Buckstabue

      Итак, Джеффри решил склонить стеснительного герра Шнайдера к сексу. Но это было не так-то просто! Он, как мы уже сказали, скрывался от развратного трансвестита, обходя стороной места его возможной дислокации — кухню, уборную, подвал, комнату прислуги… Однако места это были, как вы понимаете, не такого рода, чтобы избегать их постоянно: голод, например, не тетка и заставит вас пройти к святилищу белого холодильника рано или поздно, а уж туалет — и подавно. Вот и Кристоф в итоге не выдержал. Тихо, словно мышка, или, скорее, как крупная швабская крыса, под покровом ночи проскользнул он на кухню, открыл заветную дверцу, достал перченую немецкую сардельку, приготовился откусить… Но свет, пробивающийся из нутра холодильника, ярким ореолом осветил прямоугольник двери и темный профиль господина немца, и это яркое белое пятно, высветившееся посреди кухни, вкупе с крысиным шуршанием обертками, разбудило Джеффри Стара, коротавшего ночь в ожидании своего часа в уголке и уснувшего ненароком на этом посту. Он открыл глаза: перед ним сиял профиль вожделенного немецкого мужчины, суровый и хмурый (ещё бы, весь день не жрать). Джеффри ахнул от восторга, приложив ладони к лицу, и бросился на шею своему любимому. — Всё-таки явился, противный! — и трансвестит игриво провел пальцем по его носу, заставив Кристофа чихнуть от осыпающейся ежесекундно пудры. — Сколько можно тебя ждать, а?! — начал с наезда он. — Я не… — замялся тот, нервно сглатывая. Больше того, он был настолько ошарашен внезапным ночным нападением этого чуда с розовыми волосами, разукрашенного всеми цветами радуги, что не находил слов. Конечно, можно было рявкнуть посильнее, как это умеет делать Тилль… Ах, ну почему он, Кристоф, такой воспитанный? — Да, дорогой мой, да. Наши отношения только начались, а ты уже увиливаешь?       « Наши… Что? Отношения? Какие отношения? — в замешательстве подумал немец. — Все кончено! Теперь, чего доброго, он потащит меня жениться — а я ведь уже женат! Выйдет скандал!» С этими печальными мыслями он медленно сел за ближайший стул, по пути цепляясь за скатерть, поскольку ноги его подкосились. — Но Джеффри! Это ведь было случайно! Глупость, сиюминутный порыв с моей стороны! — возразил он.       Но мистер Стар не слушал его. Он был занят, привязывая заранее запасенной ленточкой свою добычу к стулу, на котором она, эта добыча, сидела. — Нет, нет и нет, солнце. Апелляции не принимаются, — отрицательно покачал головой трансвестит. — Я смотрел в твои глаза в тот момент… Поверь, я видел там чувство! — Джеффри, ты обманываешься! —убеждал его Кристоф. Он хотел было встать и уйти, но обнаружил, что привязан, и сейчас бессильно трепыхался, весь опутанный ленточкой, словно мотылек в паутине. — Почему я, за что, зачем ты меня выслеживаешь? Ты специально спрятался на кухне и ждал? — Милый, я хотел вообще намазать сиденье унитаза суперклеем и подловить тебя там, — расхохотался Джеффри. — Скажи «спасибо» за то, что я этого не сделал! — Данкешен, — с признательностью наклонил голову немец.       Герр Шнайдер, видимо, уже понимал, что этот юный извращенец способен на все, и потому не стряхивал со своих плеч его руки, и даже не рвался больше на свободу. Джеффри те временем присел ему на колени, елозя по ним и рассчитывая на скорое удовлетворение своей мечты. — Ну давай же! Будь со мной жестче, милый! — томно просил он. — Давай, всади в меня свою большую штуку! Дай-ка, я даже развяжу тебе руки. — Да, пожалуй, придется тебя действительно наказать одной большой штукой… — задумчиво протянул Кристоф.        Но имел в виду он при этом вовсе не свой член. Самые наблюдательные из вас вспомнят, что, оторвавшись от холодильника, он держал в руках копченую колбаску с перцем. Повторяю, копченую, типа сервелата, а не «Докторскую» пятнадцать сантиметров в диаметре. Этим-то орудием он и планировал отвадить Джеффри от дальнейших покушений на своё тело. — Иди, иди сюда, сладкий, — начал он фальшивым ласковым голосом, одной рукой прижав трансвестита к себе, а другой готовясь поудобнее перехватить будущее орудие пытки.       Тот охнул от восторга и накрыл его губы своими, одарив его долгим чувственным поцелуем и несколькими граммами помады и тональника со своего лица. Кристоф, для вида расстегнув штаны, приспустил их и приготовился снимать нижнее белье со своего подопечного. К его удивлению, под короткой юбочкой у того не было абсолютно ничего! Нет, ну, то есть, задница-то, конечно, была. Даже остальные причиндалы были на месте, хотя по внешнему виду это было сложно предположить. А вот нижнего белья — не было! Да, бывают такие развратные личности, уже на второе свидание приходят без трусов вообще… Впрочем, я отвлекся. Итак, Джеффри был полностью готов и нетерпеливо вертелся у Кристофа на коленях, ожидая, что тот покажет себя во всей красе — и он не подкачал, держа наизготовку копченую колбаску и всадив её в задницу одним резким движением. К счастью его, на кухне стояла непроглядная ночная тьма, и никто не видел, что на самом деле сжимает он в руке. Словом, он засадил ему свою колбасу по самые, так сказать, помидоры. Розоволосая бестия выгнулась от внезапной приятной боли и охнула от восторга, продолжив насаживаться на этот инструмент снова и снова. Что удивительно, он все никак не мог привыкнуть, поскольку ощущения не становились слаженнее или слабее: напротив, с каждым разом член немца будто становился все жестче. А все потому, что колбаска, как вы помните, была с перцем, и вызывала непередаваемое жжение в заднице мистера Стара ещё долгое время спустя.       Ну, оставим этих двоих в покое с их диковинным фаллоимитатором и перейдем к другой паре: Мэрилину Мэнсону и Гарри Стайлзу. В прошлый раз наша нежная фиалка Гарри спасалась от Великого и Ужасного бегством, да так неудачно, что застряла на полпути в гипсокартонной перегородке. Там же она была оприходована господином тьмы. Тот хорошенько отымел его, напоследок устало отстранившись и утирая пот со лба. — Умотал ты меня, парень. А ведь мне нельзя так напрягаться: сердце слабое, шалит, сам понимаешь. Пойти отдохнуть, полежать… — Но подождите! А как же я?— донесся до Мэнсона приглушенный голос Стайлза. — А ты иди восвояси, зайчик, чисти унитазы дальше! — Но постойте! Вы же меня так не оставите? — Нет, конечно, моя розочка! Как я могу тебя оставить? Разумеется, я планирую сделать это наказание регулярным и еженедельным! — Но я не это имел в виду-у! — заныл Гарри. Но его уже никто не слушал. Мэнсон выбрался из-за завалов и отправился в опочивальню. Но — вот незадача — там его приветствовал всё тот же Гарри. Он торчал из перегородки передней частью тела, жалко улыбаясь, и махал мистеру Ужасу ручкой. — Снова ты? — изумленно вытаращил разноцветные глаза Мэнсон. — Что ты тут делаешь?       «Ах ты ж чертов наркоман!» — подумал Гарри. — Хочешь попробовать себя в роли чучела? Охотничьего трофея, висящего на стене моей спальни? Оленьей головы? Хм, — задумчиво подпер кулаком подбородок Мэня, — пожалуй, рога тебе действительно пойдут. — Но мистер Ужас… Я ведь тут застря-а-ал! — скривил рот Гарри, готовясь отчаянно зарыдать. Выносить его визги не было сил ни у кого, и даже Великий и Ужасный не был исключением. — Что ж, придется тебе помочь выбраться, —предложил он, поднимаясь с кровати.       Пройдя обратно, он и вновь подошел к Гарри сзади, после чего придал его попке ускорение путем приложения к ней волшебного пенделя. Тот ойкнул и вылетел из отверстия, как пробка из шампанского. Он норовил было броситься наутек, однако был вовремя сцапан за шкирку строгой мэнсоновской лапой. — Стоп, стоп. Куда это ты заторопился, зайчик? А дыра? Причем, говоря «дыра», я имею в виду не дырку в твоей заднице! Хотя там дыра не меньше! — Пустите, — вырывался тот, но бесполезно. — Нет, это не годится. Ты должен заделать эту дыру в перегородке. И, желательно, качественнее, чем таджикские строители!       Взвалив на плечи не умеющего держать в руках молоток мальчика эту непосильную задачу, он махнул ему рукой, отпуская за работу, и грохнулся спать. Спалось ему хорошо и приятно. Ему снилось, что он вновь женат на Дите, которая чудесным образом была в то же время Твигги Рамирезом, и обрел таким образом женщину своей мечты. Тревожным заячьим сном забылся и Гарри Стайлз, лежа на матрасике в комнате горничных и временами нервно вздрагивая: ему снился ужас, летящий на крыльях ночи, — то Мэрилин Мэнсон не отпускал его даже во сне, настигая и заставляя чинить сломанную перегородку. А кто уж совсем не спал, Так это Тилль. Совесть и сердце всего коллектива, он был слишком выбит из строя заявлениями Андрея Пежича в духе «Я — Богиня! Я — мечта!»       Его вновь настигло философское настроение. «Кто я? — думал он. — Что я? Где я? Куда мы катимся, если этот парень не умеет обращаться ни с каким инструментом, кроме моего члена?» Да, тяжелые и грустные мысли. Он хотел было по своей излюбленной привычке заесть эту внезапную ночную депрессию парой печенек или на крайняк хорошей говяжьей отбивной, но не тут-то было. На кухню он даже заходить постеснялся, поскольку за десять метров было слышно, что там устроил разврат кто-то другой. В туалет идти тоже было вроде как незачем, да и потом, фаянсовый трон располагал к печальным раздумьям ещё сильнее. Печальный и утомленный этими бесплодными хождениями, вернулся он обратно и схватился за планшет. «Ну, хорошо. Допустим, вся эта массовая культура действительно упадочное явление, культивирующее слабости и порок, — размышлял он. — Но рок, старый добрый рок и металл — там-то должна ещё быть сила и мужественность, разве нет?» О, Тилль, у меня для тебя плохие новости... Впрочем, ты сам их вскоре узнаешь. Бороздя просторы сайтов, посвященных немецкой музыке тяжелой и темной направленности, Тилль ухватился вдруг за поиски юного поколения, которое должно было прийти на смену. Зря, герр Раммштайн, очень зря. Глазам его предстала надежда германской готической сцены — юные рокеры Cinema Bizarre. Во главе её стояла очаровательная крашеная блондинка, смотрящая на него с фотографий невинным и в то же время развратным взглядом. Она лизала микрофон с видом полной готовности вылизать ещё что-нибудь в штанах у продюсера. Блондиночку звали Страйфи, она была протеже звезды готической сцены Тило Вульфа. И да, при более детальном рассмотрении это вновь оказался парень. — И это — мужчина? Это — немец? — горестно думалось герру Линдеманну. «Гррр! — подумал Тилль. — Пора на охоту!»       Готовься, Страйфи. Умение лизать приборы тебе вскоре пригодится. Тяжело поворочавшись в постели ещё некоторое время, герр Раммштайн понял, что сон так и не придет: его место заняли печальные мысли о будущности германской рок-сцены и непреодолимое желание хорошенько отшлепать этого сорванца прямо сейчас. Сказано — сделано, и Тилль, прихватив с собой широкую черную ленту и свою любимую маску электросварщика, вновь отправился на ночную охоту. Тихо в ночи крадется он к танцклубу, где горит и переливается под потолком всеми цветами радуги и яркими бликами единственный диско-шар... Там наша юная звездочка готовится к покорениям новых вершин, вертя задницей под очередной кавер Лакримозы.