7.1 Отгоняя запахи и видения
Битва с кумо потрепала их всех. Конечно, сильнее всего досталось Вейлину, лежащему без сознания на сотворенных магией некроманта носилках. Сам Рекс Мортус бродил неподалеку в поисках целебных трав для оборотня. Аодх сидел на поваленном стволе дерева, мрачно всматриваясь в лес. Рядом, беспокойно фырча, бил копытом его конь. Уиске обессиленно сидел, прижавшись к стволу дерева. Прижав ладони к земле, он искал поблизости реки или ручьи. Сангвин, тяжело дыша, сидел рядом с оборотнем. Внезапно демон сухо бросил: - Нужно уходить. - Предчувствия? - без привычных издевательских и смешливых нот голос вампира звучал ломко. - Нам нужно торопиться, - уклончиво отозвался Аодх. Но они не успели сдвинуться с места, когда Вейлину внезапно стало хуже. Он вдруг заскулил и принялся скрести руками носилки. Тритон вскочил на ноги, но, пошатнувшись, вцепился в дерева. Первым к нему подбежал Сангвин, который был ближе всего. Но оборотень протяжно завыл и выгнулся дугой. Уиске шагнул к нему, но перед глазами поплыли цветные пятна. Тритон бессильно приник к дереву, с мукой глядя на не приходящего в сознание Вейлина.Всё внутри нестерпимо горит. Надо разодрать кожу когтями. Нужно выпустить этот жар наружу. Выпустить кипящую кровь и выть долго, протяжно, пока не кончится воздух в лёгких, пока не откажет голос, пока не охрипнет глотка. И зверь воет, зверь выпускает когти, зверь бьётся и мечется. Только облегчения нет. В нос, дразня, бьют запахи. Слышится запах лежалых листьев, мха, грибов, горькой коры. Так может пахнуть только лес. Среди хороших запахов леса прячется вонь нечистой крови и яда. Вонь чудовищ. Но зверя так просто не обманешь. Этот запах ему не нравится, так смердит его боль. Так пахнет жар, бегущий по венам. В горле комом вой. Где-то под кожей бродит отзвук яда. Вдруг в нос бьёт запах могилы - сырая земля, в которой копошились черви и жуки-трупоеды; холодный камень и чья-то кровь. Хочется зажать лапами нос. Плохой запах. Очень плохой.
Между тем, словно из ниоткуда, к испуганному вампиру подбежал Рекс Мортус. В его руках были какие-то невзрачные цветы. - Яд! - резко бросил он. Вейлин же стал превращаться, не приходя в сознание. Его руки покрылись темно-серой шерстью, длинные когти ворошили палую листву вокруг носилок. Под губами отчетливо проступили клыки.Другие запахи, что приходят после, не лучше вони могилы - горькие травы и сладкое тошнотворное разложение, пыль сухих костей. Так пахнет смерть. И от страха зверь рычит. Из последних сил он машет когтями, не видя в красном мареве ничего. Даже раненого зверя смерти будет не так легко одолеть.
- У него в крови остался яд! - рявкнул некромант. Сангвин склонился к ране на плече, но тут же был отброшен мощным ударом когтистой лапой Вейлина. Оборотень зарычал. Некромант проворно отступил назад от беснующегося оборотня. - Нужно что-то сделать! - отчаянно крикнул Уиске. Рекс Мортус бросил на тритона острый взгляд и скомандовал: - Аодх, прижги рану. Демон, помогавший вампиру встать, вскинул голову на некроманта. Сангвин едва слышно пробормотал: - Давай. Демон стремительным движением шагнул к Вейлину. Сангвин за его спиной бессильно осел на жухлую листву. Аодх извлёк из ножен меч и прошептал что-то на латыни. На лезвии вспыхнуло алое пламя. Меч описал дугу и прижался к ране. Рык Вейлина огласил лес. Демон тут же торопливо отнял пылающий меч от раны.Плечо прожигает огонь. Напружиненное тело взвивается куда-то вверх. Несёт палёным мясом. Несёт серой. Зверь не может вытерпеть боль. Жилы натянуты до предела. Кости не выдерживают. Всё внутри плавится от боли. И нет сил. Только горячая, нестерпимо горячая боль. Красное марево перед глазами. И вкус крови на искусанных губах.
Аодх и Рекс Мортус переглянувшись, синхронно отступили от оборотня. А Уиске оторвался от дерева и так быстро, как только мог, заскользил к мечущемуся от боли Вейлину. Оборотень, зарычав, рванулся вперёд, на губах у него выступила пена. Но Уиске уже был рядом. Чудом поймав за запястья когтистые лапы, тритон запел на журчащем языке воды. Это была древняя колыбельная морских русалок. Не осталось уже тех, кто помнил эти слова. Не было больше уст, что пели эти простые и древние, как само море, песни.Вдруг разом приходят другие запахи, ощущения и вкусы. Тело обволакивает прохлада. Пахнет морской солью и водными лилиями. Лица касается нежный шёлк. И на губах сладкая влага. Слышится нежный шёпот. Голос такой, каким мог бы разговаривать бог, если бы они все не умерли. Это отгоняет боль. Это успокаивает. И зверь засыпает, свернувшись комком где-то под рёбрами.
И оборотень послушно замер и затих. А обессиленный тритон лёг рядом, прижавшись к горячему потному боку. Над ними не было солнца и неба, лишь недвижные смыкающиеся верхушки старых и больных деревьев.