Сборник прозы

Сидели как-то Негодяй и Ангел. Сидели и пили. Негодяй — потому что жизнь была дерьмовая. Ангел — потому что делать было нечего. Последний раз они виделись лет двадцать назад. Воспоминания остались муторные, как душный день в летнюю пору. Но главное, что тогда оба выпутались победителями. Остальное значения не имеет. Сидели они и пили. — Как ты меня запомнил? — Негодяй разлепил пересохшие губы. Покачал головой и поправился: — Как ты меня узнал? — Я не запоминаю лица, — пожал плечами Ангел, — я гляжу на души. А душа — как отпечаток пальца, у каждого своя. Ин-ди-ви-ду-аль-на-я. — Хуёвая у меня душа, да? — ухмыльнулся Негодяй и глотнул приторно-тёплого пива. — С такой только в ад — да и то со скрипом возьмут. Ангел ничего не ответил. Некоторое время они сидели молча. Негодяй выливал из бутылок тёплое пиво. Оно уже не уходило в землю, лежало отвратительно пенистой лужей. Ангел совершенно равнодушно на это глядел. Вопросы экологии — а также «хорошо-плохо», «можно-нельзя» — его не затрагивали. Да и где расплывчатая грань между дозволенным и запрещённым? «Можно проигрывать собственные крылья в карты? — думал Ангел. — А какая, к чертям, разница, если доброе Небо эти крылья вернёт на блюдечке с голубой каёмочкой?» «Можно влипать в неприятности и лишаться головы? — думал Негодяй. — А какая, к чертям, разница, если голова окажется на месте, а грёбаный демон сгинет в глубины ада?» Жизнь — хуёвая штука. Потому что слишком хороша. Потому что «счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдёт обиженным». Жизнь — как тёплое пиво. Такое и пить нет никакого желания. Ангел не мог бросить эту жизнь: пернатые твари наказаны бессмертием. А вот Негодяй — мог. Что и успешно проделал, вскрыв вены разбитой бутылкой. Да вот только ни ада, ни рая, ни суда не было. Был тот же душно-солнечный день и разлитое пиво, а в придачу — собственное мёртвое тело, от которого хрен отойдёшь. Сука-жизнь была ещё не так плоха, как сука-смерть. — Хуёво, — подытожил Негодяй. И Ангел молча с ним согласился.