Это просто работа

      Тэцуя сидел на распластавшемся под ним телом, слабо ударяя кулаком по груди, как бьют своих любовников девушки в истерике, пока их прижимают к себе. Только, это было совсем иначе. Куроко не был девушкой, и это была не истерика, и Дайки не прижмет его к своей груди, успокаивая. Ну и что, что слезы стекали по щекам? Ну и что, что хотелось уничтожать все, что имело всякую форму? Ну и что? Просто это было первым откровением.       - Зачем? Разве для этого я тебя спасал? Чтобы так все закончилось?       - Я… Не знаю.       Из раны на лбу сочилась кровь, стекая по вискам. Пуля прошла по касательной, впившись в стену. И только благодаря молниеносной реакции Тэцу он все еще жив. И только благодаря Тэцу Дайки все также зверски больно. И только благодаря Тэцу он тоже плачет. И только благодаря Тэцу он все еще предпочитает умереть.       - Зачем?       - Прости, - Куроко, сняв свою футболку, прижал к ране, - я просто не могу тебя отпустить. Не сейчас. Может потом. Однажды. Просто потерпи, хорошо?       - Хорошо.       - Дай мне время. А потом я обязательно тебя убью. – Дайки благодарно улыбнулся, в то время как лицо Тэцу исказила гримаса отчаяния и боли, скривив губы в перевернутой усмешке. И хорошо, что футболка Куроко закрывает ему глаза, и хорошо, что не рыдает в голос, а просто тихонько шипит, как сломанный радиоприемник. И хорошо, что сквозь улыбку Дайки все так же всхлипывает и шмыгает носом, и ему не слышно этого странного плача.       - Прижми. – Тэцуя взял руку Аоминэ и поднес к ране, помог подняться и дойти до дивана. – Я за аптечкой.       Прихватив на кухне бутылку с водой, Куроко достал пузырек с обезболивающим и дал Аоминэ выпить. Продезинфицировав рану, пришел к выводу, что ничего серьезного, просто царапина. Пока Тэцуя оказывал медицинскую помощь, Дайки уставился в покрасневшие от слез голубые глаза перед собой. И почему он плакал? Что в жизни Дайки такого важного, из-за чего стоило бы плакать? Что вообще он значит для этого парня, чтобы спасать его? Он мог бы подумать, что это любовь, но как же тогда Кагами? Как все можно объяснить?       - Все, готово, - последний штрих был нанесен, и рука аккуратно и с трепетностью прошлась по пластырю. – Только шрам останется.       - С чего такая нежность, а? – Но ответа не было. Тэцуя просто не знал почему, ведь чрезмерная забота могла быть лишь следствием чувства вины. Но не в этом случае. Угрызения совести не существуют в его сознании – их давно искоренили.       Игра в гляделки непозволительно затягивалась, развешивая в комнате шум улицы, который жаждал быть прерванным. Размышления на тему «а дальше что» были вытеснены из сознания поцелуем-пробой. Оттолкнет или поддастся? Через мгновение смуглые руки блуждали по светлой коже, прижимая парня к себе поближе. И ближе, казалось бы, некуда. Разве что разворотить свою грудь и поместить его вовнутрь. Мягко скользя руками по телу, Тэцуя избавлял Дайки от одежды, спускаясь ниже и целуя новый оголенный участок кожи. Аоминэ перебирал в руках мягкие пряди волос, наклоняясь, подтягивая к себе, целовал в глаза, губы, лоб, щеки. Нежность и приторность зашкаливала в их действиях, стараясь компенсировать всю ту боль, что случилась и все то, что еще случится. Они делали запасы любви на долгую зиму, что ждала впереди.       - Можно я? – Тэцуя кивнул и улыбнулся, позволяя сегодня быть сверху.       Дайки резко, слишком резко для своей головы, уложил голубоглазого под себя и застыл, пытаясь остановить кружащийся мир. Все-таки он неслабо приложился об пол, когда Куроко его останавливал. Тэцу покачал головой и вернул любовника в сидячее положение.       - Я сам. – Достав из тумбочки смазку и избавив себя от остатков одежды, удобно устроился на коленях.       - Ну уж нет, - Дайки вытянул тюбик у него из рук.       Голубоглазый вздрогнул, когда к его коже прикоснулась прохладная рука, проталкивая пальцы внутрь, медленно и ритмично растягивая. С приоткрытых губ сорвался стон, когда Дайки нашел нужную точку. А потом еще и еще, когда он специально задевал ее. Аоминэ любовался проделанной работой, глядя в затуманенные желанием голубые глаза, на приоткрытые губы и румянец на щеках. Вот то, что он жаждал так увидеть – лицо без маски.       Тэцу ухватил его за руку, шепча: «Хватит», и отвел в сторону. Медленно насаживаясь на член, морщился от боли и непривычки. Дайки снесло крышу, когда Куроко, наращивая темп, начал двигаться. Он утопал в той вязкой грязи, что возникала из порочности действительности, поддавался голубым глазам, что тянули на самое дно болота. И среди издаваемых ими звуков, и звуков, доносящихся с улицы, Аоминэ выдал: «Я люблю тебя, Тэцу». Словно это была самая естественная вещь на свете, будто он миллион раз повторял это в своей голове, а теперь сказал вслух. Мир вплывал в полуприкрытые глаза и проплывал мимо. Оргазм смешивался с головокружением от полученной травмы, странным образом меняя восприятие окружающей действительности и давая услышать уже заветное «Я люблю тебя, Дайки». И всего через пару минут, он уже не сможет сказать достоверно, было ли это сказано наяву или просто плод его желаний.       «Я люблю» стало еще одним откровением в это утро.       Кагами как раз только вернулся, когда Дайки завалился спать.       - И как прошло? – Голубые глаза вопросительно смотрели на вошедшего.       - Сделал все, как ты сказал. Начальник ни о чем и не расспрашивал, так что уволиться было проще, чем я ожидал.       - Хорошо. Тогда собирай вещи. Сегодня вы уедете.       - Тэцуя, к чему все это? – Тайга устало вздохнул. – Мы только привыкли к этому городу.       - Аоминэ-кун засветился. И в скором времени появится охотник за нашими головами.       - Так давай оставим его здесь, пусть светится и дальше. Зачем тебе-то это делать, если о нас никто не знает?       - О нем тоже еще никто не знает.       - В смысле? Ты же сам сказал, что… - брови Кагами взметнулись вверх от удивления.       - Видимо, он больше не сможет ничего никому рассказать, - подал голос Дайки. – Из-за вас я уснуть не могу. – Он, конечно, мог спросить Тэцу, зачем ему оставаться здесь и подчищать хвосты, а не уехать вместе с ними. Мог, конечно, побояться за его жизнь и много таких маленьких и не очень «мог», но было одно большое «но» под видом урны с прахом Сацуки. Осознание собственной любви ничего не меняло в лучшую сторону, добавляя еще больше безвыходности, терзая разум.       - Раз ты не спишь, Аоминэ-кун, то собирай вещи.       - Я не спал целую вечность. Так что доверяю это тебе. И валите разговаривать в другом месте.       - Хорошо. – Тэцу кивнул и позвал Кагами за собой, обговаривать детали плана.

***

      На вокзале было шумно, люди сновали туда-сюда, пытаясь отыскать каждый свой вагон. Трое стояли на перроне в немом прощании, пытаясь найти в себе силы нарушить его вопросами, на которые хотелось бы услышать ответы. Кагами, немного склонившись, обнял Куроко, списывая все на то, что жил в Америке и еще не привык не выражать чувства на публике, что было совершенной неправдой. Шепнув на ухо фразу «Ты только береги себя, Тэцуя», поцеловал в висок – легко, незаметно, почти неощутимо, будто оберегая его от напасти, утешая в горе, успокаивая. Голубоглазый улыбнулся и кивнул, заверяя, что справится. Дайки стоял в стороне и сверлил их взглядом. Сложно было бы описать все то, что он чувствовал. Ему хотелось отодрать Тайгу от Тэцу, заявить на него свои права. Сказать, что он полностью принадлежит Дайки сегодня и в будущем. Только вот их будущее было разрушено прошлым, которое упрямый Аоминэ боялся откинуть, думая, что это будет предательством.       - Аоминэ-кун, тебя тоже обнять? – Голубые глаза смотрели с неким подобием надежды и пониманием того, что ей не пробить эту скалу за такой короткий срок.       - Нет уж, спасибо. – Дайки передернуло, и он добавил немного тише: - Надеюсь, что он окажется лучше, и ты сдохнешь как собака.       - Вот как. – Куроко закрыл глаза, сделал глубокий вдох и выдох, подошел ближе и поднялся на носочки, раскрывая руки для объятий. Аоминэ машинально нагнулся, сомкнул свои руки на пояснице Тэцу и уткнулся лбом в его плечо. Он не хотел этого делать, тело было само по себе, двигалось согласованно со своими желаниями, а не желаниями разума.       - Я люблю тебя, Тэцу. – Это было сказано так, будто он уже умер, и Дайки стоит у могилы, сожалея и только начиная верить в смерть.       - Да, я знаю. – Прохладные пальцы коснулись шеи и прошлись по волосам. Хотелось так стоять вечность, но просить об этом никто не имел права. Слишком уж невозможно. – Это будет наше прощание, если он окажется лучше меня. – Дайки поднял голову. – И сдохну я как собака. – Куроко улыбнулся. – Но тебе тогда придется жить. Право на твое убийство я оставляю за собой. – По перрону разлился гудок, приглашая пассажиров пройти на свои места, ибо поезд отправляется через пару минут. – Я люблю тебя, Дайки.       Ему это не показалось, все было взаправду. Никакой любви к Кагами, все было выдумано самим Аоминэ. И пока Тайга не потянул ошарашенного парня за шкирку в вагон, он так и смотрел вслед уходящей фигуре с широко раскрытыми глазами, успокоенный и удивленный. П.С. Так и хочется попросить прощения за эту главу и то, что будет дальше. Кажется я уже по кривой дорожке поехала.