У них был совсем другой конец

У Белль искры магии пляшут вокруг пальцев, сверкая словно бриллианты. У Белль глаза голубее чистого неба, словно чистейшие сапфиры. У Белль характер отца, за который её давно уже надо было повесить. Она гладит шерсть своего чудовища, зарывается в жёсткие волоски пальцами и шепчет успокоительные слова, когда искры силы обжигают скрытую кожу существа слишком сильно. Улыбка на алых губах гадкая, противная, искажающая прекрасное лицо, но очень вписывающаяся в ситуацию. Зверь на её коленях рычит, будто мурлыкает, а полуживые сёстры, в нескольких метрах от ступеней к трону, стонут из последних сил. Они в самых дорогих платьях, которые сейчас можно назвать лишь тряпками, в ушах, на шеях блистают драгоценности, и всё это залито алой кровью, растекающейся по мраморным плитам. - Мой хороший, мой умничка, они это заслужили. Голос девушки звонок и красив, он заполняет всё пространство, перебивает стоны жертв. Тела, почти трупы, на полу истерзаны, в некоторых ранах видны внутренности, но умереть полностью они не могут, потому что жена зверя поддерживает в них жизнь на грани. Они чувствуют жжение затягивающихся ран, давление сломанных костей, нескончаемую боль порванной плоти. - Сестрицы, вы хотели, чтобы я была на вашем месте. Новоиспеченная королева тянет чудовище за гриву, чтобы он встал, и поднимается сама. Расправляя своё бальное платье, девушка на мгновение любуется лёгкой тканью, которая расплывается волнами. Она делает несколько шагов к родственницам и приседает у головы самой старшей, одетой богаче всех. В платье из чёрного бархата, расшитом золотыми нитями, от которого остались лишь неровно порванные лоскуты, с ожерельем тончайшей работы на шее, которое зверю было велено оставить в целости, обезображенная пятью равными царапинами через всё лицо, дочь купца казалась Красавице очень жалкой. - Особенно ты. Ведь твоя идея была, запереть меня в комнате, милая? У Белль в голосе сквозит ехидство, она наслаждается ароматом свежей крови, которая медленно подбирается к подолу её платья. Все украшения и ткани, всё, что было на сёстрах, дала им именно она. Как подарки в честь её свадьбы с чудовищем, которого после бунта признали наследником королевской семьи, хотя он и не успел избавиться от проклятия (как сказала ему несравненная Белль, воспользовавшаяся силами своей матери, запечатав принца в теле чудовища на века). И когда празднества начались, девушек из семьи новой королевы вызвали в тронный зал, где новоиспеченный король напал на них, разодрав как мелких зверьков. - Ты… чудовище… У сестры почти нет голоса, она смотрит на младшую с испугом и отвращением, не хватает только смачно плюнуть в лицо убийце, но сил совершенно нет. А девушка в жёлтом платье лишь заливается задорным смехом, который переливами колокольчиков заглушает предсмертный крик купеческих дочерей. Верный чудовище вырывает сердце каждой, оставляя своё лицо последним, что они видят. Белль вновь разглаживает платье и уже не смотрит на хладные трупы. Когда её муж заканчивает, она нежно берет его за громадную лапу и приподнимается на носочки, целуя окровавленную пасть. Зверем управлять легче, чем человеком, зверь для Королевы полезнее. - Тебе нужно привести себя в порядок, милый. Я пойду к гостям, а ты хотя бы умойся. Она усмехается предельно добродушно и выходит в крайнюю дверь, которая недлинными коридорами выводит в сад. Алчные, лживые сёстры захотели получить её замок, богатства и чудовище. Они сговорились с братьями и держали Белль запертой чуть ли не неделю, моря голодом и запрещая выходить на улицу, видеть солнечный свет. Когда её всё же выпустили, девушка еле успела в замок Адама, где он уже растерзал бунтовщиков и собирал своих существ для отмщения. Лишь с помощью магии она смогла усмирить его, чуть не оторвавшего ей голову, а потом запечатать в теле монстра, произнеся заветные три слова. Белль вышла к народу, собравшемуся чтобы отпраздновать новую власть, взяла бокал и громко прокричала тост, встреченный всеобщим ликованием: «За семью!». Глаза её были прикованы к братьям.