Я приду к тебе на помощь

Утро. Еще одно утро, из десятка, нет, сотни одинаковых. Женщина смотрела в потолок, ей не хотелось ни двигаться, ни думать. И чувствовать иногда тоже не хотелось. Да что уж тут. Она и так уже практически ничего не чувствовала, ничего, кроме усталости. Но и это казалось недопустимым. Двенадцать лет — слишком большой срок. Двенадцать лет — это вечность. Женщина поднялась с кровати и, потянувшись как кошка, с той же грацией направилась в ванную. Большое зеркало во весь рост отразило стройный,  женственный силуэт, лицо — чуть бледное, с тонко очерченными скулами, а, самое главное, глаза — серо-голубые, прозрачные и загадочные. Хранящие все. Все ее тайны. Все, на что она не имела права. Женщина всматривалась в свое отражение, но ее мысли были где-то далеко. Звонок заставил ее вздрогнуть, она в несколько секунд преодолела расстояние от ванны до прикроватной тумбочки, где лежал мобильный. — Да, слушаю, — спокойный слегка глуховатый голос, с легкой сексуальной хрипотцой нарушил тишину комнаты. — …Хорошо, я буду через полчаса. Женщина, на секунду закрыв глаза, тяжело вздохнула. Двенадцать лет — это целая вечность. Центр встретил спокойными серыми тонами. В этом спокойствии был какая-то непостижимая твердость. Она вошла в стеклянные двери и прошла по коридорам: стойко, прямо, лишь слегка кивая головой в знак приветствия попадавшимся навстречу подчиненным. Все в этом здании были ее подчиненными, и это казалось самым абсурдным, самым нелепым. Скажи ей кто-нибудь восемнадцать лет назад, что она станет главой Центра, она бы просто рассмеялась и покрутила пальцем у виска. — Никита, — к ней подошла молодая женщина, — тебя искал мистер Альберт. — Он уже знает об утечке? — женщины вошли в большой светлый кабинет. — Думаю, да, — кивнула Мишель. — Черт, — тихо выругалась Никита, садясь в кресло. — Еще его здесь не хватало. Хотя, что может быть очевиднее… — Я соединю вас по внутренней связи, — сказала Мишель, выходя из кабинета. Большой экран монитора замерцал, и на нем возникло изображение мужчины. — Здравствуй, Никита, — улыбнулся мужчина, но глаза оставались холодными. — Здравствуйте, мистер Альберт, — сохраняя спокойствие, ответила женщина. Мистер Альберт был не из тех людей, которых Никите хотелось видеть. В свое время мужчина тоже претендовал на пост главы Центра и до сих пор не мог простить женщине, что она заняла его место. И был первым в очереди указать Никите на ошибки и просчеты. Так что появление мужчины не предвещало ничего хорошего. — Вам уже сообщили об утечке информации? — спросил мужчина. — Да, но утечка была быстро устранена, — холодно ответила женщина. — Все системы сейчас работают нормально. Самые лучшие наши компьютерные программисты отслеживают адрес, на который ушла информация. — Не надо вам напоминать, что это все нужно сделать быстро и, главное, без шумихи. Женщина зло сверкнула глазами: — Спасибо, но я достаточно взрослая девочка и, думаю, способна решить проблему сама. До свидания, мистер Альберт. Никита выключила связь, не дав собеседнику ничего сказать в ответ. Внутри у нее все кипело, уже давно никто не смел указывать, что и как делать. Она уже отвыкла от того, что ей отдают приказы или указания. Она сама стала тем человеком, который отдает приказы. Вершина власти в этом засекреченном от всех мире. Вершина, к которой стремились все вокруг. Все, кроме нее. «Власть — это наркотик» — так когда-то сказала ей Мадлен — давно, в прошлой жизни… Тогда она ответила, что никогда не поддастся действию этого наркотика. Женщина откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. «Власть стала для меня ядом». Ядом, который медленно отравлял все ее чувства. Воздуха в легких стало не хватать. Духота. Стены стали давить. Хотелось сбежать. Спрятаться. Но нет, Никита, его больше нет рядом, чтобы спрятаться, да нет, просто опереться на его такую сильную, надежную спину. Мысли о нем сделали еще хуже. Они вытаскивали все ее чувства наружу, всю ее настоящую. Нужно срочно на свежий воздух. — Мишель, — женщина нажала кнопку коммутатора. — Да. — Я отлучусь на какое-то время, если будет что-то срочное, звони. — Хорошо. Улица с рядами аккуратненьких домиков, с одинаковыми дворами, деревьями, заборами. Все это отдавало такой фальшивостью, что становилось противно. Девочка лет одиннадцати рассекала по аккуратным дорожкам, окруженным газоном, на скейте. Эта девочка казалось чем-то из ряда вон, чем-то неправильным. Потрепанные джинсы, такая же футболка, кеды и сумка через плечо. Но именно она казалась самой настоящей среди этого всего. *** Моник остановилась около одной из калиток, и отряхнулась. «Боже, как же ей не хотелось домой. Дом…». Девочка бросила взгляд на небольшой уютный домик, она жила тут, но до сих пор чувствовала себя чужой. Марина и Андре были неплохими родителями, но она видимо была не той дочкой, которая им нужна. С первого дня этот мир не захотел ее принимать. Марина и Андре удочерили ее, когда ей было три года. Им очень понравилась маленькая девчушка с двумя темно-каштановыми косичками по бокам, и необыкновенного серо-голубого цвета, глазами, которые, казалось, смотрели прямо в душу. К симпатичному личику добавилось и то, что девочка была очень развита: умела читать, знала цифры, цвета, геометрические фигуры. Новые родители души не чаяли в малышке, а ребенок не шел на контакт и, казалось, все время ждал кого-то. Но время шло, и она смирилась и научилась притворяться примерной маленькой дочкой, уважающей своих родителей. А вот сверстники ни в какую не хотели принимать ее в свой круг. Все стало еще хуже, когда она пошла во младшую школу. На нее просто начали охоту. Сколько раз она приходила домой, пряча синяки и разорванную одежду. Она никому не жаловалась: ни, родителям, ни учителям, но как только ей исполнилось пять, вместо танцев попросилась на занятие по каратэ, чем, конечно, шокировала приемных родителей. Особенно Марину. Она так мечтала отдать девочку в балетную школу танцев, но дочка настояла, и Марина сдалась. С тех пор прошло почти семь лет, и девочка не только научилась защищаться от своих врагов, но и неоднократно становилась самой юной победительницей различных чемпионатов. Девочка еще раз оглядела свою одежду, и тут ее внимание привлек ничем со стороны неприметный светло-серый автомобиль, на углу улицы. Машина была шикарной и незнакомой. Она стояла достаточно близко к ее дому. В фильмах всегда показывали, что, когда полицейские следят за кем-то, то ставят машину именно так. Живое воображение тут же нарисовало сцену из какого-нибудь остросюжетного детектива, где храбрый детектив следит за хитрым преступником. Чтобы подтвердить свою сумасшедшую догадку, девочка сделала несколько шагов в сторону автомобиля, надеясь разглядеть, кто сидит за затемнёнными стеклами. — Моник! — голос Марины заставил ее обернуться. — Я тут! — откликнулась она. — Ну, где ты пропадаешь? — продолжила приемная мама, — Обед стынет, давай скорей в дом. Моник еще раз в нерешительности посмотрела на автомобиль и побежала к дому. Стоя на крыльце, она вновь оглянулась, чтобы посмотреть на незнакомую машину, но та уже скрылась из виду. Девочка не понимала, что ее так взволновало в этом автомобиле. «Моник, ты сходишь с ума», — сказала она себе и скрылась за дверью.