Коронованный наемник

Гулко ударила о косяк дверь, и Леголас остался в одиночестве, но так и продолжал стоять посреди своей кельи, ссутулясь и стиснув кулаки, словно до отказа сжатая пружина. Лишь четверть часа спустя он глубоко вздохнул и медленно осел на пол, вдруг лишившись сил. Низко опустил голову, охватывая ее ладонями, и снова замер. Внутри было пусто, сухо, темно и холодно, как в начисто выметенном погребе. И хотелось бы недоумевать и ужасаться, терзаться виной, силиться понять, как произошло это новое помрачение, стараться вспомнить, откуда вновь вынырнул изголодавшийся монстр, и почему в руке оказался кинжал. Но уже не получалось. Все эти правильные и логичные чувства отчего-то молчали, и только у самого горла стоял скользкий и тошный ком, а пустую и тяжелую голову затапливало ощущение чего-то, во что Леголасу не хотелось вглядываться и искать ему определение. Однако отвернуться тоже не удавалось, потому что гнусное это чувство было до грубости простым: он все помнил и все понимал. Если прежде приступы ярости подчас проходили, оставляя в голове гулкий вакуум, как после обморока, то сейчас все подробности этой ужасной сцены были для него ясны и четки, как резьба на рукояти того самого кинжала. Отец сначала мягко и неторопливо рассказывал о новостях Лихолесья. О письме Элессара, уже месяц ожидающем Леголаса на камине, о жеребенке, вовсе не в сезон народившемся вдруг у одной из лучших племенных кобыл в королевской конюшне, о двух бочках вина многолетней выдержки, поднятых к зиме из глубоких погребных хранилищ, и прочих простых и милых сердцу материях, невольно отогревших принца до самых потаенных недр истосковавшейся по дому души. Он не раз хотел прервать отца. Остановить этот неспешный рассказ о навсегда утраченных им радостях, оживляющий уже почти подавленные, почти затоптанные желания и надежды. Но все слушал и слушал, упиваясь этой сладкой мукой и не умея совладать с собой. А потом отец вдруг подался к нему и тихо сжал его ладонь теплой сильной рукой. - Сынок, ты обманываешь себя. Ты не сможешь забыть Лихолесье. Утратив его, ты нигде не будешь счастлив. Тебя изнурит тоска по родине, а потом придет боль осознания, что ты добровольно пренебрег единственным шансом удержать все, что было тебе дорого. Гвадал – совсем иное дело. У него не было выбора… Моя вина, увы мне. Но у тебя выбор есть. Я бесконечно уважаю твою силу духа и безмерно благодарен за твое сыновнее почтение. Но сыновья не должны жертвовать собою ради отцов. Цепь времен неразрывна, и поколения – суть звенья этой цепи. Ты сам видишь, как легко твоя душа вновь устремилась к родному берегу, лишь заслышав о нем. Так не борись с собой, не терзай себя впустую. Доверься мне, и я… … Леголас не дослушал. Именно в тот миг, в ту короткую секунду все и произошло. Что-то вдруг взорвалось внутри огнедышащим шквалом, в доли мига превращая владевшую им безмятежность в сокрушительное, необузданное исступление. Почему он, как олух, дал заговорить себя вкрадчивыми посулами? Почему поверил, что отец лишь ищет его общества после долгой разлуки? Да когда ж он поймет, слепой болван, что нельзя верить эльфам! Отец даже не пытался его понять. Даже не дал себе труда скрыть, что снова грубо им манипулирует, навязывая ему свою волю и решение. Леголас доверчиво растворялся в дорогих ему воспоминаниях, а они на поверку были лишь приманкой, приспособленной, чтоб сбить его с таким трудом избранной дороги. Хватит… Ему и так несколько месяцев на каждом шагу лгали. Им и так всю жизнь манипулировали, водя перед носом честью престола, долгом кронпринца и прочей блестящей мишурой… Решение еще не успело возникнуть в мозгу, как тело само решило все за своего хозяина. Кинжал сам порхнул в руку, готовый быстро и навсегда разрубить узел многовековой обиды… Разум смолчал, пристально и напряженно ожидая развязки, но и не думая вмешиваться. Душа же и вовсе замерла в предвкушении долгожданной расплаты и пьянящего предчувствия свободы… …Леголас встряхнул головой, отгоняя от внутреннего взора недавнюю сцену. Да, это уже не было похоже на прежние помрачения, когда лихолесец не мог толком понять, что случилось в страшные скоротечные минуты ярости. Сейчас он понимал самого себя… или же не себя. Кого-то, кто, быть может, и не был им, но занимал полноправное место в его сущности и руководил им твердой и уверенной рукой. Орк больше не прятался, не бил исподтишка, не искал лазеек. Он поселился бок о бок с эльфом и умел совладать с ним куда быстрее, чем незадачливый захиревший Квенди успевал подумать о защите. Орк взял верх и более не собирался выпускать вожжи из когтистых рук. Принц тяжело поднялся с пола. Все, тянуть дольше нельзя. Он всего на миг дрогнул, всего на секунду усомнился в своей правоте. И это едва не закончилось худшим из злодеяний, что может совершить безумная рука, ведомая изуродованным духом. Что может лучше доказать правильность избранного пути? Нет, он не пойдет к Сарну с позорной просьбой о смерти. Не переложит ответственность за свою беду на его плечи. Лишь сейчас он понял, как был слеп в своем эгоизме, готовый обречь верного друга вечно жить с его кровью на руках и холодным камнем преступления на сердце. Он не отступал доселе, не отступит и теперь. Леголас сжал зубы, шагнул к своему ложу и подобрал с пола седельную суму, уже истрепанную в скитаниях и довольно неприглядную. Пошарил за подкладкой, рефлекторно вздрогнул, отдергивая руку. Но потом снова погрузил пальцы в грубосуконное нутро сумы и вытянул узорную мифриловую цепочку, на которой покачивался подаренный отцом амулет, снятый принцем в последнюю его ночь в Тон-Гарте. Несколько секунд Леголас пристально смотрел на игру каминного огня в гранях крохотного изумруда, а потом быстро и уверенно надел амулет на шею. Мифрил раскаленным кнутом впился в обнаженную кожу, подвеска коснулась груди, пронзив ее острой болью. Но Леголас лишь тихо провел ладонью по неласковому украшению. Он больше не станет малодушно его снимать. Он непременно свыкнется с физической мукой. Он навсегда сохранит его, как единственную память об отце и знак неизбывной любви к нему. Леголас снова приложил к амулету ладонь и с силой впечатал его в кожу, словно намеренно усиливая боль. Он даже не простился с отцом. Даже не попросил толком прощения. Он сухо, скомкано и деловито потребовал от Гвадала увести его, изнемогая от страшного чувства, что орк, на миг заслоненный плечом эльфа, вот-вот снова вырвется вперед, и на сей раз кто знает, успеют ли его остановить. Вероятно, отцу так и не известно, чего стоил Леголасу этот короткий и постыдный спектакль. Принц глухо застонал и сел на ложе, снова охватывая голову руками. Нельзя поддаваться слабости. Он знал это и прежде, а сейчас уверен – нельзя. Всего шаг назад – и один Моргот знает, кто расплатится жизнью за это секундное колебание. Да, он причинил отцу страшное горе и собирается причинить еще во сто крат худшее. Но отец прав. Он в первую очередь король. Он выстоит и быть может однажды поймет своего непутевого сына. Резко поднявшись с ложа, Леголас снова взялся за суму, несколько секунд подержал ее в руках, словно обдумывая что-то, а потом бросил обратно на пол, двинулся к двери и постучал в толстые доски. *** Вновь оказавшись в знакомом зале, король молча подошел к очагу и угрюмо уставился в огонь. - Трандуил, - сухо окликнул его вошедший следом орк, - тебе нужен целитель. Если желаешь, напиши своему полковому лекарю, его доставят сюда в полной безопасности. Но эльф только поморщился: - К балрогам целителей, - безразлично ответил он, - у тебя наверняка есть кто-то, способный остановить кровь. Сармагат помолчал. - Ну что ж… - пробормотал он, снова открывая дверь. Вскоре хмурый Таргис уже сноровисто накладывал на глубокую узкую рану повязку, иногда быстро и тревожно взглядывая на хозяина, а Трандуил, казалось, вовсе не замечал вассала и его манипуляций, погруженный в какие-то тяжелые мысли. - Благодарствую, - обронил он, когда Таргис поднялся с колен. Варгер отвесил поклон и исчез. Трандуил же поднял глаза на орка. - Я не послушал тебя, - ровно и задумчиво проговорил эльф, - ты был прав, я слишком занят разоблачением твоих козней, чтоб мыслить здраво. Отсюда все беды. Я ведь был уверен, что ты не намерен выпускать Леголаса из-под своего влияния, а потому и не хочешь, чтоб я его переубедил. Эру, я так и не возьму в толк, что сказал не так… Чем так рассердил его… Я совершенно его не понимаю. Сармагат сел напротив и мрачно заглянул в пустой кувшин: - Даже этой гадости нет? – проворчал он рассеянно, а потом устало потер лоб: - Дело не в моем влиянии, Трандуил. Тебе нужно уяснить одно. Сам Леголас остался прежним, он все так же любит тебя и все так же предан Лихолесью. Но Леголас теперь не один. В нем живет вторая сущность, незнакомая тебе. Сущность сильная, злобная и жизнестойкая. Она зреет невероятно быстро. Мой орк набирал силу куда дольше, но я почти вдвое старше Леголаса и нраву был совсем другого. Этой сущности по душе завоеванная цитадель, Трандуил, и она не уступит своих позиций без боя. Леголас примирился с орком, и тот тоже перестал его терзать. Но ты своими уговорами и рассказами о доме разбередил задремавшего эльфа, и тот задумался, не рано ли сдался. Орк почуял опасность и атаковал того, кто, так сказать, пытался сбить Леголаса с толку. То есть, тебя. Сармагат помолчал и хмуро заключил: - В этом и заключается та самая опасность, которой ты пренебрегаешь. Ты все время ожидаешь, что Леголас примет правильное, разумное решение и попытается исцелиться. Но именно это решение может оказаться роковым для вас обоих. В отличие от тебя, Леголас это знает точно. Ведь он-то знаком с тварью, которую предстоит одолеть. Во время обряда же собственная воля, желания и резоны обоих не будут иметь никакой силы. Это схватка двух сущностей, двух начал, равнодушных к логике и меряющихся лишь силой. Трандуил глубоко вздохнул, на миг прикрывая глаза, и Сармагат ощутил невольный укол сочувствия, столь безнадежным был этот вздох. - Тебе стоило бы отдохнуть, - проворчал орк, - не представляю, сколько времени ты провел без сна. Король слегка покачал головой: - Мне было не до сна все эти дни. А теперь я тем более не смогу сомкнуть глаз. - Неудивительно… - пробормотал орк куда-то в пространство и умолк. Его одолевало какое-то смутное чувство тревоги, словно он вышел из комнаты в середине важного разговора, не дослушав его, и упустил нечто существенное. Что же это? Сармагат углубился в недавнюю сцену, перелистывая ее и ища подвох. Быть может, он зря преувеличивает? Вода проклятой Хельги надолго снимает приступы, сейчас Леголас в ясном рассудке, рядом охрана. Он потрясен, но он поймет, что отец не винит его. Но что-то все равно не давало вождю покоя. - Трандуил, - негромко окликнул орк, оборачиваясь к лихолесцу, и тут же увидел, что король дремлет, обессиленно откинув голову на спинку кресла, а по бледному лицу и во сне пробегают тени каких-то тяжелых мыслей. Сармагат несколько секунд хмуро смотрел на эльфа, но будить его было ни к чему. «Что за Моргот, - подумал орк, вытягивая ноги к очагу, - двадцать пять лет я мечтал о том, как рассчитаюсь с этим венценосцем и успокоюсь. А сейчас он спит в моем кресле, а я сижу и беспокоюсь о его сыне. Право, я ошибся со своим предназначением. Быть может, чем воевать и строить планы мести, стоило открыть сиротский приют?» Время шло, Трандуил спал, то и дело что-то невнятно бормоча во сне и вздрагивая, а вождь все так же сидел у огня, погруженный в раздумья. *** Громко постучали в дверь, и на пороге возник здоровенный часовой. Неловко отвесил Леголасу поклон и отступил назад, пропуская в комнату визитершу. Камрин вошла, жестом отпустила часового, подождала, пока тот скроется за дверью и двинулась к принцу, торопливо поднявшемуся ей навстречу. - Вы желали меня видеть, Леголас? – спросила она, но в приветливом тоне сквозило замешательство. - Миледи, благодарю вас, что откликнулись на мою просьбу и не побоялись прийти, - лихолесец низко поклонился, - хотя вас наверняка уже поставили в известность о моей очередной дикой выходке. Камрин спокойно пожала плечами: - Да, часовой предупредил меня, но поверьте, хорошо зная Сармагата, быстро привыкаешь ко всякого рода вспышкам. Он большой мастер бушевать и браниться. Леголас не без горечи усмехнулся: - Вы, как всегда, любезно готовы меня поддержать. Но не стоит, миледи. Я знаю разницу между взрывным темпераментом вашего патрона и моим неуправляемым, разрушительным безумием. Девушка покачала головой: - Леголас, это едва ли хороший способ вас подбодрить, но приступы ярости пройдут. Пройдут в любом случае. Даже в худшем. А потому не терзайте себя тем, что все равно не в вашей власти. Лучше расскажите, чем я могу вам помочь. Или же вам просто стало одиноко, и вы желаете скоротать время за беседой? Я буду счастлива хоть немного рассеять вашу меланхолию. Принц неопределенно улыбнулся одними губами, но Камрин видела, что взгляд его тосклив и напряжен. - Право, мне неловко. Но я хотел спросить, не знаете ли вы, что сталось с моим варгом. Потрясения всех этих дней заставили меня постыдно забыть о нем. Неужели он остался там, у реки, где меня подобрал Сармагат? Камрин мягко коснулась пальцами его локтя: - Не тревожьтесь о вашем скакуне. Этот варг прежде принадлежал орочьему командиру, он просто последовал за Молотом Сармагата. Он здесь, в общем загоне, и находится в добром здравии. Леголас кивнул с видом глубокой признательности: - Вы сняли огромный груз с моей души, миледи, благодарю вас. Мне кажется, что я не был снаружи уже целую вечность. Там все такой же лютый холод, не так ли? Камрин неспешно опустилась на низкую скамью у камина: - Утром был снегопад, мороз ослаб, в лесу сейчас тихо и уютно. Сосны, поляны, дороги такие нарядные и мирные, словно и не было никаких военных походов и прочих потрясений. Горы белы почти до половины, не каждый год снега спускаются так низко. Суровая зима выдалась… Леголас помолчал, и лоб его прорезала складка: - Я давно не вглядывался в красоту леса. А ведь когда-то мог бесконечно долго рассматривать рисунок снежинок на рукаве, узор птичьих следов и орнамент инея на стволах. Я и не заметил, как все изменилось. Право, будучи эльфом, я вообще не замечал, как в сущности быстро меняются вещи… Лицо Камрин слегка дрогнуло: - Леголас, я не особо сильна в философии, зато всегда обладала некоторым здравым смыслом. И знаете, я не нахожу никаких причин для того, чтоб «Мелькорова справедливость» лишала вас права на красоту этого мира. Звезды и птичье пение, шелест леса и краски рассвета – кто отнимет это у вас? Не все ли равно, кто вы? Лихолесец усмехнулся: - А ведь вы правы. Камрин, скажите хоть, где мы находимся. Я попал сюда без сознания, долгое время мне и вовсе было не до того. Но сейчас вы так трепетно заговорили о лесе и горах, что я словно вспомнил, что за пределами этого укрытия лежит обычный мир. - Мы на северо-востоке от Тон-Гарта неподалеку от подножия гор. Тут не особо ветрено из-за этого соседства, но по ночам изуверский холод, а ручьи ледяные даже в августе. - Вот оно что, - пробормотал принц. Потом встал и сделал несколько шагов к Камрин: - Миледи, вы несказанно скрасили мое одиночество и тоску. Я очень вам признателен. На лице Камрин отразилось легкое удивление. Девушка тоже поднялась и отступила к двери, неловко улыбнувшись: - Что ж, если я более ничем не могу быть вам полезна, мне, видимо, пора. Она секунду помедлила, пытаясь понять, действительно ли эльф недвусмысленно намекает, что ей лучше уйти. Отчего-то ей казалось, что он собирался сказать что-то более важное, помимо обсуждения погоды и красот зимнего леса. Но лихолесец молчал, глядя на нее со странным выражением решимости и легкого смятения. Окончательно смешавшись, Камрин двинулась к выходу, ощущая спиной напряженный, почти режущий взгляд Леголаса… а в следующий миг ее торс охватила сильная рука, развернула ее и притиснула спиной к стене. Леголас стоял вплотную к ней, лицо его было бледно, а в глазах замерла спокойная сосредоточенность. - Погодите, Камрин, - негромко и твердо сказал он, - пожалуй, мы не договорили. Девушка переступила с ноги на ногу, машинально оглянулась на дверь. - Что ж, давайте продолжим, - беспечно ответила она, но голос дрогнул неуверенностью. Она никогда не боялась Леголаса, невзирая на его болезнь, но сейчас отчего-то ощутила гадкий тревожный холодок в животе. Да, она знала, что около часа назад принц напал на отца и ранил его кинжалом. Но сейчас в лихолесце не было заметно ни малейшего помрачения. Он смотрел на Камрин ясным взглядом, в котором проступала едва уловимая тень вины. - Мне нужна ваша помощь, миледи, - отсек он, - я не скрою, мне не по душе то, как я вынужден обойтись с вами. Но увы, я не вижу иного выхода. Я лишь прошу вас, умоляю вас, не боритесь со мной и не вздумайте мне отказать. И тогда я не трону и волоса на вашей голове, клянусь. Камрин откашлялась, чувствуя, как самообладание дает заметную трещину. Но показывать испуг было нельзя… - Вы очень убедительны, милорд, - она постаралась произнести это спокойно и ровно, - так чем я могу быть вам полезна? Леголас еще секунду смотрел ей в глаза, а потом четко и веско произнес: - Выведите меня из штаба и верните мне Селевона. Ничего более я от вас не потребую и отпущу вас в тот же миг. Камрин помолчала. Потом слегка сдвинула брови: - Ах, вот отчего вас так заинтересовала судьба варга и местоположение штаба… Что ж, вы выставили мне условия не бороться и не отказывать. Допустим, я их принимаю. Но вы ни слова не сказали о вопросах. А потому я не сдвинусь с места, пока вы не объясните мне это нелепое требование. Леголас нетерпеливо нахмурился: - К чему вам это? - Женское любопытство, - отрезала девица, упрямо скрещивая руки на груди. Принц резко вдохнул и вдруг ударил обоими кулаками в стену по бокам от Камрин. - Прошу вас, не играйте со мной, - горячо заговорил он, - я знаю, вы уверены, что все мои слова – смехотворный блеф. Что я никогда не подниму на вас руки. Еще недавно вы были бы правы. Но сейчас… Камрин, час назад я едва не убил отца. Во мне что-то снова сдвинулось. Я не владею собой, не знаю, на что способен, и тем более этого не можете знать вы. Я опасен, поймите. Всерьез и по-настоящему. Камрин, умоляю, прекратим этот бесполезный разговор. Просто выполните мою просьбу, поверьте, это для общего блага! Девушка мягко покачала головой: - Леголас, не нужно мне угрожать. Я привыкла к угрозам. Но вы ведете себя неразумно. Этот новый побег ничего не решит. Вы думаете, что печетесь о благе других, на деле же просто бежите от самого себя. Но от себя не сбежать, принц. Да что я вам нравоучения читаю… Вы сами все прекрасно понимаете. Впрочем, Сарн упоминал, что вы король упрямцев. Губы лихолесца исказились: - Хорошо, давайте начистоту. Камрин, я вовсе не собираюсь бежать… Отец твердо настроен меня исцелить, но у него не получится. Однако он не хочет этого признать. Только не он. Король упрямцев… это, знаете ли, наследственная черта. А потому снова и снова убеждать его бесполезно. Но эта мразь во мне… она не сдастся. Любой исход этой попытки закончится бедой. А потому я не вправе ни от кого принимать помощь, что заведомо окажется губительной для одного или обоих из нас. Я должен уйти. Уйти и затаиться до тех пор, пока отец не покинет Ирин-Таур, смирившись с моим решением, которое пока что не желает принять. После отъезда отца я снова найду Гва… Сармагата. Я знаю, он поймет меня и не откажет в покровительстве. Итак, я дал вам объяснения, миледи. И, полагаю, вы понимаете, что теперь тем более не отпущу вас, пока не покину штаб. Камрин оценивающе прищурилась: - А если я крикну, и вбегут часовые? - Я ткну вам кинжал промеж кромок воротника. Один клинок Гвадал забрал у меня, но на мне ведь два сапога… Вы знаете, что я не убью вас, но эти болваны не знают. - В штабе полно орков. А Сармагату очень не нравится, когда мне угрожают. - Что ж, значит, меня просто убьют. Это тоже выход, - жестко отсек Леголас, - ну же, Камрин, бросьте эти маневры. Я вправе решать свою дальнейшую судьбу. Мой уход никому не принесет беды, мое присутствие же почти наверняка сделает ее неизбежной. Вы сами говорили о своем здравом смысле. Это отличный миг для его применения. Камрин молчала почти минуту, глядя, как в приглушенных отсветах огня поблескивают глаза эльфа и мелкие бисеринки пота на безобразном лице. - Хорошо, - коротко и решительно отрезала она, - я выведу вас. *** Сармагат до зубовного скрежета устал от размышлений. Открытия, разоблачения и прочие обстоятельства последних безумных дней не давали ему отдыха, мысли роились в голове, сталкиваясь, смешиваясь и приводя то в усталую апатию, то в неистовую злость. Как спокойно и мирно он, оказывается, жил прежде. Отчаянно хотелось снова скоротать вечер за книгой или необременительной беседой с Таргисом. Странно, но стоило Сармагату усомниться в некогда непогрешимом вассале, он тут же запоздало осознал, как близок ему в сущности был варгер. За годы службы он успел стать орку почти другом… В Магхаре у Сармагата хватало приятелей, общая беда и схожее прошлое располагали членов клана к взаимопониманию. Но среди соплеменников Одгейра, орков по крови и рождению, большей частью существ злобных и недалеких, ему трудно было найти даже мало-мальски интересного собеседника. А потому деревенский охотник Таргис, пусть и не блиставший воспитанием, но обладавший острым умом, недюжинной наблюдательностью и целой кладовой верного крестьянского опыта быстро стал для хозяина кем-то вроде компаньона и часто бывал зван отужинать и потолковать у огня. Неужели он все-таки лжет?.. Привычная осторожность заставляла Сармагата предполагать худшее, но редко подводившая его интуиция отчего-то настойчиво шептала, что варгеру по-прежнему можно доверять. Успела ли Тугхаш прочесть его письмо? Если да, то отчего она молчит? Хотя приезд Трандуила оттеснил на задний план часть злободневных забот. И все же разговор еще впереди… Хотя в письме уже нет прежней необходимости. Сармагат устало потер глаза. Что и говорить, вся эта история, обещавшая быть столь простой и недолгой, обрела совершенно непредвиденный облик. Месть, столько лет бывшая его главной целью, источником вдохновения и смыслом жизни, потерпела полный провал, но почему-то это уже не имело для вождя прежнего значения. Орк с удивлением ощущал, что что-то внутри словно очистилось, как если б застарелый и регулярно воспалявшийся рубец вдруг зажил, перестав докучать колотьем и жжением. Он даже не заметил, в какой момент это произошло. Сармагат неожиданно почувствовал, что порядком скучает по оставленному клану. По долгим беседам с Сигвуром, песням Эльды, шуткам Онхуса, даже в несчастии своем не утратившего по-эльфийски веселого нрава. Кто знает, быть может, Тугхаш даже понравилось бы в их селении… Она непременно сдружилась бы с женой Онхуса, белокурой хохотушкой-Марселлой, что так любила вязать узорные шали и пекла пироги, напоминавшие Сармагату шумные и богатые ярмарки, которые он охотно посещал в свои нередкие дипломатические визиты в Гондор. Эти опасные мысли стоило немедленно обуздать, но Сармагат продолжал плыть по теплому течению несвоевременных грез, хотя отлично сознавал, что подобная идиллия едва ли может стать реальностью. Он совсем было погрузился в раздумья о том, сколько красивых вещиц могла бы выбрать для себя Тугхаш в изобильных лавках и дорогих мануфактурах Минас-Тирита, Осгилиата, Эсгарота и других богатых городов, куда порой ездили за покупками необращенные члены Магхара. Она ведь толком ничего не видела в этой полунищей дыре. Наконец-то он нашел бы применение своему доселе почти бесполезному золоту… В камине громко щелкнуло полено, и Сармагат рефлекторно вздрогнул. От толстого узловатого обрубка старого ствола, что жарко горел в очаге, осталась лишь бесформенная болванка, лежащая в ворохе малиновых углей. Неужели прошло столько времени? Или он тоже, неприметно для самого себя, задремал? Орк выпрямился в кресле, чувствуя, как затекла от неподвижности спина. В штабе было тихо, но эта тишина отчего-то показалась вождю тревожной. Вероятно, попросту снова проснулось недавнее беспокойство… Сармагат недовольно поморщился и встал. Проще всего пойти и проверить пост у кельи Леголаса. Несколько минут спустя орк быстрым шагом вывернул из-за поворота тоннеля, на миг замер… и бегом рванулся к келье. Часовых у двери не было. А Сармагат точно знал, что даже самый ленивый и бестолковый из его подчиненных никогда не осмелится самовольно оставить пост… Что-то произошло, но Моргот, что снова могло случиться? А ведь он предвидел, нутром чуял неладное… Он чувствовал, что оставляет Леголаса надломленным, что тот ведет себя странно. И все равно оставил его одного, хотя должен был, как никто другой, знать, что обращающийся эльф стоит вне законов здравого смысла… - …сумасшедшая!!! Не можешь не лезть в пекло чужих интриг!!! – вдруг послышался из-за двери невнятный, но донельзя взбешенный голос, - что я скажу господину? Уж на худой конец… Вероятно, стоило дослушать, но Сармагат ударом ноги распахнул дверь и ворвался вовнутрь. Два дюжих орка без чувств лежали на полу, руки были связаны за спинами, ноги стянуты их собственными поясами, рты заткнуты перчатками. Простой и эффективный способ оттянуть начало погони, не опускаясь до смертоубийства… У самого очага стояла на коленях Тугхаш с таким же импровизированным кляпом в руках. У ее ног простерся связанный, багровый от злости Таргис. - Тугхаш! – вождь бросился к девушке, - что за… - Что здесь произошло? Где мой сын? – послышался за спиной орка глухой голос Трандуила. Сармагат не заметил, когда тот успел его догнать. - Я не знаю, - раздраженно отрезал он в ответ, наклоняясь над варгером и разрезая на нем ремни, - понятия не имею, где этот беспамятный и что он снова задумал. Таргис! Какого Моргота тут стряслось? - Я ничего толком не успел сообразить, - заговорил вассал, с трудом распрямляя руки, на запястьях которых вспухли багровые следы пут. В его голосе сквозь привычную почтительность отчетливо позванивала злость, - я просто увидел, что исчезли часовые. Решил найти разгильдяев и учинить взбучку, но сначала сунулся в келью, проверить, все ли ладно. А эти бестолочи тут лежат. Ну а дальше все быстро случилось. По затылку огрели – я и моргнуть не успел. Очнулся связанный, кляп во рту, не двинешься, не вякнешь. Не знаю, сколько провалялся. Тугхаш потом подоспела, дверь отперла, а тут и вы пожаловали. Орк грубо выругался и хлестнул по щеке одного из часовых. Тот встрепенулся, осоловело завращав глазами, а Сармагат уже вынул кляп из клыкастого рта: - Отоспался, ублюдок? – рявкнул он, - давай, сны рассказывай! А я толковать буду! И упаси тебя Моргот приврать! Путаный рассказ часовых был краток, но содержателен. Первого позвала в келью Камрин, и оттуда он уже не вышел. Второй не обернулся на звук открывшейся двери, решив, что вышел соратник. Удар по голове он запомнил весьма смутно. Оба клялись, что с принцем были бы начеку, но Тугхаш выглядела совершенно спокойной, и они не заподозрили беды. - Все рассчитал, - пробормотал Сармагат, а потом обернулся к девушке, - твой черед, Тугхаш. Ты здесь каким боком? Камрин нахмурилась и зябко передернула плечами, заметно бледнея. - Все было быстро и нелепо, - проговорила она, - Леголас послал за мной сам. Вроде как просто поговорить. Он был подавлен, но спокоен, и я не заподозрила ничего дурного. Сначала расспросил о своем варге, о погоде. Я отвечала, как круглая дура, не понимая, к чему он ведет. А потом он просто прижал меня к стене, коротко и четко заявил, что не позволит собою вертеть, что сам принимает решения и попытки исцеления считает опасными и бессмысленными. Но ваше величество его понять не желает, а потому он решит проблему быстрее и радикальнее. Просто исчезнет. От меня же требовались сущие пустяки. Вывести принца из штаба и вернуть ему варга. После недавнего происшествия я боялась его злить. А потому молча позволила убрать часовых. Таргис явился очень невовремя, но и с ним принц справился быстро, забрав у него ключ от загона варгов. Далее же я выполнила его требование и вывела его из штаба. Первое, что он сделал, выйдя наружу, швырнул ключ от кельи в снег под соснами. Я порядком поискала его, прежде чем смогла освободить Таргиса. Выйдя, он велел мне показать ему загон варгов и помочь найти своего, после чего я могла быть свободна. Потом… он уехал. Но тут пальцы Трандуила, доселе хмуро молчавшего, жестко впились в плечо орка, словно предупреждая следующий вопрос: - Погодите, сударыня, - обратился лихолесец к Камрин, - я отчетливо слышал, как связанный вассал выговаривал вам за участие в чужих интригах и называл сумасшедшей. Не будете ли утверждать, что мне послышалось? Ваша роль в этой истории кажется мне зело странной. Допустим, что Леголас затеял побег. Но отчего он выбрал для этой миссии именно вас? - Вероятно потому, что я приближена к Сармагату и не вызову подозрений у охраны. Ну и справиться со мной при нужде проще. Губы Трандуила дернулись: - Выбирайте выражения, сударыня. Мой сын – рыцарь и вельможа. Он никогда не напал бы на женщину. - Ммм… - неопределенно протянула Камрин, но Сармагат оборвал короля, оглядывая келью: - Довольно спорное утверждение о том, кто напал на своего отца и сюзерена. Трандуил, для твоих подозрений будет время, Тугхаш никуда отсюда не исчезнет. Сейчас нужно спешить. С утра шел снег, вероятно, следы уже трудно различимы. Леголас все забрал – оружие, пожитки, но почему-то оставил плащ. - Он взял мой плащ, господин, - хмуро пояснил Таргис. - Так… Что ж, все же поищем следы. Тугхаш, за мной! – отрубил Сармагат и устремился к выходу. Трандуил следовал за ним. Часовые у входа, заикающиеся под грозным взглядом хозяина, рассказали, что Тугхаш и высокий мужчина в плаще Таргиса вышли из штаба несколько часов назад. Их не остановили, потому что ни один из этих двоих не обязан отчитываться, покидая штаб. Орк злобно сплюнул и помчался вниз по каменным уступам естественной лестницы, ведущей к штабу. Снова пошел снег. Послеполуденный лес был тих и зябок, на свежевыпавшем белом покрывале все еще виднелись следы Камрин и менее заметные отпечатки эльфийских сапог, понемногу заносимые белыми хлопьями. - Тугхаш, к загонам варгов, - отрубил орк, а потом добавил, оборачиваясь к Трандуилу, - оставайся тут, я посмотрю, видны ли еще следы его скакуна. - Нигде я не останусь! – огрызнулся эльф, - это мой сын, и он, быть может, в беде! - Твой сын давно в беде! – загремел в ответ Сармагат, - а загон охраняется! И стражи – не пышногривые жеребцы, а верховые варги! Они знают Тугхаш и не тронут ее, Леголас, особенно в плаще Таргиса, для них тоже не враг, но тобой они охотно закусят, нимало не смущаясь ни твоей короны, ни твоей спеси! Мне сейчас не до споров, Трандуил! - Ладно! – рявкнул в ответ лихолесец, - убедил! Не теряй времени! Орк не стал дослушивать этой тирады, он уже мчался сквозь белую рябь к гротам, где помещались загоны. Две цепочки следов вели туда, к узкому ущелью, ведущему вглубь скального массива. Сармагат обогнул невысокий причудливый утес и резко остановился, взрывая снег сапогами. Следы не успели углубиться в ущелье. Они обрывались тут, у самого входа. Их было до странности много. Следы сливались в общую мешанину грязного снега, но среди них четко виднелись отпечатки лап нескольких варгов и двух разных сапог. Орк нахмурился, склоняясь над истоптанным участком. - Какого Моргота? – пробормотал он, вглядываясь, - откуда он тут взялся? - Миледи, - послышался позади него голос Трандуила. Король все же подошел к ущелью и сейчас стоял напротив Камрин, скрестив руки на груди и сверля ее пристальным взглядом. - Я готов поверить в довольно зыбкую историю о побеге. Но людям свойственно лгать, следы же на снегу, как правило, правдивы. Чем вы объясните то, что в трех шагах от вас отчетливо виднеется отпечаток лежащего тела, смазанный в сторону, словно сие тело отволокли от скалы, а далее в лес уходят следы нескольких хищников? Камрин устало вздохнула. Запнулась на миг, а потом упрямо сжала губы: - Я все объясню, милорд. Я непременно все вам объясню, но не сейчас. Леголасу не хотят причинить вреда, клянусь. Не предполагаете же вы, что я сумела оглушить взрослого сильного эльфа, который все время был начеку, а потом скормила его варгам. - Нет, миледи, не предполагаю, - голос короля сочился ядовитым сарказмом, - я скорее готов предположить, что у вас был сообщник, который ждал вас тут и увез моего сына. И ваша драматическая история о побеге – не более чем бесталанная попытка скрыть следы похищения. Брови Камрин дрогнули, взгляд слегка заметался, но голос остался спокойным: - Что ж, полагаю, вы уже все решили, и оправдываться бессмысленно. Только к чему мне подобная авантюра? На протяжении всего этого нелюбезного диалога Сармагат, против обыкновения, не вмешивался. Он пристально изучал следы на снегу. Камрин оглянулась на покровителя, и в этом взгляде Трандуилу почудилась просьба о защите. Он шагнул вперед, снова стискивая кулаки: - Ждете заступничества, миледи? – он слегка понизил голос, - и ведь неспроста. Вы нежно преданы вашему патрону, это заметит и слепой. И, раз уж Гвадала одолели сантименты, отчего же не взять на себя правое дело мести за него? Не так ли? Лицо Камрин залила краска, глаза вспыхнули, а Трандуил рванулся к ней стискивая ее за оба запястья: - Не в бровь, а в глаз, сударыня? – взревел он, - стоило так долго изворачиваться! А теперь бросьте свои лживые россказни и говорите правду! Или вы горько раскаетесь… - Да неужели! – вдруг рявкнул голос Сармагата у самого уха короля, и лихолесец отшатнулся назад от резкого тычка в грудь, - ты изволишь забываться, Трандуил! Это мой штаб, мои подданные и моя женщина! Здесь ты не правитель, не отдаешь приказов и не грозишь карами! Эльф стоял у скалы, тяжело дыша, дрожа от бешенства и глядя в налитые неистовой яростью глаза Гвадала. - Я немедленно отправляюсь за своим войском, - процедил он, - я прочешу весь этот жалкий лес пядь за пядью. Я найду сына, и горе тому мерзавцу, который… - …который убьет Леголаса при первых признаках настигающей его погони, - отрезал Сармагат, - да, вероятно, горе ему. Но тебе едва ли будет легче от его страданий. Трандуил вскинулся, как от пощечины, и вдруг ударил кулаком в скалу, как порой делал сам Сармагат. Несколько секунд он стоял, сотрясаемый крупной дрожью и яростно сжимая в кровь разбитые пальцы. А потом разжал кулаки и уронил руки. - К балрогам… - пробормотал он, - ты прав… Но что мне делать… Эру, что делать… Горе мне… Сармагат, уже тоже овладевший полыхавшим в нем гневом, перевел дыхание. - Трандуил, прекрати искать кругом врагов. Нужно вернуться в штаб. Мне кажется, я знаю, что здесь произошло. Все очень серьезно. Но сейчас Леголасу едва ли грозит опасность. - Только что ты говорил, что… - снова вспыхнул лихолесец. - …Я хотел, чтоб ты прекратил буйствовать и снова начал слышать окружающих, - уже совсем спокойно проворчал орк. - Господа! – Камрин повысила голос, сжимая виски, словно от сильной боли, - прошу вас, не время для новых битв. Ваше величество, - девушка вскинула голову и обратила на Трандуила полные смятения глаза, - я знаю, что вам мало дела до моих увещеваний. Но я клянусь вам памятью моих родителей, Леголасу не хотят причинить зла. Я все расскажу вам, не утаив ни слова, ни минуты, ни шага, только дайте мне время! Лишь несколько часов! На закате вы узнаете все, и будь я проклята, если солгу хоть одним словом! Трандуил молчал, глядя на девицу, глаза полыхали, крылья носа подрагивали. - Сударыня, - проговорил он, слегка сквозь зубы, но в его тоне уже не было прежнего ожесточения, - посудите сами. Мой сын болен, безумен, а теперь еще и похищен. А вы, явно зная о его судьбе, требуете отсрочки? Камрин отвела глаза, снова стискивая зубы. Король смотрел в упрямое лицо, слишком юное для жесткой линии губ, слишком миловидное для почти по-мужски решительного взгляда. Отчего он не заметил этих черт при первой встрече? Тогда самозваная княжна показалась ему хрупким и женственным ребенком… А сейчас он вглядывался в мельчайшие движения ее лица, в едва заметные отблески мыслей и чувств, что редко бывают подмечены людьми, но не ускользают от взора эльфа. И видел в этой зыбкой паутине страх, волнение и напряженное ожидание, но не улавливал ни тени вины. Все в нем восставало против бездействия, все жаждало немедленных решений и шагов, но холодный голос интуиции шептал, что девица действительно не лжет, и что ее непременно нужно выслушать… - Хорошо, - отсек он, хмуря брови, - я, вероятно, сотню раз пожалею об этом, но я еще раз поверю вам. Последний. С этими словами он отвернулся и молча зашагал обратно к лестнице. Камрин смотрела ему вслед, вдруг заметив, что плечи монарха слегка ссутулены, словно под тяжестью непосильного бремени. Вдруг локтя коснулись осторожные пальцы, и Камрин обернулась. Сармагат слегка склонился к ней, пристально глядя ей в глаза: - Тугхаш, - негромко проговорил он, - что здесь делал твой брат? Камрин на миг устало опустила веки, набирая воздух для ответа, но орк крепче сжал пальцы на ее локте: - Тугхаш, не выкручивайся. Это ведь Йолаф увез Леголаса, верно? Но с его Подкупом был твой Стриж. Кто ехал на нем? Девушка безнадежно покачала головой: - Сарн. На Стриже ехал Сарн. Брови Сармагата дрогнули: - Эльф? Каким образом Стриж позволил ему себя оседлать? Камрин лишь пожала плечами: - Эру, Сармагат! Стриж покладист, он попросту послушался меня. Это скорее эльфы верят, что на варгах могут ездить лишь орки. Если бы не это убеждение, они тоже давно перестали бы разводить в лесах лошадей. - Не меняй тему, Тугхаш, - в голосе вождя звякнула сталь, - Сарн затеял исцелить Леголаса, это понятно. Но какого балрога ему понадобился Йолаф? Не один из своих соплеменников, надежных, сильных, преданных Леголасу парней. А именно Йолаф, с которым он едва знаком? Камрин всплеснула руками, повышая голос: - Не знаю, Сармагат! Не знаю!!! Все вообще пошло через пень-колоду!!! Мы все планировали не так!!! - Не так… А Йолаф? Как он выглядел, как вел себя? Вы ведь давно не виделись, он больше не изгой, его невеста здорова, он должен был сиять от счастья. Камрин нахмурилась, досадливо сжимая губы: - Нет. Он был мрачен, как грозовая туча. Но он приехал не пригласить меня на свадьбу. Ему было не до веселья. И я прекрасно могу его понять. - Как он был вооружен? - Тяжелым луком и двухфутовыми стрелами. Но у Плачущей Хельги всегда опасно, так что же тут странного? Орк коротко зарычал и притиснул девушку к себе: - Слушай меня, Тугхаш. Сейчас мы вернемся в штаб и ты расскажешь все во всех подробностях. Сейчас и ни минутой позже. У нас нет времени, чтобы ждать заката. Идем. Ошеломленная Камрин без возражений последовала за Сармагатом. Ее недавняя уверенность сменилась замешательством, на дне которого начинал набухать и шириться обыкновенный страх. Что-то было не так. Что-то беспокоило Сармагата намного сильнее, чем просто побег принца и ее в нем участие. Десять минут спустя она уже вошла в зал, поклонилась Трандуилу, мрачно сидевшему у огня, и бестрепетно опустилась в кресло. - Господа, - начала она, распрямляя спину, как на допросе, - я, похоже, превратно понимаю происходящее. Но прежде всего оговорюсь: я ни словом не лгала о задуманном принцем побеге. В сущности, я утаила некоторые факты, но ни в чем не слукавила… *** … Перед рассветом лес был темен, как погреб, но Камрин знала каждую пядь окрестных сосновых чащ. Она мчалась по тропинке, ведомая зовом фляги, а сердце сжимало тревожное нетерпение. Тропа резко свернула за тесную группку деревьев к узкому оврагу, ноги увязли в нетронутом снегу, но тут же из-за стволов вынырнула высокая темная фигура, и Камрин почти упала в объятия брата. - О Эру, Йолаф! – воскликнула она, забыв об осторожности, а комендант привлек ее к себе: - Тише, сестренка, - глухо и устало прошептал он, зарываясь лицом в ее волосы, как делал это раньше, в простом и понятном прошлом. Потом мягко отстранился, пошуршал чем-то в темноте, звякнуло кресало, и вскоре лесной мрак рассеял теплый свет масляного фонаря. - Ох, Лэф… Видела бы тебя маменька! – с невольным детским восторгом шепнула Камрин, проводя ладонями по ладному черному камзолу с галунами, - ты настоящий вельможа! - Это еще не все новости, - улыбнулся брат, но тронувшая губы улыбка не отразилась в глазах, - Эрсилия согласилась стать моей женой. - Я потрясена, - закатила глаза Камрин, - и как ты ее уломал? Йолаф тихо усмехнулся, снова обнимая сестру, но та вдруг ощутила холодок. - Лэф, не за этим же ты приехал глухой ночью… Что случилось? Комендант сжал плечи девушки, и голос его посерьезнел: - Да, я приехал по другому поводу. Кэмми, я не один. Камрин не успела ничего спросить. За спиной Йолафа уже стоял знакомый силуэт, материализовавшийся словно прямо из стылого воздуха. - Сарн! Вот уж поистине ночь прекрасных встреч! – девушка шагнула навстречу эльфу, тот сбросил капюшон плаща и без всяких церемоний тоже обнял бывшую княжну. - Камрин, как же я счастлив вас видеть! – его голос разительно отличался от комендантова сдержанного тона, в нем звучала искренняя теплота, и глаза сияли неподдельной радостью. Но в тот миг девушка едва ли всерьез задумалась об этой странной разнице… *** - … Они приехали за Леголасом, - отрывисто пояснила Камрин, - ведь свиток с обрядом исцеления у Сарна. О приезде вашего величества, милорд, в столице неизвестно. Обо всех этих невероятных новостях последнего времени тоже. Сарн был убежден, что принц в плену, и надеялся, что я смогу помочь организовать Леголасу побег. Но я рассказала, что вы, милорд, сейчас тоже в штабе, а также, что принц отказывается от лечения. Сарн нимало не смутился, он предполагал, что это возможно. План изменили тут же, на месте. Я должна была вывести Леголаса из штаба под любым предлогом, а Сарн уже постарался бы… убедить принца передумать. Однако вышло куда проще. Леголас сам собрался покинуть штаб. Все дело было только за тем, чтоб не замешкаться и не дать ему просто уехать. Я сразу же решила воспользоваться его решимостью, поломалась для отвода глаз, чтоб не вызвать у принца подозрений излишней готовностью участвовать в его побеге. Леголас вышел вслед за мной наружу, отшвырнул ключ от кельи, приказал отпереть загон варгов. Но Сарн уже был начеку. Он попросту оглушил Леголаса ударом по затылку, велел мне молчать до заката и вместе с моим братом повез принца к Плачущей Хельге. Ночь обещает быть лунной… Для обряда в самый раз… Камрин перевела дыхание, и Трандуил видел, что она дрожит. - Да, вы не зря нападали на меня. Я многое могла сделать. Я могла поднять тревогу, могла не искать ключ, а просто велеть выбить дверь, могла тут же броситься к Сармагату. Но вы немедля пустились бы в погоню, милорд. А обряд… Он сложен, там не должно быть никого, кроме целителя и одного свидетеля, кто будет поддерживать костры от варгов, но не помешает ритуалу… Вот, ваше величество. Сарн просил вам передать… Камрин умолкла, вынула из-под камзола письмо и подала королю. Бледный Трандуил почти вырвал письмо из девичьих пальцев, распечатал, грубо раздирая слепленные факельной смолой края бумаги, торопливо развернул лист и прочел вслух: « Светлый государь мой, венценосный король Трандуил! Я пишу эти строки, трепеща, что навлек на себя твой гнев и немилость, но верю, что предерзость моя пойдет во благо династии и королевству, а посему я найду оправдание в твоих справедливых глазах. Я виновен в похищении кронпринца, моего дорогого друга Леголаса, поскольку его понятия о чести не позволяют ему принять твою помощь, владыка, и обрекают его вечно томиться под гнетом недуга. Да позволено мне будет сказать, мой король: Леголас прав. Риск велик, и опасность, грозящая династии, чрезмерна. А потому я осмелился самолично вторгнуться в течение событий, поскольку цена жизни простого десятника несоизмерима с благополучием правящего монарха. И сейчас я беру на себя дерзость поклясться тебе, владыка: на рассвете Леголас вернется к тебе в добром здравии и прежнем облике. Документ, заключающий секрет обряда, находится у меня, и я уверен в успехе. Если Эру благословит меня вернуться, я самолично преклоню колено перед твоим величеством и испрошу твоего прощения за самочинные действия. Если же рассудит Единый иначе, я молю тебя о двух милостях, мой король: пусть Леголас никогда не узнает, как и кем был исцелен. Родным же моим прошу сообщить, что я пал в бою за Тон-Гарт. Храни тебя Валар, мой светлый государь, оберегай Эру твой престол и благословенный Эрин Ласгален. Твой преданный слуга Сарн Дагормион, командир третьей десятки личной дружины кронпринца». На несколько секунд воцарилась тишина, а потом Трандуил швырнул письмо на стол: - Каков наглец! Он все решил… Причем совершенно убежден, что запросто справится с тем, что не по силам его королю! - Не бушуй, Трандуил, - ровно произнес Сармагат, - он убежден в этом не зря. - Вот как! – брови лихолесца взлетели в ироничной гримасе едва ли не к самым волосам, но орк покачал головой: - Если не произойдет ничего такого, чего не предвидел сам владыка Мелькор, то утром Леголас действительно будет исцелен и через несколько дней сможет сесть на коня и покинуть княжество вместе с тобой. Только вот Сарн уже никогда не вернется в Лихолесье. Трандуил нахмурился, а пальцы терзали позумент на рукаве, выдавая жгучее волнение: - Откуда такая уверенность? Еще недавно ты сам говорил, что обряд сомнителен. Сармагат обернулся к эльфу: - Это обряд таит много секретов, Трандуил. Мелькор Черноликий проявил недюжинную фантазию, создавая одно из самых роковых своих проклятий. Сарн не зря взял в помощники Йолафа. Не одного из соратников, тех, кто знал его долгие века, кто рос рядом с ним, кто воевал с ним бок о бок. А того, кто хорошо знает цену Мелькоровой справедливости, умеет действовать, не колеблясь, и не будет обречен жить с этим воспоминанием вечно. Тяжелый лук и стрелы… Все просто, Трандуил. Сразу после обряда Йолаф убьет Сарна.