Я приду к тебе на помощь

Дорога заняла полдня. Моник вглядывалась в знаки у шоссе, боясь первое время, что старший брат решил увезти ее совсем не туда, куда обещал, но, увидев знакомые указатели, успокоилась и даже задремала. — Эй, малышка, дальше куда? — разбудил девочку Адам. Автомобиль стоял на одном из перекрестков города. Моник, еще сонная, не совсем ориентировалась, но потом показала направо.  — Туда, через два светофора будет большая табличка: «Весенние холмы». Там прямо. Адам повернул руль в указанном направлении. Через двадцать минут они проехали мимо нужной таблички и оказались на улице с рядом одинаково аккуратненьких домиков с белыми заборчиками и вечно зеленым газоном. — Ты живешь в престижном районе, — посмотрел он по сторонам. — Угу… — Моник, не отрываясь, смотрела в окно. Она боялась пропустить тот момент, когда они подъедут к ее дому. Адам снизил скорость и уже хотел спросить сестру, который из этих домиков ее, но надобность в этом отпала, так как посреди этого прекрасного пейзажа, словно клякса, чернели обломки дома. Девочка, увидев всю эту картину, выскочила из машины, стоило той только остановиться. Она стояла в шаге от того места, где раньше была входная дверь. Теперь на ее месте, а так же стен, пола, потолка — черная труха. Кое-где в обгоревших обломках угадывались детали мебели; то тут, то там валялись никому не нужные вещи, по какой-то причине не сильно тронутые огнем. Моник осторожно шагнула на пожарище, пепел неприятно хрустел под ногами, словно только что выпавший снег. Она оглядывалась по сторонам не в силах поверить, что это случилось. Как?! Когда?! Что-то печально звякнуло под ногой, девочка испуганно отступила. Из-под потрескавшегося стекла на нее смотрели улыбающиеся лица: она, Марина и Андре. Эта фотография была сделана недавно, на одном из чемпионатов по каратэ, где Моник заняла второе место. Девочка не выдержала — это оказалось последней каплей. Ноги подогнулись, она рухнула на колени. Руки дрожали, когда она поднимала рамку с земли, непослушными пальцами стирала грязь и пепел с изображения, не боясь пораниться. Слезы прочертили дорожки на щеках, она не стирала их. Она вообще не двигалась, застыла, окаменела. Адам стоял неподалеку. Ему было жаль девчонку, он понимал ее боль, но интуиция подсказывала, что нужно убираться отсюда, и побыстрее. Он уже хотел подойти к сестре и растормошить ее, как услышал испуганный вскрик за спиной. Адам и Моник одновременно оглянулись: на газоне в нескольких метрах от них стояла невысокая женщина в домашнем халате. — Ой, Боже, мой! — еще раз произнесла она. Появление соседки заставило Моник очнуться от ступора, она, не отпуская рамку, встала с колен и подбежала к женщине: — Миссис Кендал, что здесь произошло? Миссис Кендал побледнела и стала пятиться от Моник. — Ты же мертва. Мертва. Как это возможно? — лепетала она, находясь на грани обморока и нервного срыва. Моник поняла, что у соседки вот-вот начнется истерика, и, схватив ее за плечи, хорошенько встряхнула: — Миссис Кендал, это я. Я живая. Видите? Я не призрак. Ужас в глазах женщина немного рассеялся, и она посмотрела на девочку более осмысленно. — Два дня назад случился пожар. Спасатели сказали, что во всем виновато короткое замыкание. Никто не спасся. Я своими глазами видела как из обломков вынесли три трупа. Адам еще сильнее нахмурился: кто-то инсценировал смерть девчонки и замел следы пожаром. Ему это все больше и больше не нравилось. Он подошел, схватив сестру за руку, и грубо потащил ее к автомобилю. — Эй! — воскликнула девочка. — Куда ты меня тащишь? Она выдернула руку из ладони брата. Они уже стояли возле машины. Адам посматривал в сторону соседки, которая до сих пор стояла в нескольких метрах на газоне и непонимающе хлопала глазами. — Кто-то убил твоих родителей, инсценировал твою смерть и поджогом замел следы, — сквозь зубы проговорил парень. — Теперь тебе ясно, что нам нужно убираться отсюда? Быстро в машину! Возможно, это было грубо с его стороны, но что-то внутри подсказывало, что, чем больше они тут остаются, тем опаснее это становится. Моник покачала головой, осознавая услышанное. При словах о смерти приемных родителей глаза снова предательски защипало, а в горле встал ком. Она сильнее сжала рамку с фотографией, словно боялась, что ее отнимут. Нет, она не будет плакать. Не сейчас. И, больше не пререкаясь, залезла в машину. Адам газанул, автомобиль сорвался с места. Парень сосредоточенно вел машину. За окном мелькали деревья и дома. Моник все еще была в ступоре — она не отрывала глаз от рамки. Мальчишка мельком поглядывал то на сестру, то на дорогу, ловко маневрируя в потоке машин. Когда он уже расслабился, подумав, что опасность миновала, одна из машин сзади стала нагонять их. — Черт! — выругался Адам. Все-таки он опоздал, за ними следили и теперь решили схватить. Адам вжал педаль газа до упора, но оторваться от преследователей так и не удалось. Автомобиль нагонял и стал толчками прижимать их к обочине. Адам пытался выровнять машину и оторваться от противников, но ловкости ему не хватило, и колеса заскользили по неровному гравию обочины. Чтобы избежать падения в кювет, Адаму пришлось нажать на тормоз. Тут же автомобиль с преследователями перерезал им путь к отступлению. Ситуация становилась критической. Исподлобья юноша наблюдал за тремя мужчинами в военном камуфляже, осторожно подходящих к машине, вглядывавшихся в тонированные стекла. Он вытащил из-за пояса пистолет и, проверив обойму, протянул сестре. Моник с ужасом переводила взгляд с оружия на брата. — Умеешь стрелять? — спросил он. Девочка отрицательно покачала головой. Передернув затвор до щелчка и сняв предохранитель, он отдал пистолет сестре. — Стреляй, если кто-то приблизится, и, главное, не закрывай глаз. Сам парень, порывшись под сиденьем, вытащил второй ствол. В тот же миг дверца машины отворилась, и в салон всунулся один из мужчин. Выстрел, второй, третий. До этого Адаму никогда еще не приходилось стрелять в людей и нажимать на курок, в первый раз зная, что убьешь. Палец на курке на секунду задержался, но инстинкт самосохранения победил. Моник держала пистолет в дрожащих руках, палец соскальзывал с курка. Она выглядывала из окна машины. Ей было страшно, она узнала в этих людях тех, что держали ее на старом складе. Девочка наводила ствол пистолета то на одного, то на другого солдата. Адаму некогда было следить за сестрой. Враги не собирались стоять столбами — завязалась перестрелка. Парень, может, стрелял не так уверенно, как отец, но достаточно точно. Он почувствовал, как одна из пуль противника оцарапала ему плечо, но на боль отвлекаться было некогда. Адам прицелился поточнее и нажал курок: спусковой механизм сработал без осечек — противник перед ним захрипел, упав на колени. — Эй, брось оружие, пацан! — крикнул кто-то сзади. Адам обернулся. Третий противник не терял времени и схватил Моник. Девочка стояла прижатая к телу мужчины, а к виску у нее был приставлен пистолет, отданный Адамом. — Брось оружие, или мозги этой крошки вылетят из черепушки! — приказал мужчина. — Черт! — выругался Адам и выпустил пистолет из рук. Он понимал, что это может быть самой большой ошибкой, самым последним движением в его жизни, но если что-то случиться с девчонкой, он себе этого не простит. В конце концов, ведь это он решил поехать, это он подверг их опасности и не смог защитить. Ему и отвечать. Удар по голове был сильным, и мальчишка даже не успел до конца осознать, что произошло, как упал без чувств. Моник закричала. — Молчи, мелкая сучка! — ударил ее по лицу противник. — Ты бы знала, сколько мы тебя искали! — Что с этим будем делать? — указывая на оглушенного Адама, спросил еще один солдат, подъехавший на второй машине и подкравшийся к подростку со спины. — В расход его? Вон смотри, двоих наших уложил, неплохо для юнца. Первый, державший девчонку, замолчал, осматриваясь вокруг. У девочки замерло сердце: она понимала, что одно слово — и Адама пристрелят, как собаку, а она будет просто беспомощно смотреть. — Нет! — закричала она, что было сил. — Помогите! — А, ну, заткнись! Моник получила еще одну пощечину, из разбитой губы потекла струйка крови. — Берем его с собой, пусть босс решает, — сказал тот, кто держал девчонку. — Давай живей, пока копы не понаехали. Второй взял еще не очнувшегося Адама и, перекинув через плечо, пошел к машине. — Шагай, — толкнул мужчина Моник в спину. — И без глупостей, а то паренёк умрет. Девочка, опустив голову, смиренно шла к автомобилю. Когда Моник забралась в машину, мужчина захлопнул дверцу и вытащил из кармана мобильный: — Босс, мы нашли девчонку и пацана. Везем их к Вам. Все.

***

— Да, хорошо, — закончил разговор Августо Сеарас и, с довольной улыбкой отложив телефон, снова развернулся к собеседнику. — Они нашли девчонку. Гость кивнул, принимая информацию к сведенью, и в очередной раз затянулся. Это был мистер Альберт, один из Совета. Именно он однажды случайно наткнулся на старые записи о нынешнем главе Центра — Никите Джонс. Он с упорством стал раскапывать старые дела, связанные с этой женщиной, разыскивая все, что можно использовать против нее. С тех пор, как погиб мистер Джонс, Мистер Альберт считал, что руководство должен взять на себя более профессиональный и опытный человек — такой, как он. Но и после своей смерти старый прохиндей сумел подложить ему свинью, дав указание сделать свою старшую дочь главой Центра ровно через три года после его смерти. Ну, а пока замещать ее на месте главы стал старый друг отца — мистер Дрейк. Сколько Мистер Альберт ни пытался указать неправильность этого решения Совету, те, как стадо баранов, твердили что-то про последнюю волю Джонса и неплохие задатки женщины к руководству. Долгие десять лет ему не везло. Единственной слабостью женщины был некий Майкл Сэмюэль, но тот исчез из Отдела давно, и никаких следов, где он может быть сейчас, найти было невозможно. Но потом Альберт наткнулся на счет из клиники в Швеции, оплаченный мистером Дрейком. Он потянул за эту тоненькую ниточку и развязал очень любопытный клубок: у Никиты была дочь. Самым сложным оказалось узнать, кто удочерил малышку, но деньги и связи способны на многое. Остальное стало делом техники. Мистер Альберт договорился с командиром освобождения, а проще — террористом Августо Сеарасом, что поможет ему захватить главу Центра, которая должна знать много любопытного о власти, оружии и деньгах, а тот в свое время избавится от нее. Это была опасная игра двух ядовитых пауков в стеклянной банке. Мистер Альберт хотел уничтожить Никиту, но не собирался уничтожать Центр, и ему было важно узнать, жива ли пленница, и сколько она успела рассказать под пытками. Именно поэтому он был здесь сегодня. Ему нужно точно знать, что глава Центра сломалась и стала предательницей, и даже, если ее не успеют убить и каким-то чудом спасут, она уже не сможет вернуться на прежнее место. Хотя, в таком случае, она, скорей всего, будет уничтожена своими же. — Ну что ж, дорогой друг, я уверен, что теперь пленница расколется, — улыбнулся глава банды. — У нас снова ее дочь, а ради жизни девочки она пойдет на все. Хотя я немало удивлен, что сыворотка не подействовала на нее, как должна была. Мистер Альберт лишь ухмыльнулся: тот, к кому применяли метод Гельмана, уже не так восприимчив к разного рода психотропным веществам, но Августо это знать не нужно. — Желаю Вам удачи, — произнес мужчина вслух и поднялся из кресла. — Но мне пора. Очень рад, что уговор остается в силе. — Да, конечно, — протянул руку для пожатия Августо Сеарас. — Как только я узнаю все, что необходимо, я убью и ее и девчонку. Мистер Альберт пожал протянутую ладонь и, попрощавшись, вышел из склада, где размещался кабинет командира. Пора было дать анонимную наводку Мишель, где искать ее похищенную сестру и самих похитителей. Он сделает это сразу же, как только уедет подальше отсюда.

***

Майкл испробовал все: все чистоты, мощности и волны, — чип молчал. Либо Никиту держали где-то, откуда сигнал просто не пробивался, либо чип изжил свой срок. О самом плачевном варианте событий ему думать не хотелось. Давно мужчина не чувствовал себя таким беспомощным и растерянным. Он ходил из угла в угол, меряя шагами небольшую темную комнату, которую снял где-то на окраине. Главным условием было то, чтобы его не беспокоили, все остальное его не волновало. Ел ли он сегодня? Спал? На эти вопросы он не мог с точностью ответить. Дни слились для него в одно сплошное время: часы, минуты, секунды, — они бежали как таймер, и Майкл остро ощущал, что оно работает против него. Мужчина сел на кровать и, облокотившись о стену, закрыл глаза. Белая комната. Он ненавидит ее. Она пугает. Ее белизна режет глаза. Может, поэтому его любимый цвет — черный? Мужчина обходит каталку, всматриваясь в ту, что спит на ней. Он пришел дать ей выбор. Хотя этот выбор — всего лишь подлая ловушка, иллюзия, и он это прекрасно знает. Освобождая ее от ремней, невольно всматривается в эти грубоватые черты лица, ее сложно назвать красивой, но в них есть благородство. Спутанные волосы и мертвенная бледность не добавляют ей привлекательности. — Доброе утро, — голос мужчины разносится эхом по комнате. Она открывает глаза, от испуга они кажутся огромными. Видит его и тут же отскакивает к стене. Майкл наблюдал такую реакцию не раз и поэтому старается быть предельно осторожным: — Не бойтесь меня. Девушка, еще не до конца понимая, что происходит, оглядывается вокруг. Она напоминает загнанного в ловушку зверька, готового драться до последнего. Он и сам, наверное, был таким когда-то. Отгоняя непрошенные мысли о прошлом, Майкл снова сосредотачивается на девушке. — Где я? — задает она первый вопрос. Голос под стать внешности, чуть глуховатый, но при этом четкий и запоминающийся. Майкл позволяет себе подойти ближе. Девушка следит за ним огромными серо-голубыми глазами. — Вы не в тюрьме. О, это место намного хуже! Он знает это наверняка. — Для всех Вы умерли. Мужчина видит, как она пытается осознать эту фразу. — Самоубийство. Ваши похороны, — он протягивает ей большую черно-белую фотографию. Девушка зажалась в угол, пытаясь спастись от этой страшной реальности, в которой она очутилась. Она смотрит на него, словно ожидая подвоха, мельком переводит взгляд на фото и так же осторожно берет его, словно это не простая бумажка, а опасное оружие, способное убить. Майкл ни на секунду не прерывает зрительного контакта. Его задача изучить, понять сможет ли эта напуганная девочка выжить в том страшном мире, куда она попала. Он знает, что она жила на улице. Знает, что ее обвинили в убийстве, но интуиция подсказывает, что она не убийца. Он видел убийц. Он и сам убийца. — Восьмой ряд. Тридцатый участок. Девушка вглядывается в фото пустого кладбища, где расположена ее мнимая могила. — Даже мама не была? — этот тихий вопрос еще больше усиливает сходство с ребенком. Он дает ей время осознать. Короткие всхлипы заполняют тишину. Мужчина отходит. Почему ему так сложно смотреть на нее? Что это шевельнулось, там, на краю сознания, в умершем сердце? Жалость? Она сползает по стенке, полностью уничтоженная его словами, гипнотизируя фотографию в своих руках. Слышит ли она его? — У Вас есть шанс. Вас будут обучать, а Вы будете учиться. Через два года, если все будет хорошо, то Вы будете работать на нас. Майкл в точности повторяет то, что слышал сам когда-то, без эмоций, четко и ясно. Главное, чтобы она поняла, осознала, сделала выбор. Девушка, сжавшаяся в комочек, словно котенок под дождем, поднимает голову и смотрит в его сторону. — Я? — Вы привлекательны, безжалостны и хладнокровны, — повторяет он строчку из ее личного дела, сам с трудом веря в последние два пункта. — Я не убивала! Я не убивала! Я никого не убивала! — ее голос срывается на крик. Крик отчаянья, почти безумия. Он отражается от стен, ударяя по ушам. Майкл осторожно отходит, разворачивается и идет к двери. Прочь из этой комнаты, от этого белого цвета. Он сказал, что требовалось. Он узнал, что хотел. За секунду до того, как откроется дверь, чувство опасности, отработанное до животного инстинкта, включается. Майкл блокирует ее руку, второй обхватывает талию и опрокидывает на пол сам, оказываясь над ней. Девушка продолжает вырываться, в ее глазах горит злость. Нет, он списал со счетов ее слишком рано. В ней оказалось больше силы воли, желания жизни, чем он думал. — Нападая сзади, нужно бить по почкам. Так Вы нейтрализуете жертву. Это Ваш первый урок. Майкл ощущает ее кожу под своими ладонями, ее тело нетерпеливо извивается под ним в желании освободится. Он смотрит в эти серо-голубого цвета глаза и чувствует, что что-то словно шевельнулось, где-то там глубоко в сознании, что-то забытое и похороненное. Он отгоняет эту мысль, поднимаясь на ноги. — Я не хочу учиться! Мне это не нужно! — кричит она ему, оставаясь лежать на полу. Мужчина поправляет волосы, стараясь вернуть хладнокровие. Как такое мимолётное прикосновение смогло ударить по стене бесчувственности окружающей его уже столько времени?! — Начинаем завтра в пять утра. — А если я откажусь? — неприкрытый вызов в ее голосе заставляет его про себя улыбнуться. — Восьмой ряд. Тридцатое место, — отвечает он, уже находясь в дверях. «Правильно, девочка, сопротивляйся, борись, но не увлекайся этой опасной игрой. И тогда, возможно, ты выживешь, Ни-ки-та, — улыбается Майкл, оказавшись за дверью. — И поможешь мне стать живым». Трель мобильного заставляет мужчину вздрогнуть. Он открывает глаза и берет сотовый с тумбочки. — Да. — Майкл, это Мишель, — раздается голос на той стороне трубки. — Я знаю, где Никита. — Выезжаю, — в глазах Майкла загорается надежда. «Никита, выживи, и я тоже останусь жив».