Buckstabue

      Тилль откашлялся перед тем, как делать внушение нерадивому трансвеститу, и достал из кармана длинный свиток наподобие тех, которые дают жены мужьям для похода в супермаркет. Он начал разворачиваться у него в руках и закончил на полу возле двери, которая была метрах в трёх от него. — Мне оглашать весь список, или прочитаешь сам? — Что ты! — прервал его Мэнсон. — Он же не закончит читать к завтрашнему вечеру. А нам к этому вечеру уже нужна прибранная гостиная и почищенные унитазы! Давай, оглашай вслух, и побыстрее. Представь, что читаешь ниггерский рэпчик! — Итак. Джеффри Стару вменяется в обязанность ежедневно протирать пыль, мыть полы, чистить сантехнику, стирать грязное белье и одежду, буде таковые обнаружатся…       Ну, не буду и вас утомлять этим длинным списком. Через двадцать минут он закончил, при этом так устав, будто три часа непрерывно орал перед целым стадионом. — А как же… — попытался было растерянно вставить Джеффри, шурша огромными накладными ресницами, похожими на перья попугая. — А что же я… — Что взамен, ты хочешь сказать? — улыбнулся ему милой улыбкой людоеда Мэнсон. Тот испуганно кивнул. — А если данные обязанности будут им выполняться в срок и в надлежащем виде, я обязуюсь… Хм… — А если нет? — А если нет, тогда выдеру! — строго сверкнул на него глазами Тилль.       Джеффри тихо взвизгнул от восторга. Глаза его светились предвкушением. Наивный трансвестит подумал, что «выдрать» это то же самое, что и «отодрать». Но он никогда ещё так не ошибался.

***

      Итак, Джеффри начал работать в особняке Мэнсона в качестве горничной. И ему было чем заняться! Особенно после того, как к Тиллю и Мэрилину присоединился барабанщик Раммштайн Кристоф Шнайдер. Личности брутального, словно медведь, Тилля или ужасающего, как средневековая ведьма, Мэрилина известны большинству читателей, но, возможно, не все помнят, как выглядит герр Шнайдер. Позвольте мне описать: это высокий очень достойного вида мужчина с явными признаками скромности и интеллекта на лице. Этот благородный рыцарь вызвался помогать нашим друзьям в перевоспитании мальчиков-зайчиков, которые ведут себя как девочки. Он не особенно тиранил их воспитанника-трансвестита, тем более что этим с успехом занимались двое его приятелей, любящих вести развеселый образ жизни. С вечера и до глубокого утра в мэнсон-мэноре проходили Содом и Гоморра, а наши друзья пировали почем зря, оставляя, разумеется, горы мусора: пивные банки, бутылки, шприцы, использованные презервативы…       «Да, тут тебе не монастырь…» — с унылым видом думала их розоволосая горничная, приходившая прибираться днём, когда Их Величества дрыхли, иногда даже друг на друге. Роль горничной, напомню, играл Джеффри Стар. Если вы не слишком внимательно читали предыдущие главы, то напомню, что он был похищен герром Раммштайном с целью перевоспитания. И, поскольку в момент беседы с Тиллем он упомянул, что женственность — не просто имидж, а его глубинная сущность, то немедленно был нагружен всей женской работой по дому, и теперь ни черта с ней не справлялся. Сейчас он прибирал гостиную, временами раздраженно попискивая, когда натыкался на очередной шприц, презерватив или фаллоимитатор. Эти вещи, как вы понимаете, приятно использовать самому, а не подбирать за кем-то. На полу они валялись горами, по углам были многолетние залежи следов разврата. Он устал, собирая их в мешки с мусором, оттаскивая на ближайшую помойку, а затем возвращаясь и вновь разгребая грязь и пыль. Временами он принимал томную позу, с утомленным видом опираясь о столик или перила, но оценить его прогибы было некому, поскольку сознательные музыканты в этот момент были в студии звукозаписи, а несознательные — спали наверху после вчерашней попойки. К вечеру он, что и следовало доказать, ничего не успел и едва-едва закончил с уборкой зала и коридора, не говоря уж о том, чтобы протереть пыль в других гостиных или почистить унитаз зубной щеткой.       К девяти часам вечера его ожидала расплата за все несодеянное и неуспевшееся. Она явилась к нему в интеллигентном образе, как я уже и говорил, Кристофа Шнайдера. Он вошел, разделся (но не догола, не надо мне тут додумывать!), провел пальцем по близлежащей горизонтальной поверхности… Кончик пальца стал тёмно-серым. — Так-так-так-так… — задумчиво протянул он. — Что я вижу?       Джеффри, стоявший перед ним в позе ожидающей собачки, испуганно округлил глаза. — Пыль, зайчик мой! Что она тут делает? — Лежит, — с беззаботным видом пожал плечами Джеффри, думая про себя: «Уж теперь-то он разозлится и не сдержится!» Он, конечно, хотел совратить этого прекрасного немецкого мужчину, но зря — Шнайдер был абсолютным гетеросексуалом. — Ай-яй-яй… Какая досада. Придется сообщить Тиллю.       И он, печально улыбнувшись и пожав плечами и бросив верхнюю одежду розоволосой горничной, отправился наверх, чтобы рассказать Тиллю и Мэрилину о непозволительном легкомыслии их воспитанника. В верхней спальне глазам его предстало величественное зрелище: герр Раммштайн спал на кровати под балдахином, по-королевски храпя. Скромные размеры спального места — всего три на три метра — как раз позволяли ему удобно расположиться, широко раскинувшись. Руки и ноги в торчали из-под одеяла в разные стороны, одним словом, он спал, как звезда, причем морская. Разумеется, наш скромный барабанщик не посмел будить товарища по группе и отправился дальше. Мэнсон отдыхал не в спальне, а своей домашней студии, улегшись на кожаном черном диване. В отличие от Тилля, его поза была жалобной, почти сиротской, будто у выкинутого на улицу котенка, забившегося под куст или под забор или нашедшего единственный приют у мусорных баков. Он спал, свернувшись в позе эмбриона и посапывая. На лице, словно от долгих слез, чернели потеки туши и теней, и казалось, что он до сих пор что-то горько оплакивает. Единственным, что нарушало атмосферу трагизма, был почему-то надетый на нем женский лифчик и маска Микки-Мауса, валяющаяся на журнальном столике. — Ага-а-а… — вкрадчиво произнес он, и губы его растянулись в ожидающей улыбке. — Сейчас мы тебя разбудим! С этими словами он отправился за стоящую в углу скромную барабанную установку, подключил усилители и приготовился воспроизвести вступление к «Херцелайд». — Р-рота, подъем! — скомандовал он в микрофон под грохот барабанов и тарелок.       Но Мэнсон продолжал самым бессовестным образом дрыхнуть, перевернувшись на другой бок. Зато эти звуки пробудили старого боевого коня, Тилля, который вскоре примчался на родной зов, испугавшись, что чуть не проспал очередной концерт. Сообща они подняли на ноги Мэрилина. Справедливости ради скажем, правда, что это сделали в итоге не Кристоф и Тилль, а стакан абсента. После этого эпизода друзья продолжили фестивалить дальше. Между делом Шнайдер сообщил о неприемлемом поведении Джеффри. — Должен вам сказать, господа, что ваша новая горничная совсем отбилась от рук. Совершенно не справляется с обязанностями! — Да, — согласился Мэрилин. — Не взять ли нам новую? А то одной на удовлетворение всех наших грязных желаний не хватит, хе-хе! — В самом деле, господа. У нас появилась новая цель! — воскликнул герр Раммштайн, до этого с интересом тупивший над ноутбуком. — Что такое? — Взгляните сюда, геноссе. — И Тилль указал на экран. На нем виднелся сайт с ведущими топ-моделями. В окне браузера была открыта страница одной из них: виднелась фотография со смазливой девичьей мордашкой. Модель была пергидрольной блондинкой с отросшими корнями волос и неплохого размера ртом. — Милая малышка, что ж, — пожал плечами Кристоф. —Как бы не так! Смотри и читай дальше. — Хм…— нахмурился тот, но продолжил изучать. Список заслуг в левом верхнем углу извещал, что данное очаровательное существо заняло одно из мест в списке самых красивых женщин мира, и, что характерно, по ошибке. — Но почему? Уж не хочешь ли ты сказать, что и это… — Да, это парень. — Но как? — Элементарно, Ватсон! Смотри её имя: Андрей Пежич. Ни о чем не говорит? — О, это существо и в самом деле мужского пола? — Мэнсон не без зависти воззрился на фигуру, которая напоминала ему свою собственную два десятка лет назад, но сейчас была надежно скрыта под последствиями пивных возлияний и отказа от тяжелых наркотиков.       Троица принялась за изучение «Твиттера» юного андрогина. Тот явил им вполне себе девичьи интересы: новые юбочки, желтые шортики, хвастовство а-ля «Я вешу всего сто фунтов» и даже фотография с надписью «Мой парень», где была снята другая фотомодель, тоже мужского пола, но более брутального вида. После всего увиденного трое друзей переглянулись. Шнайдер смущенно свел брови, с печалью взглянув на двух других и будто говоря: «Может, не надо?» Однако решительный вид Тилля говорил: «Надо, Кристоф, надо!» Мэрилин отпил ещё из стакана с розовым абсентом и, облизав губы, хищно улыбнулся. — А не пора ли нам вновь выйти на тропу войны? — Где, он пишет, его последний показ? В Лос-Анджелесе через неделю? О, это нам подходит. — И будет время подготовиться!