Сборник прозы

Когда родители в один голос заявили: «Этот сумасшедший оставил тебе наследство!», – я не придал этому особенного значения. Подумаешь, наследство; каждому рано или поздно что-нибудь оставляют. Но любопытство перевесило, и я заехал в нашу старую квартиру – по словам родителей, вещь находилась именно там. От тронувшегося умом дедушки я ожидал чего-то несерьёзного. Фантика от конфеты, например, малинового золотую полоску, потёртого на сгибах, ещё хранящего тусклый запах сладости. Или кем-то погрызенного колпачка от ручки. Но на столе была перевязанная серой верёвкой посылка. Я недоумённо почесал подбородок и взял её в руки. Шероховатая картонная коробка, не особенно большая: в высоту – одна ладонь, в длину и ширину – по две. Внутри какой-то предмет, причём один, явно смещённый влево. А снаружи никаких опознавательных знаков, за исключением пожелтелого листа бумаги с размашистой чёрной надписью: «Тебе». Да, дедушка был тот ещё затейник. Узел, слава богам, был самый обычный, не морской. Я поднял крышку коробки да так и замер, открыв рот. С одним из унаследованных предметов я не промахнулся. Слева лежало что-то небольшое, заботливо обёрнутое грязно-голубой тканью. Ожидая подвоха, я избавился от упаковки. Это была бутылка из мутно-жёлтого стекла; судя по пробке, здесь раньше хранили вино. На выпуклом боку обнаружился такой же листок, как на посылке, на этот раз гласивший: «Солнце и зной». Я прищурился. Нет, стекло у бутылки было вполне прозрачным. Это внутри творилась жёлтая муть. Неужели и впрямь солнце и зной? А с дедушки-то станется. Дно коробки устилала цветастая: красная-синяя-зелёная – ткань с безумными завихрениями узора. Я аккуратно вытащил её. Оказалось, тоже часть наследства; об этом извещала записка «Лёгкие крылья». Ну да, формой ткань напоминала птичьи крылья. Правда, обнаружить это удалось, только разложив её на полу: в висячем состоянии это были непонятные огрызки. Ну дедушка, ну даёт! И последней частью оставленного мне оказалось напутствие. На этот раз – без всяких листов, прямо на картонном дне. «Теперь ты – египтянин». – А сфинкса ты мне, случаем, не оставил? – ехидно поинтересовался я у усопшего дедушки. Опустил глаза и вздрогнул. Постскриптум гласил: «Извини, сфинкса не нашлось».