Коронованный наемник

- Дыши… Ну же, брат, не сдавайся… Алорн бормотал невнятные обрывки слов, губы дрожали от холода. Он растирал ледяными ладонями такие же ледяные руки Эвеглира, понимая, что не может отогреть их ни на йоту, но боясь выпустить их, словно тем самым он отпустил бы лежащего без сознания соратника за последний порог. Мокрая одежда уже покрывалась хрупкой изморозью, волосы схватывались льдом… Поначалу казалось, что Эру сжалился над эльфами, натешившись над их бедами, и угомонил пургу. А сейчас Алорн готов был поверить, что снежная буря улеглась лишь для того, чтоб вымокшие беглецы могли лучше и четче разглядеть собственное ничтожество среди бескрайней ледяной пустоши. Ветер почти улегся, но снег все еще не иссяк, сухим рисом засыпая сцену недавней драмы, словно слуга, хлопотливо прибирающий на театральных подмостках позади упавшего занавеса. Двенадцать коней сгрудились у берега. Четыре из них успели вернуться назад и не угодили в ледяную западню, еще восемь, ломая крошащийся лед копытами, сумели сами достичь прочного участка и выбраться на сушу. Сейчас они стояли плотной группой, дрожа и согревая друг друга теплом своих тел. В сгустившейся тьме грязным ковром лежал истоптанный, испятнанный кровью снег. Еще четверо эльфов так же недвижно, как Эвеглир, распростерлись на берегу, кое-как укрытые жалкими сухими пожитками, найденными в седельных сумах четырех избегнувших воды лошадей. Те, кто держался на ногах, оскальзываясь, метались по льду, выкликая имена друзей: еще не все были найдены. Кто-то, найдя в седельной суме одной из лошадей сухое кресало, пытался развести огонь, но искры рассыпались по промерзшим, обледенелым сучьям, как по твердому хрусталю. Алорн пытался помочь тем, кто без сознания лежал на снегу, но, сам вымокший и обессиленный, лишь волочил ноги от одного к другому, понимая, что его старания тщетны… Отчего-то сейчас не удавались обычные слаженные действия. Измотанные, продрогшие, лишенные главного подспорья – огня, эльфы мучительно сопротивлялись враждебной, зыбкой реальности, что, подобно давешней полынье, лишь издевательски засасывала все глубже в свое стылое нутро. Но все душевные силы и все жизнелюбие, отпущенное Квенди, все же не заставляли гореть промерзшие дрова, а окоченевшие пальцы – лучше гнуться. Хотелось сесть на снег, сжавшись в комок, чтоб сберечь жалкие крохи тепла. Хотелось неистово орать проклятия в глухое черное небо, требуя помощи, объяснений или Моргот знает чего еще. А больше всего хотелось отчаянно и тоскливо завыть от усталости и злобы на равнодушную, безучастную, лютую стужу, тьму и собственное бессилие. Уйти бы сейчас в лес, надежной стеною черневший невдалеке… Под снегом непременно можно разыскать хоть самое скудное – но топливо. Но нельзя сделать и шагу, не разыскав пропавших или их тела. И разделиться, отправив раненных в лес, где может уже ждать засада, невозможно. Алорн медленно выпустил ладони Эвеглира, и израненные руки бессильно упали на снег, а лучник поднялся и шагнул к другому лежащему, так же беспомощно и умоляюще хватаясь за его запястья и ища у кромки наручей биение пульса. Где же Рималл? Им необходим лекарь… Из пяти целителей отряда с ними ушли двое, Рималл и Амауро, но Амауро лежит сейчас у ног Алорна, синеватые губы неподвижны, и лишь кровь, скупо сочащаяся из разодранного плеча и протапливающая темное углубление в снегу, свидетельствует, что эльф еще жив… Где Леголас? Алорн ощутил, как в сумбур разрозненных обрывков, теснящихся в голове, вплелась первая мысль, блеснувшая искрой надежды. Принц пришел им на помощь… Им, клятвопреступникам и изменникам… Он всегда защищал свой отряд и остался верен ему даже тогда, когда сами они пренебрегли этой верностью… Он не мог просто помочь им выбраться из реки, а потом равнодушно умчаться прочь, бросив умирать от холода. А Рималл? Алорн в последний раз видел его, когда охваченный слепой яростью целитель умчался туда, к полынье… Не успел ли он навредить принцу в своем безумии? Сзади проскрипели торопливые прихрамывающие шаги, и перед Алорном появился Вэон, протянул лучнику флягу, обхватил свои плечи трясущимися руками: - Там совсем мало, брат, но глотни, все ж согреешься малость. Эх, стужа какая… Гэлторн с Фаэлем сейчас веток приволокут с опушки, негоже на снегу раненым лежать. Да только мало толку, огонь нужен, Моргот… Как они? – этот вопрос прозвучал отрывисто и невпопад, словно Вэон боялся задавать его. Алорн покачал головой: - Эвеглир совсем плох, до утра не дотянет, если не обогреть. Амауро держится пока, но крови много потерял, остальные… да что тебе сказать, я ж не лекарь… Тепло нам нужно, сухая одежда… А там? - Алорн поднял глаза, - там-то что? Нашли еще кого-то? - Вериама ищем да Рималла, - хмуро обронил Вэон, - все прочие живы, хотя с грехом пополам ноги таскают. И еще… Алорн, мне с холоду примерещилось, али это Леголас на варге нас из воды выуживал? - Он, если то не Мандос насмехается… - Алорн снова зябко поежился, - и еще кто-то, двое их было. Лучник закашлялся, потом снова вдохнул, собираясь что-то сказать, но тут из темноты донесся новый звук: от опушки леса приближался топот множества копыт. - Какого Моргота… - пробормотал Вэон, вставая и хватаясь за пустые ножны, но Алорн не поднялся с колен: - Орки на лошадях не ездят, брат, охолони, - еще договаривая эту фразу, он уже чувствовал, как нутро сжимается отчаянной, почти болезненной надеждой. А топот меж тем приблизился, и из темноты вынырнул конный отряд из полутора десятков рыцарей. С идущего во главе широкогрудого серого коня спрыгнул коренастый всадник и сорвал шлем, обнажая всклокоченную белокурую шевелюру: - Наконец-то добрались, - громко возвестил он, направляясь к эльфам и на ходу оборачиваясь назад, - эй, поклажу снимайте, раненые тут! Здравы будьте, Дивные. Меня Вигге кликать, - снова обратился он к Вэону, - мы поспешали к вам на подмогу, да кони в снегу вязли, пурга, будь она неладна. Командир-то наш где? Алорн встряхнул головой, поднимаясь на ноги, Вэон же сдвинул брови – бодрый тон пришельца задел его, словно напоминая, как сами они жалко выглядят, мокрые, иззябшие и оборванные, рядом с этим полным энергии здоровяком: - Мы и своего командира не находим, рыцарь, где уж нам вашего сыскать? Однако этот нелюбезный ответ не смутил Вигге. Качнув головой, он припечатал: - Не беда, сами сыщем. Ты, брат, волком не гляди. Вот, хлебни, глядишь, полегчает, - с этими словами он протянул Вэону объемистый бурдюк, а сам начал что-то властно выкликать отряду, уже спешившемуся и снимающему с конских спин груз. Вэон, все еще подозрительно глядящий на Вигге, однако отказываться не стал. Отвернув пробку, он отхлебнул из бурдюка и громко закашлялся, ощущая, как на глазах выступают слезы, а по венам растекается тепло: в бурдюке оказался крепкий, пахнущий шалфеем самогон. Рыцарь одобрительно кивнул, накидывая на плечи Вэона плащ грубой валяной шерсти, а вокруг уже кипела бурная деятельность. Воины разбивали лагерь, некоторые устремились к полынье, чернильным пятном выделявшейся в темноте и рокотавшей быстрым течением, все еще вгоняющим под лед последние осколки. Четверо хлопотали у лежащих на снегу раненых, и Вэон, передав бурдюк Алорну, поспешил к ним. Приподнимая бесчувственного Эвеглира, он молча смотрел, как молодой худощавый паренек в темном сюрко поверх кольчуги расстилает на земле плащ и роется в суме. - Я не знаю, кто вас послал, - негромко проговорил он, все так же хмурясь, - но… спасибо вам. Мы-то, кто на ногах, сдюжим, а ему, - кивнул эльф на Эвеглира, - и другим, кому сильней досталось, долго б не протянуть. - Как кто послал? – удивленно вскинул рыжеватые брови юноша, - знамо кто, Йолаф, командир наш. Знал, что мы на конях в срок не поспеем, так с милордом Леголасом на варгах помчался, а нам велел следом поспешать, да все, что для лагеря потребно, привезти. - Йолаф? – пробормотал Вэон, - я слышал о нем, да не знал наверняка, человек то, али так, легенда одна. А откуда он с принцем нашим знаком да как о наших злоключениях проведал? Паренек посуровел: - Командир обычно всегда и все знает, мы, хоть не эльфы, а в разведке кой-чего понимаем, - с ноткой простодушного юношеского гонора отрезал он, - а с милордом Леголасом… Эру его знает, не вышел я чинами, чтоб Йолаф мне докладывался. У нас принц живет в лагере уже, почитай, неделю скоро, с командиром приятельствует. - Вот оно что… - Вэон против воли ощутил, как скулы вспыхивают жгучим румянцем стыда. Отвергнутому своими соратниками принцу пришлось искать убежища у мятежников. Но и тогда он не отвернулся от тех, кто с таким категоричным ханжеством отвернулся от него самого… Трудно сказать, сколько б еще Вэон предавался этим нелегким открытиям, но в этот миг со стороны реки послышались громкие голоса, а к собеседнику эльфа подбежал запыхавшийся бородач в шлеме: - Леннарт где? – почти крикнул он. Паренек мотнул головой вправо: - Эвон, кровь кому-то останавливает, а чего блажишь-то, как оглашенный? Бородач же схватил юношу за плечо и встряхнул, словно тряпичную куклу: - Чего блажу? Я на тебя, сопляка, сейчас погляжу! Йолаф убит! *** Леголас встряхнул головой, отгоняя липкие пальцы дурноты, взявшей за горло в тот миг, как Рималл исчез подо льдом. Снова поднял глаза… и опрометью бросился к Йолафу. Тот лежал на льду, одна рука бессильно касалась кончиками пальцев шеи Вериама – видимо, в последние секунды он пытался нащупать биение пульса. Восковые губы были упрямо сжаты, искорки льда поблескивали в черных волосах, добавляя в них седины. Капли воды от растаявших снежинок мелким бисером усеивали лицо. Непривычно распахнутый под мокрым камзолом ворот камизы, обычно скрытый кольчужным оплечьем, придавал рыцарю странно беззащитный вид. Рвано вдохнув, лихолесец обеими руками сжал два запястья. Эльф и человек, неполные три тысячи и неполные три десятка, изменник во имя расы и изменник во имя отчизны. Такие разные жизни, разные цели… И такие одинаковые холодные руки, равнодушно молчаливые, не отзывающиеся на судорожное сжатие его пальцев… Выдох… Эру, не время для истерической философии… Они живы, и им еще можно помочь. Пусть его окоченевшие пальцы не чувствуют биения жизни, но он-то знает, как выглядят лица умерших… Леголас резко передернул плечами, слыша, как хрустит подмерзающее сукно, и склонился над Йолафом, разрывая ремешки камзола. В левом боку, прямо под ребрами, в центре неровного багрового пятна сидело обломленное древко стрелы. Леголас в замешательстве посмотрел на обломок. Кто мог стрелять в Йолафа здесь, где у них не было иных врагов, кроме стихии? И тут же вспомнился прерывистый голос: «я не отпущу тебя отсюда, мой принц»… Рималл. Рималл мог стрелять только в него, Леголаса. Но стрела не попала в цель, и лучник решил иначе расквитаться с бывшим командиром. Однако Рималл не мог так глупо промахнуться. Только не он, безошибочно всаживавший стрелу в горло летящего бекаса. Так что же выходит, Йолаф успел заметить стрелка и незатейливо прикрыл Леголаса собственным телом? Но зачем? Разумного объяснения не приходило в голову, но разве это было важно? Он сделал это, получил в бок предназначенную другому стрелу, а потом, без лишних драм обломив древко, продолжал начатое, пока силы не покинули его, впитавшись багровыми разводами в промокший камзол. Все, довольно. Обо всем этом можно будет после расспросить самого Йолафа... Леголас потер ладони, сосредоточился. Сначала остановить обоим кровь… И тут же с остервенелым рычанием ударил кулаком в лед. Он больше не может врачевать… Его изуродованная сущность уже не способна распахнуть потаенные резервы сил, переливая светлую энергию в пораженное тело. Теперь он может лишь… Да ничего он уже не может, только исходить злобой, глядя, как умирают его друзья. У Сарна было несколько глубоких безобразных шрамов на теле, и Леголас не упускал случая уесть друга в том духе, что пристрастие к людским лекарским изуверствам не больно его красят. Самовлюбленный болван… Сарн не имел целительского дара, зато знал уйму человеческих способов перевязки, остановки крови и прочих премудростей, а потому почти всегда умел помочь себе и другим, когда в лазарете изнуренные эльфийские лекари разрывались меж десятками умирающих и не могущих ждать раненых. Он-то не стоял бы сейчас на коленях, растерянно потирая утратившие силу руки… - Рималл!!! Этот крик, словно пощечина, заставил Леголаса вздрогнуть. Моргот, потеряв дар, он, похоже, потерял и способность к размышлению. Его бывшие соратники рядом, и среди них может оказаться кто-то из отрядных целителей… Они отреклись от него, но они не откажут в помощи Вериаму, как и Йолафу, спасшему их от верной гибели. Дело за малым – показаться предателям на глаза, не нарвавшись на новую стрелу, от которой его некому будет прикрыть. Недолго думая, принц встал, готовый направиться на звуки голосов, несшиеся из темноты, как вдруг послышался топот копыт и зычные голоса, уже ставшие знакомыми Леголасу – на берег подоспели ирин-таурские рыцари. В спешке их торопливого отъезда из убежища Йолаф не забыл позаботиться о подкреплении. Все же никогда Леголасу не понять людей… Как уживались в одном человеке благоразумный, дальновидный командир и порывистый, склонный к авантюре юнец? - Йолаааф!!! – раскатился во тьме трубный бас, а лихолесец вскинул голову: - Сюда!!! – от рыцарей стрелы не грозили, и Леголас, не покрывая лица, метнулся на голос. Из мрака показался могучий силуэт Гослина. - Милорд принц…- начал, было, тот, но орк оборвал его: - К балрогам милордов. Лекарь потребен, да чтоб Валар хоть немного порадели. Даже в темноте было отчетливо видно, как Гослин изменился в лице, бросаясь мимо Леголаса к распростертому на льду командиру, склонился к самому лицу, прижал пальцы к шее… - Мертв… Милорд Леголас… Да что ж за Моргот… - Прекрати причитать! Лекаря!!! – рявкнул лихолесец, и рыцарь оборвал бессвязную брань, вскакивая на ноги и опрометью уносясь к берегу. *** Алорн зачерпнул пригоршню снега и резко отер лицо. Выпитый самогон и тепло накинутого на плечи простецкого плаща изгнали из крови стужу, а вместе с ней иссякли и последние силы. Ноги сами подгибались, в голове шумело, но в грудь был по-прежнему вморожен тугой ком страха, не дававший эльфу поддаться накатывавшей усталости. Двоих так и не нашли… Амауро по-прежнему был без сознания, и худой, словно щепка, лекарь Леннарт накладывал перевязку на распоротое льдиной плечо. Над Эвеглиром хлопотали Вэон и тщедушный паренек в кольчуге… Эру, спать… Лечь на грязный снег и проспать тысячу лет, забыв эту страшную ночь, сухой треск льда, предсмертное ржание лошадей, утробный рокот ненасытной черной бездны… - Вериам! Жив! – чей-то крик влетел в сознание, как брошенный камень, вдребезги разбивая стеклянный колпак оцепенения. Алорн вскочил на ноги и рванулся на голос. Двое рыцарей бережно несли неподвижное тело на растянутом плаще. Остановились, опуская на снег, и несколько эльфов загородили Вериама от подоспевшего Алорна. - Обождите, Дивные, - послышался глуховатый голос Леннарта, и лекарь бесцеремонно пробился среди лихолесцев к раненому. Алорн остановился, сдерживая нетерпение, и тут же тронул за плечо отходящего от толпы Гэлторна: - Слава Эру. А Рималл? Его все еще ищут?.. – этот вопрос неоконченным повис в воздухе. Гэлторн устало потер рассеченный длинной царапиной лоб и болезненно поморщился: - Полынья огромная, что озеро, навели мы шуму. Вериам на противоположной стороне был. А Рималла не сыскали… - И не сыщут, - раздался в ответ знакомый голос, и эльфы разом вздрогнули. В нескольких шагах от них из темноты показался силуэт в ирин-таурском камзоле и лихолесской кирасе. - Леголас, - выдохнул Алорн, чувствуя, как под ложечкой сжимается холодный ком. Гэлторн хрипло и часто дышал, глядя в безобразное лицо, скупо озаренное редкими факелами, рассеивавшими тьму над берегом. Шипастый лоб прорезала суровая складка: - Чего онемели? Знаю, красой не вышел. Но поахать после успеется, - Алорн поймал взгляд янтарных глаз, и вдруг кусок льда внутри сам собой растаял. Принц же качнул головой и произнес совсем иным тоном, - Рималл мертв, братья. Наши злоключения оказались ему не по силам. Рималла поразило безумие, он попытался убить меня, но погиб сам. Его унесло под лед, и я не сумел помочь ему. Алорн шагнул вперед, прикладывая руку к груди, но вдруг его остановил напряженный голос Гэлторна: - Не сумел? Или не пытался? – раздельно произнес эльф. - Эру с тобой, брат, какого Моргота… - Алорн ошеломленно обернулся к соратнику, но тот неотрывно смотрел принцу в глаза, сдвинув брови, слипшиеся от стекавших со лба кровавых капель. Бледные до синевы губы сжались в прямую линию. - Помолчи, - отрезал он, отстраняя Алорна рукой, - я не дитя, Леголас. Я знаю тебя много веков. Ты никогда не умел спускать обид. Но прежде ты был одним из нас. Теперь же… Кто знает, какой мести возжаждет обиженный эльфом орк? Рималл был зачинщиком бунта. Отчего не утопить непокорного другим в назидание? А, мой чернокровый принц? Алорн задохнулся ледяным воздухом, рванулся к Гэлторну, но Леголас опередил его. Не успело отзвучать последнее «принц», как на горле Гэлторна стиснулись когтистые пальцы, и у самого лица сверкнули полные неистовой злобы глаза: - В назидание? Вы отреклись от меня, вы бросили в самый отчаянный момент своих товарищей и, словно кучка зайцев, понеслись в родные норы. Я пришел вам на помощь, хотя сам был предан вами. И это твоя благодарность, Гэлторн? Сильные пальцы сжались крепче, и Гэлторн ощутил, как когти пропарывают кожу на шее, захрипел… Алорн вцепился в руку Леголаса, но отлетел в сторону, отброшенный резким толчком. А Леголас прошипел, оскаливая белоснежные клыки: - Ты обидел меня, Гэлторн-эльф. И я жажду мести. С этими словами, он разжал пальцы, и лихолесец рухнул к его сапогам, заходясь кашлем. Леголас сплюнул на снег: - Я прощаю тебя, предатель, изменник, клеветник. Живи вечно, эльф. Переживи меня. И вечно помни, что тебя помиловал орк. Вот тебе моя месть. Отвернувшись от упавшего, Леголас обернулся к Алорну: - Мой друг умирает. Тот самый, что привел меня вам на помощь. А потому, если у тебя тоже есть, что сказать, отложи свои речи до поры. Мне сейчас не до пафосных обвинений. - Леголас! – Алорн не знал, что именно нужно сказать, какие слова отыскать. Но невыносимый стыд разъедал душу, и хотелось сейчас же, немедленно доказать, что он раскаивается в своем отречении, вымолить прощение и изгнать из взгляда принца это ледяное, незнакомое отчуждение. - После, - отозвался орк, и Алорн увидел, что он спешит навстречу еще двоим рыцарям. Те тоже несли плащ, отягощенный неподвижным телом. *** - Да не томи ж ты, мелькорово ребро! – рявкнул в сердцах Вигге, переводя дыхание, а Леннарт разогнулся, потирая ястребиный нос, и тоже тяжело вздохнул. - Тише, горлопан… - хмуро обвел глазами столпившихся рыцарей, - беда, парни. Отошел командир. Опоздали. Эх… Кто-то выругался, тихо и словно растерянно, кто-то шумно вдохнул, кто-то что-то заговорил, перебивая друг друга, и вдруг к лежащему на плаще Йолафу пробился сквозь толпу Леголас: - Добрый Леннарт, погоди. Кровь пока движется, есть искра жизни, попытайся снова. Но лекарь скорбно покачал головой: - Кабы была хоть тень надежды – я б поперек себя лег, а рук не опустил бы. Стрела аккурат под ребра впилась, все нутро насквозь прошила. Добрые у вас, эльфов, стрелы, с ними не договоришься… Мертв Йолаф, Валар да упокоят его храбрую душу. - Не спеши Валар кликать, - пробормотал принц, склоняясь к Йолафу. Он не знал, почему упорствует. На лбу рыцаря медленно таяли снежинки, ловя последние крохи живого тепла. Черты лица заострились. Но Леголас отчего-то чувствовал – главарь мятежников еще жив, и пока в нем тлеет хоть самая тусклая лучина – он будет держаться за жизнь. Кто-то тихо и хрипло завел молитву, еще несколько голосов подхватили, а принц вдруг оглушительно рявкнул: - Прекратить! Грех вам, олухи, над живым отходную читать! В толпе послышался ропот, там и сям вспорхнули угрожающие восклицания. Леннарт крепко сжал плечо Леголаса: - Милорд принц, охолоните, нехорошо это. Все мы по Йолафу скорбим, уважьте наше горе. - Горе? – Леголас сбросил с плеча руку, - вот встанет Йолаф на ноги, расскажу ему, как его заживо хоронить собрались. Вот там-то погорюете, не сомневайтесь. - Ты того, полегче, перевертыш! – зарычал Вигге, - не с холопами разговариваешь! Кто командира подстрелил-то? Твой змей, предатель поганый! Тебе сейчас первому надобно Элберет гимны петь, а не нас уму-разуму обучать. Сам не орк, да не эльф, не бел, не черен, а туда же, олухами нас кличет! Леголас почувствовал, как закололо в висках, грудь сжало знакомыми тисками, и красный туман заполоскался в глазах. Обернувшись, он выхватил меч: - Три. Шага. Назад. И пять минут тишины. Если Йолаф мертв – я должен знать это наверняка. Если же нет…Не знаю как, но я не отпущу его за порог, клянусь вам Лучезарной Элберет и Мелькором Черноликим. Он уже не видел, как одним движением отхлынула назад толпа. Бросив меч в снег, он опустился на колени у тела рыцаря, склонился над ним, взял за ледяную, неподатливую руку и закрыл глаза… … Это был пустой, холодный лабиринт. Леголас метался в темных коридорах, оглашая их звуком тяжелого дыхания, ища отблеск огня, порыв ветра, звук, тень, хоть что-то, что означало бы жизнь. Но низкие потолки тяжело нависали над головой, грозя раздавить, а коридоры оканчивались кованными дверями. Ему не было входа в чужую душу… Оркам не даны ключи от бытия… За любой из этих дверей могла теплиться надежда, но он больше не знал, как отпереть их… Леголас задышал чаще, ощущая, как нутро обращается твердым монолитом, словно он изнутри одевался в латный доспех. Холодный шлем распирал голову, кираса сдавливала сердце, руки немели в перчатках. Лихолесец сдавил ладонь Йолафа, грозя сломать пальцы. Ну же… Пропусти… Вдох…Выдох…Вдох…Выдох… И что-то внутри бьется пойманной птицей, больно колотится в латное железо… «Дитя мое, ты моя единственная отрада в любом несчастии…» Вдох…Выдох…Вдох… «Мы пойдем до конца, брат, ты и я…» Вдох…Выдох… «Вы устали, принц, останьтесь моим гостем…» Вдох…Выдох… «Брат»… «Друг мой»… «Мой принц»… Вдох… И резкая боль вдруг пронзила голову, стекая куда-то в грудь, в голове загрохотало, словно неумелый звонарь бил в колокола, но принц знал, что это лязгают, отворяясь, засовы тех кованых дверей, руки разом разогрелись, словно накаляясь знакомым живительным теплом. И Леголас поднял обе ладони над неподвижным телом друга, чувствуя, как усталое сердце невесомо вздрагивает в остывающей груди, подталкивая остатки крови, как растерзанное нутро охватывает гладкое древко стрелы, как коченеют мышцы, а где-то глубоко, глубже, чем можно услышать или почувствовать, тлеет багровым жарким угольком неугасимая жажда жить. Вдох…Выдох… Вдох…Вдох до хрипа…Вдох до боли… И холодные доспехи вдруг взорвались, выпуская из плена лучезарный поток мощной, чистой силы. Когтистая рука уверенно взялась за обломленный конец древка, и раненая плоть покорно разомкнула сочащуюся кровью хватку, выпуская врага прочь. Вдох…Выдох… И светлый поток вливается в обессилевшее тело, несется по опустевшим венам, врывается в исковерканные края внутренних ран. Вдох…Выдох… И сердце бьется все быстрее, разгоняя по венам кровь, и темные коридоры лабиринта озаряются светом, словно разом вспыхивают сотни факелов, и руки Леголаса пылают чистым огнем созидания, и хочется кричать, хохотать и неистовствовать, словно вырвавшись из заточения… И тут же лоб охватывают жесткие клещи, сдавливая голову, и радужная пелена, застилавшая глаза, с шелестом рушится в темноту… Гаснет огонь в ладонях, и пальцы сводит судорога, и куда-то в живот втыкается раскаленный вертел… Безумный… Ты позволил ему жить… Ты уже почти дал ему умереть, а теперь он снова жив… Будь ты проклят, малодушный болван… Леголас задыхается от боли, страх сжимает горло, сердце замирает тошной дрожью, и тут же приходит спасительный ответ: он ошибся, но все можно исправить… …На берегу царила гробовая тишина, люди и эльфы забыли дышать, следя за плавным движением узловатых пальцев, за внутренним светом, озаряющим уродливые черты и придающим им гротескную, вдохновенную красоту. Вдох…Выдох… И стрела легко выходит из раны, увлекаемая искусной рукой, не исторгая за cобой ни капли крови. Пергаментное лицо Йолафа трогает едва заметный румянец, размыкаются неподвижные губы, и вздох облачком пара растворяется в ночной стыти. - Элберет всемогущая… Он целительствует… - кто-то из эльфов захлебнулся словами и вполголоса зашептал молитву. - Раздери меня балрог, - без особых затей пробормотал Вигге, роняя шлем, а на горбоносом лице молчащего Леннарта застыл благоговейный восторг. Еще несколько секунд, и веки Йолафа дрогнули, размыкаясь, а лицо принца тронула экстатическая улыбка, на миг заслоняя орка и почти делая его прежним Леголасом. Вот он легко и покойно вздохнул, опуская руки… Это произошло вдруг. Никто не успел понять, в какие доли мгновения исказились одухотворенные черты, оскалились клыки, а пальцы, едва закончив свой колдовской танец, вдруг скрючились, словно орлиные лапы… - Проклят… Будь ты проклят… - прорычал Леголас и вцепился Йолафу в горло. Время замедлило бег… Все еще завороженные последними минутами исцеления, эльфы и люди стояли молча, потрясенно глядя, как лекарь убивает только что спасенного им человека. - Морготова плешь!!! – взревел Вигге, стряхивая морок, и бросился на рычащего орка. В доли секунды шесть пар рук оторвали душащие пальцы от шеи рыцаря, отшвыривая убийцу на снег… Отвернитесь… Сожмите кулаки, зажмурьтесь… Не нужно смотреть… Нет ничего ужасней озверевшей толпы, обратившейся против общего врага… Он не мог защититься. Можно обороняться от десятка клинков, стоя и сжимая в руке горячую рукоять. Но одна жертва бессильна против десятков сапог, безжалостно осыпающих ударами спину, ребра, лицо… Кровь брызгала на снег, хриплые вскрики перемежались с короткими утробными вдохами, когда плоть принимала удар… - Прекратите!!! Прекратите, мерзавцы!!! – Алорн дрался с двоими рыцарями, пытаясь не подпустить их к принцу, Вэон выхватил меч, еще несколько эльфов вклинились в воющую, бурлящую ненавистью толчею. - Назад!!! – раздался вдруг остервенелый рык, один из рыцарей, занесший ногу над Леголасом, навзничь рухнул на снег, и свалка вдруг замерла, будто пораженная громом. Позади упавшего стоял Йолаф. Желтовато-серое лицо с бескровными губами все еще казалось лицом мертвеца, глаза угольями полыхали в отблесках факелов, рука сжимала меч. Торопливыми нетвердыми шагами он приблизился к лежащему на снегу окровавленному орку, и толпа расступалась перед ним. Подойдя, он опустился на колени, убирая с разбитого лица друга слипшиеся от крови пряди волос. Вскинул глаза, и ирин-таурцы отхлынули назад. - Что на вас нашло, ублюдки? – рыцарь говорил почти шепотом, но в гробовой тишине, нарушаемой только говором реки и треском факелов, слова его четко разнеслись над толпой, - он только что спас мне жизнь… Он увел меня от последнего порога, у меня не было сил, а он тащил меня на себе. - Он едва не убил тебя… - Вигге пытался сказать это твердо, но голос его отчего-то оборвался на сдавленной ноте. - Леголас болен… - отсек Йолаф, - он болен, как больны ваши родные. Как болен твой младший брат, Гослин… Как болен твой отец, Берт… Но даже таким, он сумел помочь мне… Почему же вы не поняли, что и ему нужно помочь? – он на миг замолк, а потом прибавил с едкой горечью, - что, храбрые воины Ирин-Таура? Куражно десятком одного охаживать? Йолаф брезгливо сплюнул: - Запоминайте, герои. Этот эльф мне теперь, что родной брат. Кто посмеет причинить ему вред – пусть сам выберет сосну с крепкими ветвями. Кругом царила все та же тишина. Потом к Йолафу шагнул Алорн. - Рыцарь… Все покатилось по какой-то кривой тропе, все устали, всех страх взял. Но мы благодарны вам. Вы спасли нас, и никакие предрассудки, раздоры и прочий мусор не отменяют нашего долга. Если я могу быть полезен вам и моему принцу… Я даже не успел испросить у него прощения за мою измену… Алорн медленно преклонил колено, кладя свой меч рядом с лежащим на снегу Леголасом. - Йолаф… того… - Вигге, мрачнее тучи, подошел к командиру, - виноваты мы. Крепко виноваты. Но Эру свидетель, испугались мы, что кролики. С какого балрога все перегрызлись… Ты, ежели надо, меня плетью поучи, заслужил. А парней прости. За мной пошли по привычке. Йолаф приподнял голову Леголаса, отирая снегом кровь с уродливого лица. - Эру с вами, олухи. Господа лихолесцы! – рыцарь повысил голос, - я вам не командир, приказов отдавать не вправе. Сейчас мои люди отведут вас в гроты, что в полу-лиге отсюда. Там сухо и можно развести огонь, провизии у нас мало, но, сколько сможем – поделимся. Леннарт позаботится о раненых. Как все будут на ногах – ваша воля решать, что делать дале. Пожелаете – мои парни покажут, где переправа есть, только не советую вам спешить, все переправы на восемь лиг в обе стороны охраняются орками, зело они вас отпускать не хотят. Принца я забираю в свой штаб. Воин, - он обернулся к Алорну, - вы сейчас нужны своим. Я передам Леголасу ваши слова. Тяжело вставая на ноги, Йолаф свистнул, и из темноты бесшумно выступил варг. - Вы знаете, что делать, - сумрачно поглядел он на подчиненных, - двое – со мной. Помогите поднять принца. Минуту спустя, варг, отягощенный двойной ношей, широкой рысью двинулся к опушке, и двое конных рыцарей последовали за ним. Селевон замыкал цепочку, то и дело прижимая уши и настороженно фыркая. Еще не занялся рассвет, когда колонна эльфов и людей, унося раненых, скрылась в лесу… *** В келье было холодно. Йолаф подложил еще дров в очаг и обернулся к Леголасу, уже пришедшему в себя и молча глядящему в огонь. - Как ты? – мягко спросил он, приближаясь к другу, но тот только поежился, не отрывая глаз от огня. - Зря ты их оттащил, дружище, - глухо проговорил лихолесец, - пусть бы… Тошно мне жить. Йолаф покачал головой и опустился на потертую шкуру: - Не думай об этом сегодня, ты слишком много пережил. Завтра мир уже покажется не таким поганым местом. Леголас помолчал, а потом тихо вздохнул: - Я повсюду разжигаю раздор, Йолаф. Где бы я ни оказался – там тут же вспыхивает свара. Мне нельзя приближаться ни к людям, ни к эльфам. Я всем приношу беду. Рыцарь нахмурился: - Ты чушь-то не городи. Беду он приносит. Беду, брат, приносят другие посыльные. Себялюбие, гордыня, глупость и ханжество. Уж мне-то можешь верить. Я сам из их рук кой-чего по скудоумию принял. И еще… Ты не один, Леголас. И там, на берегу, была не лишь озлобленная, оголтелая толпа. Твой боец, Алорн. Он преклонил колено возле тебя, когда ты был в беспамятстве, и просил у тебя прощения. Я уже не говорю о себе… Лихолесец сжал кулаки, поводя головой, словно от мучительной боли: - Они были правы. Я действительно готов был тебя убить… - Да замолчишь ли ты, беспамятный! – повысил голос Йолаф, - ты спас меня. А убить меня затеял тот, что в тебе сидит, а совладать с тобой не может. Да что я тебя учу, сам все не хуже знаешь, только упираешься, что осел на ярмарке. Леголас вскинул глаза на друга, то ли собираясь спорить, то ли добавить что-то еще, но в этот миг в дверь постучали, и на пороге появился молодой рыцарь: - Командир, - в его голосе подрагивало волнение, - к вам визитеры. Оттеснив юношу назад, в келью вошли трое орков. Не обратив на Леголаса ни малейшего внимания, они окружили Йолафа. - Идите за нами, рыцарь, - пророкотал старший, высокий кряжистый воин в рогатом шлеме, - господин немедля требует вас к себе. Леголас встал, собираясь вмешаться, но Йолаф предупреждающе вскинул ладонь: - Оставь. Это мое дело. Лихолесец шагнул вперед, сдвигая брови, а рыцарь уже надевал плащ: - Дружище, доверься мне, - негромко проговорил он, - я должен идти, просто поверь и не тревожься. За Йолафом и его конвоирами захлопнулась дверь, а принц опустошенно опустился на шкуру, с которой только что встал главарь мятежников. У самого очага на косматом меху валялась скомканная бумажка, и Леголас машинально потянулся к ней. Развернул. На влажном клочке, там и сям окрашенном разводами крови, были торопливо набросаны несколько строк: «Милый брат. К Княжьим угодьям идет доброе стадо матерых оленей, всего восемнадцать голов, что от вожака откололись. Егерю их на вертела насадить охота, а посему в угодьях учинен пожар. Как бы не угодили олени на рыхлый снег, ног не изранили. Головной у них несправный, на верную смерть ведет. Порадей. Люблю. К.»