще не вернулась… — Эл?! — уже громче позвал Сережа. Я смерил его холодным взглядом. — Не хочу ничего от тебя слышать. — Злишься? — поник головой он. — Сомневаешься? — но в простой ли злости дело? Было бы куда спокойнее злиться… — Мне страшно. Ты — моральный урод. — А ты?! — я совсем не ожидал такой вспышки. — Ты обещал, что будешь только моим! И даже если… — воспоминание смутило его только на миг. — Ты мог просто не говорить! — Да… И что? Ты остановился бы? — Я был бы мягче!.. — И потом, — мне лучше не говорить ему, что его «мягче» было бы для меня даже более болезненным, — я ничего тебе не обещал. — Обещал! Это было записано, там, в парке! Алексей Степанович — ужасный опекун. Что еще здесь можно подумать? Кто пишет такие обещания в детстве, и кто пропускает подобное развитие отношений между близнецами? И почему я написал подобное, если написал? Боялся расстроить или… любил его? — Знаешь, Сергей… После потери памяти любой человек немного меняется. Становится немного не собой. — Даже если так… ты мог не говорить. — Снова об этом?.. Хочешь, чтобы я сам был виноватым? — я вдруг улыбнулся. По крайней мере, чувство вины ему знакомо. Но способ избавиться от него… — Нет, но… Я хочу, чтобы ты понимал! Что… Что дело в ситуации! Что я бы не сделал такого, если бы!.. Что я люблю тебя… Он говорил с почти болезенной серьезностью, но мне было почти уже смешно. Да, он искренне верит, что любит… Только на деле, лишь как игрушку. И стоит ей не сделать чего-то, чего он от нее хочет, как она превратится в нелюбимую, гадкую и кидаемую на пол. Мне даже… кажется, просто его жаль. Он не вырос, хоть и выглядит взрослым… — В тебе нет этой любви, — выдал я, спокойно и почти с сочувствием, — а то, что ты ей считаешь, скорее сильная привязанность, даже… желание обладать. Собственник ты, а не влюбленный. — Да ты это говоришь, потому что не понимаешь! — обиделся он. — Может, ты и вообще не мой брат. Потому что мой брат понимал. И любил меня. Я помню. Да, смутно. Но помню. И та бумага тому доказательство! — Но тебе скоро предоставят другое доказательство. — Какое еще доказательство? — прищурился Сережа. — Доказательство чего? — Того, что я… — Того, что он твой брат.