Жизнь в нетрадиционном стиле

Тонкая струйка дыма вытекает в приоткрытое окно. Негромко скрипит простая деревянная дверь, выкрашенная белой краской, и появившаяся на пороге пухлая молодая целительница с подносом застывает на месте. — Извините, в палатах не курят, — говорит она дружелюбно, но твердо. Джордж нехотя выбрасывает бычок на улицу и недовольно поворачивается к колдомедику. — А где можно? — Вообще-то, нигде. Но если настолько не терпится, на первом этаже есть курилка для персонала больницы. Джордж поднимается с подоконника и, пряча пачку сигарет в карман растянутых спортивных штанов, решительно направляется к выходу. — Погодите, — останавливает его мягкий голос целительницы. — Вы еще не приняли утреннее лекарство. И вы тоже, мистер Вуд. Цветастые одеяла на кровати Оливера недовольно шевелятся и бурчат что-то неразборчивое. Целительница ставит поднос на прикроватную тумбочку Джорджа и внимательно следит, чтобы он выпил свою порцию целебных зелий, после чего вынуждает Оливера вылезти из самодельной норки, сконструированной из вороха одеял, и заставляет опустошить несколько пузырьков. Вуд морщится, утирается рукавом огромной застиранной пижамы Троя, которую принесла ему Анжелина, и снова падает на подушки. — Курить хочу — умираю, — бурчит он, когда колдомедик все с той же доброжелательной улыбкой уносит поднос и закрывает за собой дверь. — Внизу есть… — начинает Джордж, но Оливер обрывает его нетерпеливым взмахом руки. — Я слышал. Пойдем. Они спускаются вниз по сверкающим от чистоты лестницам — не в пример «Норе», ступеньки в которой были покрыты толстым слоем обувной грязи и, подъеденные крысами, постоянно скрипели. В маленькой больничной курилке стоят две мягкие кожаные скамейки, на одной из которых располагаются объемная сотрудница преклонного возраста и тощий прыщавый очкарик; оба курят маггловские сигареты с запахом вишни, и две струйки дыма взвиваются к потолку. Джордж с Оливером садятся напротив, прикуривают от волшебных палочек и смотрят в приоткрытое окно, размышляя каждый о своем. Упитанная целительница встает, тушит сигарету о металлическую урну и выходит, переваливаясь как утка. Следом за ней, стараясь не отставать, семенит очкарик — наверное, стажер, рассеянно думает Джордж, и к нему приходит неожиданное понимание, что на душе в последнее время как-то слишком хорошо и спокойно, будто сами стены исцеляют от давнего недуга. Джордж бросает быстрый взгляд на сидящего рядом Оливера — тот старательно курит, задерживая дым в легких по возможности долго и колечками выпуская его изо рта. Светлые брови Вуда нахмурены, сведены в одну жесткую черту, а глаза глядят в никуда, но с лица его, отмечает Джордж, исчезла нездоровая серость, и старый приятель перестал походить на инфернала, который зачем-то воскрес и сам этому подобию жизни не обрадовался. — Мне почему-то не хочется домой, — вслух замечает Джордж и бросает настороженный взгляд на соседа по палате — не сказал ли он лишнего, упомянув дом? Но Вуд только медленно головой качает. — Мне тоже. Но придется рано или поздно. Анжелина не может вечно потчевать квартирную хозяйку Конфудусом. С губ его срывается горький смешок, и Оливер начинает кашлять: едкий дым продирает горло. В том, что эта квартирка стала ему домом, Оливер не сомневается: слишком долго он пробыл в ней, слишком много моментов наедине с собой пережил среди убогой мебели, ободранных обоев и неисправной системы водоснабжения. — Я уже даже по «Искре» соскучился. — Оливер вздыхает в задумчивости. Не то, чтобы он действительно сильно скучал по клубу, в коридорах которого накурено во много раз хуже, чем в больничной курилке, и велик шанс поскользнуться на разлитом пиве или блевотине в темноте. Хотелось просто снова забыться, раствориться в некачественном алкоголе с таблетками, погрязнуть в беспорядочных половых связях и — не думать. Оливер морщится, вспоминая чудовищное утреннее состояние, неизменно следующее за ночными гулянками. — Что за «Искра»? — Джордж выуживает новую сигарету и протягивает раскрытую пачку Вуду, чтобы он составил ему компанию. — Маггловский ночной клуб. — Оливер глотает новую порцию дыма. — Да? — Джордж не проявляет особого интереса. — И что в нем такого? Когда-то он любил грохот музыки в ушах, провонявшую потом толпу, оттоптанные ноги, быстрые танцы под большим количеством огневиски, но эта эпоха ушла, безвозвратно канула в небытие, когда Фреда не стало. Джордж не представляет, как можно веселиться без брата, он вообще не предполагает, что будет веселиться еще хоть когда-нибудь. — Это не совсем обычный клуб, — говорит Оливер после недолгой паузы. — Он для таких, как я. — Таких, как ты?.. — Джордж смотрит на него с непониманием. И спохватывается. — О. Значит, есть специальные заведения для… ну, геев? Оливер кивает. — Я знаю только одно, но, думаю, есть и другие. Магглы более терпимый народ, чем мы. Джорджу почему-то становится немного обидно. В конце концов, он, в отличие от того же Рона, никогда бы не додумался презирать Оливера только потому, что он спит не с теми людьми. — Не обобщай, пожалуйста, — говорит Джордж негромко. И тут же зачем-то добавляет: — Я и сам не так уж чист в этом деле. Оливер смотрит на него удивленно — даже глаза слегка округляются. — Ты? Джордж только кивает. Вуд наклоняется совсем близко — видимо, чтобы получше разглядеть лицо приятеля, удостовериться, что он говорит правду… Потому что, если хорошо подумать, это было бы слишком странно. Странности вообще в последнее время зашкаливают, а тут… А тут еще Джордж Оливера целует — быстро, едва успевая передать горечь никотина его губам и тут же поспешно отворачиваясь, будто совершил что-то постыдное. Оливер хочет спросить: «Что ты делаешь, зачем это нужно?», но не успевает, потому что в курилку заходит один из больных, чье тело везде, где не скрыто одеждой, украшают безобразные фиолетовые пятна. Оливер думает, что это, наверное, может оказаться заразным, и торопливо бычкует сигарету. Джордж выходит следом, отставая на несколько шагов. Они не разговаривают до самого вечера. Когда все та же пухлая целительница уносит пустые тарелки из-под ужина и пузырьки от вечерних порций лекарственных зелий, Оливер гасит свет и ложится в постель. Сон не идет — Оливер попросту не устал, потому что днем ничего особенного не делал, да еще и Джордж возится в соседней кровати, протяжно поскрипывая пружинами матраса. — Оливер… — наконец хрипло произносит сосед по палате. — Чего? — отзывается он, пытаясь поудобнее устроиться на тонких подушках. — Ну, я тут подумал… — В голосе Джорджа звучит легкое смущение. — Раз уж мы друг друга поняли, может, ты трахнешь меня? От удивления Оливер очень долго подбирает ответ. Что угодно ожидал он услышать от Джорджа Уизли, но явно не это. В конце концов, Оливер просто выходит из палаты и, вернувшись через десять минут, обнаруживает Джорджа сидящим в кровати — в руке его зажата палочка с горящим на конце огоньком, слабый желтоватый свет Люмоса освещает взволнованно-нетерпеливое лицо. — Ну и что это сейчас было? Если не хочешь, мог бы просто сказать, я б не обиделся, — произносит Джордж напряженным голосом. Оливер невозмутимо вынимает из кармана пижамных штанов прозрачный стеклянный пузырек, внутри которого медленно покачивается какая-то загустелая жидкость. — Попросил у дежурной целительницы мазь для суставов. — Зачем? — продолжает недоумевать Джордж. — Тебя беспокоят суставы — в таком-то возрасте? Оливер негромко усмехается. В первую очередь он всегда заботится о практической части — так, во всяком случае, было до того, как он окончательно погряз в пучине разврата и пьянства. — Да вроде не жалуюсь. Это первое, что в голову мне пришло. Знаешь, было бы странно просить клубничную анальную смазку — это если еще учесть, что нас в палате два мужика и почти весь магомир, благодаря тому засранцу из «Ведьмина досуга», знает о моих сексуальных предпочтениях. Коллопортус! — добавляет он, запечатывая дверь. Джордж начинает понимать, что трахать его все-таки собираются, и распускает завязки на спальных штанах. Оливер осторожно водружает мазь на прикроватную тумбочку и потихоньку избавляется от одежды — огромная рубашка с широкими штанами ложатся на тонкие подушки. — Плохо, что нет презерватива. — Оливер с досадой закусывает губу. Джордж тихо фыркает. Волшебники использовали контрацептивные зелья. О таком изобретении, как презерватив, он только слышал — от тех, кто вырос в маггловских семьях. — А нахрена он нам? Боишься, что я стану беременным? Оливер молча качает головой. Он не представляет, как объяснить столь малосведущему в этих делах человеку, что наградить можно не только ребенком, но и еще много чем. Оливер надеется, что до этого не дойдет. Он подходит к кровати уже полностью раздевшегося Джорджа и, погружая руку меж его ног, наносит слой еще теплой мази на сморщенное колечко ануса. Джордж смотрит на него удивленно, почти испуганно. — У тебя сколько мужчин было? — интересуется Оливер как бы между прочим. — Ну… один, — кисло признается Джордж. — Ясно. Оливер обильно смазывает свой член и, забравшись на кровать между разведенными в стороны тощими ногами с редкими рыжими волосками, плотно приставляет мужской признак к сжавшемуся отверстию. Мышцы чуть размыкаются, пропуская красную налившуюся головку. — Убери эту штуку, пока глаз мне не выколол, — советует Оливер, взглядом указывая на палочку, которую сосед по палате все еще зажимает в руке. Спохватываясь, Джордж опускает ее на тумбочку, не отключая Люмоса, чтоб совсем уж не остаться без света. В приятном желтоватом полумраке тело Оливера кажется совершенным, без изъянов, хотя днем оно выглядит немного иначе. Джордж закрывает глаза, принимая Оливера в себя, и сквозь зубы прорывается короткий шумный выдох, когда член Вуда погружается в него целиком. Оливер начинает двигаться — поначалу медленно, но постепенно наращивая темп, и Джордж, планировавший просто лежать, невольно подается навстречу, желая принять еще глубже, до самого упора. Воздух начинает наполняться запахом, похожим на смесь драконьего навоза и гноя бубонтюбера. — Что за?.. Это мазь так воняет? — Джордж даже кашляет с непривычки. — Из чего она сделана вообще? По виску Оливера скатывается и падает на грудь соседа по палате капля едкого пота. — Упырья желчь, — отвечает Вуд, тяжело дыша. Джордж думает, что лучше бы он не спрашивал. * * * Утром они просыпаются каждый в своей постели. Джордж долго лежит неподвижно, глядя в потолок, по которому ползет, перебирая лапками, жирная муха с блестящими крыльями. Откуда-то сбоку доносится ровное дыхание Вуда, в коридоре кто-то бегает туда-сюда, и Джордж понимает, что скоро принесут завтрак. Но до того — можно спокойно полежать и поразмыслить над всем, что произошло. Больница Святого Мунго гостеприимна, Джордж не может этого не признать. Здесь хорошо кормят, обращаются доброжелательно, персонал приветлив и дружелюбен… И все-таки это не дом. Дом там — за толстыми бетонными стенами, выкрашенными белой краской; за стеклянной витриной с уродливым манекеном — пора бы уже принять это и жить дальше, как бы это ни было трудно. Джордж знает, что Фред хотел бы этого — хотел бы, чтобы брат продолжал бороться изо всех сил, а не влачил жалкое существование затворника, опустившего руки и поплывшего по течению, точно кусок пенопласта. «Это моя жизнь, — понимает Джордж с неожиданной ясностью и удивляется, почему не понял этого раньше. — Не Фреда — моя. И раз уж так получилось, что он мертв, а я нет, придется смириться и с этим жить — Фред поступил бы именно так». Вчера, предлагая Оливеру переспать, он надеялся вновь почувствовать себя живым и заполненным, как было с братом жаркими летними вечерами — или прохладными зимними. Все оказалось не то и не так. И одновременно с этим — как надо. * * * Их выписывают неделю спустя — курс лечения полностью пройден, и Джордж возвращается в «Нору», а Оливер — на съемную однушку, которая встречает его ободранными обоями и горой немытой посуды в заплеванной раковине. Отскребая от сковородки засохшие макароны, Оливер думает, что теперь можно наконец наведаться в «Искру», но тут же отметает эту идею — кажется, свое он уже отгулял, пора искать приличную работу и выбираться из этой дыры. Каким счастьем было бы наконец распрощаться со сварливой квартирной хозяйкой… Оливер ночует в собственной постели, так и не заправлявшейся с того дня, когда он спал здесь в последний раз. Простынь все еще хранит следы рвоты, и Оливер спихивает ее в ноги, прежде чем улечься на голый матрас. Утром его будит стук в дверь. Уверенный, что это, конечно, хозяйка, Оливер хрипло бурчит: «Открыто» и натягивает одеяло до подбородка. — Ты чего не закрываешься? — спрашивает Джордж Уизли, проходя в единственную комнату и принося с собой грязь на кроссовках. — Ну вот, и ты туда же… — Удивление уступает место раздражению человека, которому не позволили выспаться. — Да здесь и спереть-то нечего! — Ладно, дело твое. — Джордж машет рукой и садится у него в ногах. — Как ты здесь оказался? — интересуется Оливер, нехотя принимая сидячее положение. — Анжелина дала адрес. — Джордж жмет плечами. — Да нет. Я не об этом. — Оливера не покидает ощущение нереальности, абсурдности происходящего. — Про Анжелину догадаться несложно. Я хочу знать — почему ты здесь? Джордж вздыхает. Похоже, он ожидал такого вопроса. — Мы с Роном решили восстановить магазин «Волшебных Вредилок Уизли». Если учесть, что Рон уже собрался увильнуть от самой сложной работы, нужен кто-то третий. Один я не вывезу. — Магазин, значит? — Оливер в задумчивости кусает губу. — И все? — А этого мало?.. Хотя, вообще-то, есть еще кое-что. — И Джордж замолкает. Оливер выпрямляется, смотрит на него устало. — Если ты из-за того, что было… Это ведь ничего не значит. Просто секс. Для таких, как мы, геев, это способ приятно провести время, и не более. — Я не гей, — неуверенно бормочет Джордж, глядя на торчащие из-под одеяла острые коленки. — Тем более. Зачем ты пришел тогда? — Оливер на секунду прикрывает глаза. — У меня сейчас проблема на проблеме. Надо со своей жизнью для начала разобраться. Видишь — я и простынь заблевал, и сам на куски разваливаюсь… — Давай разваливаться вместе, — предлагает Джордж, не до конца сформулировав мысль в голове. Оливер смотрит на него недоверчиво, и Джордж торопливо исправляет оплошность: — То есть — разбираться, конечно.