Уходя уходи почему бы и нет. Все что было-давно позабыто. Но исправно в окне загорается свет, И вино по бокалам разлито. Уходя уходи, это время начал. Время взвиться с нуля и до Бога. Навсегда за спиной оставляя причал И ступени родного порога. - Уходя уходи, - ты все шепчешь мне вслед, И следы рассыпаются пеплом. Только ветер смывает с ушей твой совет, Да и чем их смывать, как не ветром. И принять бы как данность: судьба решена. Да за угол свернуть равнодушно... Но ты ждешь меня где-то с бокалом вина Может быть, уходить и не нужно?
- Помогите, - шепчет Джиён сквозь сон, пытаясь обнять себя руками. - Что это было? – спрашивает он у зеркала пятнадцатью минутами позже. Но никакого ответа на этот вопрос не существует, и он прекрасно это знает. Ему хочется, чтобы встречи с Чхве наконец-то вписались в его картину повторяющегося с утра до вечера цикличного мироздания. Чтобы они просто заняли причитающееся им место и больше не беспокоили бы его одним только своим наличием. Не то, чтобы он на самом деле беспокоился. Верно же? Он смотрит на свое отражение и ему кажется, что даже оно не в курсе. В кои то веки. Минзи привычно здоровается и с интересом провожает шефа взглядом до кабинета. Ей до безумия любопытно, почему сюда повадился ходить тот красавчик из «Темп Лимитед», но не спрашивать же об этом напрямую. Она поспешно добивает вчерашний отчет и, подхватив чашку с кофе, тихо стучится в его дверь. Джиён отвечает невнятным мычанием, но она все же позволяет себе зайти. Он скрючившись сидит над бумагами и не обращает никакого внимания на дымящийся напиток. Минзи переминается с ноги на ногу и выходит, так ничего и не спросив. Сынхён думает, что работа с документами поможет ему перестать размышлять о том, почему Джиён все еще позволяет ему приходить и делать то, что он делает. Еще он надеется, что она поможет ему перестать размышлять над тем, почему он сам вообще продолжает туда мотаться. Разве не проще было бы смириться, забыть, найти кого-нибудь еще? Хоть бы и ту милашку с ресепшена. Он честно хочет считать, что все это обязано быть бредом и блажью, но сердце категорично болит и щиплет за ребра. Ему нужен Джиён. Глупо даже спорить. Глупо и бессмысленно, как глупо было бы пытаться бежать, лавируя между каплями дождя. Но то, что происходит, это тоже глупо. Это не принесет никому из них ни счастья, ни истинного удовлетворения. В следующий раз, когда Джиён зовет его, выбирая место действия, Сынхён приходит, держа под мышкой старенькую Сони плейстейшен. Квон удивленно задирает брови, но позволяет подсоединить приставку к плазме их сегодняшнего номера и вставить картридж с Соником. Сынхён милостиво разрешает Джиёну поиграть за второго игрока. Две бутылочки пива из бара пустеют почти сразу. Они смеются, матерятся, бросаются в друг друга чипсами. Ведут себя… Словно обычные люди? Джиён сбегает в два ночи. Он впервые забывает о деньгах, позволяя Сынхёну заплатить за номер полностью, не разделяя счет на двоих. Сынхён не знает, считать это победой или проигрышем, так что засчитывает как ничью. Он остается в гостинице до утра. Джиёна рвет на тряпки. Эта чертова приставка сломала отлаженную систему и распахнула парадные двери всему тому, что Джиён совсем не планировал впускать. Сынхён всегда умел подгадить как следует. Квон тихо стонет, сползая по стене на пол и устало радуется только, что все же успел доехать до дома, прежде чем его подкосило. Пожалуй, завтра на работу идти не стоит. Сынхён удивленно разглядывает возбужденную квонову секретаршу. Единственное, что до него доходит в итоге из ее быстрой речи, это что Джиён заболел и сегодня его не будет. Неужели Соник такой пугающий? Впрочем, разве он сам не планировал чего-то вроде этого, выискивая на ибее эту чертову приставку? Ему просто надоели постоянно переворачивающиеся песочные часы квоновского жизненного уклада. В котором он, Сынхён, был всего лишь одной из песчинок, бесконечно падающих вниз. Но вот, теперь шестеренки наконец-то пришли в движение, и что он имеет? Вернее, правда, будет сказать: чего он теперь лишен. Даже той малости, что перепадала ему, вот чего. И сейчас он может сколько угодно утверждать, что все это было лишь фарсом и издевательством, но какая-то часть его с нетерпением ждала и этой более чем скромной подачки. Примерно три четвертых всего Сынхёна, если быть точным, ежедневно занимались именно этим. Он кивнул разговорчивой секретарше и быстрым шагом покинул здание компании. Вот и пригодилось знание места обитания Джиёна. Он не мог поехать к нему сразу же. Следовало решить кое-какие вопросы для дяди. Если Сынхён чему-то и научился за этот год, так это тому, что все неоконченные дела непременно вернутся к тебе втройне и отомстят. Отомстят, да так, что внутренности узлом завернутся на позвоночнике, мешая дышать. Мешая двигаться. Он решает насущные вопросы практически на автомате и, сдав отчеты дядиному секретарю, наконец-то позволяет себе поехать к Джиёну. Никто ожидаемо не открывает. Он мог бы представить, что Джиён просто малодушничает и не желает, чтобы Сынхён знал, что ему страшно. Мог бы. Но не станет. Потому что Квону не страшно. Ему может быть некомфортно, неприятно, гадко, но никак не страшно. Потому что страшно тут вообще одному только Сынхёну. Он бессмысленно стучится еще раз, уже зная, что Джиёна дома нет. Все-таки упустил. - Черт… - кулак встречается со стеной, а взгляд совершенно случайно падает на притулившийся в пепельнице флайер. Три четверти Сынхёна победно воют и гонят его вперед. Хорошо, что Чхве не знает, как сильно ошибается. Потому что Джиёну даже чуть больше, чем просто страшно. Если быть совсем честным, то он в ужасе и именно поэтому он впервые за несколько лет решился поехать в клуб. К тому же, сама судьба щедро подбросила ему в почтовый ящик глянцевый прямоугольник с названием одного из них. Не лучше и не хуже остальных. Да и что он там не видел? Джиён собирался так быстро, как только сумел, и выбежал из дома так, словно за ним гнались все черти ада. Все, чего ему хочется теперь – подцепить кого-нибудь и повторить с ним или ней все то же, что они вытворяли с Сынхёном по занюханным отелям весь предыдущий месяц. Почему все происходящее казалось ему нормальным? Это же бред чистой воды. Все с самого начала должно было идти не так. Во-первых, и, наверное, в основных, все вообще никак не должно было идти. Нужно было сразу отшить Сынхёна, а не начинать этот фарс. К сожалению, даже вину за происходящее Джиён не может сейчас скинуть на бывшего, потому что во всем виноват только сам. И именно ему теперь будет паршиво. Если, разумеется, он не предпримет хоть что-нибудь прямо сейчас. Джиён упрямо накидывается в баре, чтобы справиться с неожиданно накатившим смущением. Он не думал, что еще способен ощущать что-то подобное так ярко. И ему тошно оттого, что именно Сынхён снова разбудил в нем все эти чувства. Когда даже бармен начинает смотреть на него неодобрительно, Джиён наконец-то собирает в кулак то немногое, что еще осталось от его силы воли и разворачивается к танцполу с почти искренним желанием сделать то, ради чего он сюда пришел. И утыкается носом в чью-то грудь. Впрочем, почему в «чью-то»? Он прекрасно знает, кому она принадлежит. - Нет, - тихо выдыхает он, не решаясь поднять глаза, - почему ты?.. - Потому что никто больше, - тяжело дыша отрезает Сынхён, крепко стискивая его запястье и таща за собой, - никогда. Звучит словно приговор. Больно и сладко. Ярко и остро, словно наточенный нож. Джиён всхлипывает и ему кажется, что он пытается отшагнуть в сторону, но реальность кардинально отличается от того, что ему видится где-то там, по ту сторону радужки. В реальности он послушно семенит за Чхве, старательно огибающим танцующие тела. Понимать ничего не хочется. Да и не можется, пожалуй. Джиёну, если подумать, вот уже с год не можется нигде, куда бы он ни ткнулся. Только он удачно скрывал это даже от самого себя за толстым стеклом собственных, идеально скроенных по личному дизайн-проекту, песочных часов. - Не так быстро, - тихо просит он, спотыкаясь о чью-то ногу, и в следующую секунду неожиданно выпадает на улицу. Свежий воздух бьет под дых, выбивая из легких спертый клубный недокислород. Джиён кашляет и буквально рушится в подставленные вовремя сильные руки. - Прости меня. Квону кажется, будто ему кажется, что ему кажется, словно бы Сынхён вдруг сказал именно то, что сказал. Он непонимающе моргает, глупо уставившись ему чуть ли не в рот. Рот приоткрывается и снова повторяет: - Прости меня. Я должен был сказать это раньше. Джиён все еще не отрывает от него взгляда, да еще и принимается улыбаться, чувствуя себя самым распоследним пьяным идиотом на планете Земля. - Ты не думаешь, что уже поздновато? Я научился жить без тебя. - Я тоже… Но ведь… Знаешь, - Сынхён осторожно приподнимает его подбородок, заставляя Квона с разбега нырнуть в черные провалы своих зрачков, - без тебя жизнь – лишь бессмысленное существование. Звучит слишком пафосно на джиёнов вкус, но сейчас почему-то проглатывается с причмокиванием. Он облизывает пересохшие губы и шепотом спрашивает то, что хотел спросить уже очень очень давно. - Зачем ты приехал? - К тебе, - не задумываясь, выпаливает Сынхён, еще до того, как Квон заканчивает вопрос. – Я здесь, чтобы вернуть тебя. Стекло дрожит под натиском песчаного оползня. Джиён дрожит в чужих объятиях некогда самого родного человека, и понимает, что возможно именно в этот самый момент отражения у него нет вовсе. - Так нельзя, - собственный голос больше напоминает шуршание бумаги, - ты же знаешь. - Знаю, но… Я готов попробовать. Я готов на все, понимаешь? Прекрасно понимает. Он тоже был готов на все, только вот оказалось, что просто быть готовым не достаточно. Это не помогло отыскать Сынхёна. Не спасло его сердце и не вернуло спокойствия. А потом никакого смысла быть готовым на все вообще не стало. Джиён уже спрятал себя в своих великолепных песчаных дюнах, вертящихся под стеклянным небом. Всегда одинаково. Пересыпая одно и то же количество пыли за раз. - Отпусти меня, - неуверенно просит он, упираясь ладонями в чужие плечи, - пожалуйста… Я только-только сросся. - Нет, - Сынхён качает головой, жадно вглядываясь в почти забытое лицо. Черты все те же, но теперь на нем видны эмоции. Настоящие. Не придуманные и не отыгранные Квоном, словно бы в одном из мелькающих по кабельным телешоу. - Нет. Никогда. И это никогда – самое лучшее, что только доводилось слышать Джиёну из-под толщи прилегающих одна к другой песчинок. Он подается вперед, слепо, словно котенок, тычась в поисках губ, которые находят его и сами. Сынхён смеется, придерживая в подворотне худую содрогающуюся спину. Когда Джиён внезапно отпрянул от него куда-то в сторону, он грешным делом испугался, что Квон передумал. Но того просто всего лишь вывернуло в ближайшую к ним помойку. - Ну-ну, - он ласково похлопывает его по торчащим лопаткам и старается не представлять что было бы, если бы он не приехал. Ведь он уже приехал, иначе и быть не могло. Без вариантов. - Пойдем, горе… Я отвезу тебя домой. - А ты… - Джиён вытирает губы салфеткой и поднимает на него лихорадочно блестящие глаза, - ты останешься? И Сынхён слышит за этим вопросом совсем другой: «Ты ведь больше не исчезнешь?» - Нет, - уверенно произносит он и видит, как лицо Квона, поперек ответу невпопад, озаряется слабой улыбкой, - я не исчезну. - Хорошо, - вздыхает Джиён, прикрывая глаза, - потому что это было бы очень неприятно. С утра ему все-таки приходится уйти, прикрыв сопящего на кровати Джиёна грудой одеял. Но перед тем как закрыть за собой дверь квартиры, он оставляет как можно больше следов своего здесь пребывания, чтобы Квон грешным делом не вздумал убеждать себя в том, что это был просто сон. А чтобы вернуться наверняка, он оставляет на столе несколько своих карточек да куртку в шкафу. И записку на зеркале: «Не исчез». Минзи наблюдает за боссом из-под падающей на глаза челки и никак не может понять что же в нем изменилось. С утра заходил этот красавчик и сказал, что Квона не будет, но после обеда тот пришел как ни в чем не бывало. А теперь, между прочим, светится, словно начищенная монетка. Девушка шагает по направлению к входящему в кабинет Джиёну и замирает. Тонкая шпилька наполовину погружается в небольшую песчаную дюну. Только что на этом месте стоял ее шеф, разве нет? Минзи удивленно смотрит себе под ноги, а потом поднимает глаза, встречаясь взглядом с Джиёном. Тот подмигивает ей и на секунду девушке кажется, что по его телу змеится все расширяющаяся трещина. - Хэй, девочка, погуляй сегодня. - А? – Минзи все еще кажется, будто сегодня просто что-то у нее приключилось со слухом. На другом конце города Сынхён весело чихает, получая по ушам от дяди за ошибки в отчетах. - Выходной, говорю, сегодня будет внеплановый, - улыбка на лице Квона становится почти мечтательной. – Иногда, знаешь ли, жизненно необходимо взять и послать все…Нахер.