Любите друг друга, чтобы ни было, и ждите, несмотря ни на что…
В коридоре одной из городских больниц собрались все, кому небезразлична судьба Дмитрия Данилова. Ряд стульев по стене у операционной занят уснувшими от ожидания Ксюшей и Светланой Александровной, укрытые куртками. По коридору, размеренными шагами, мерил пространство Владимир Алексеевич. Облокотившись на стену, наблюдал за всем этим Саша, на плече которого уже час рыдала Лиза. — Ксюш, — потрепав по плечу девушку, чтоб та проснулась, сказал Владимир. — Да, пап? Что уже закончили? — девушка посмотрела на отца. — Нет, — для них это было приговором. — Ты не можешь Лизу увести куда-нибудь, пока Дима еще в операционной? Она тут уже час плачет. — А в другом месте она плакать не будет? — Ксюш, пожалуйста, идите, погуляйте у больницы немного, поговори с ней. Может, успокоится немного? — Она во всем винит себя, — произнесла Ксюша, накидывая куртку. — А ты ей докажи, что это не из-за нее. Поговори с ней. А как что-то прояснится, я тебе позвоню, — предложил мужчина. — Попробую. Девушка поднимается и идёт к Лизе и Саше. Издалека сразу видно, что у девушки истерика. Парень уже измотан, но не может оставить брюнетку. Она не просто одноклассница. Она девушка его лучшего друга. Та, которая изменила друга в лучшую сторону. Ксюша пытается увести Лизу, но та даже не собирается никуда уходить. Голоса совсем нет. Она подавлена всем этим, поэтому в ответ лишь отрицательно мотает головой. Но Данилова не собирается сдаваться. Ксюша понимает, что если подругу не вывести из помещения больницы, то у той начнётся депрессия. Она уже на грани. Главное, чтобы она смогла сдержаться и не переступить эту грань. — Пойдем, тебе лучше подышать свежим воздухом, — Лита снова отрицательно машет головой, но Ксюша не собирается уступать ей. Данилова берет Лизу за руку и насильно поднимает, надевает на неё куртку и тащит к выходу из больницы. — Самойлов, и ты пошли с нами. Я одна с ней не справлюсь. Они выходят на улицу. Садятся на первую попавшуюся лавочку. Лита до сих пор плачет, не в силах остановится. Друзья пытаются её убедить в том, что произошло нет ни чьей вины, но девушка упряма. — Это я виновата, — в очередной раз твердит брюнетка. — Если бы не я, то все было бы хорошо. — Боже, да в чем ты виновата? — Саша не выдерживает и начинает кричать. — Может в том, что тот парень к тебе подкатил? А может в том, что Данилов потащил тебя гулять? Или же в том, что он влюбился в тебя и был готов жизнь отдать, чтобы ты жила? — Я виновата в том, что Дима связался со мной, — шепчет девушка, всё ещё плача и дрожа от холода. — У него все неприятности из-за меня! Девушка срывается с места и убегает. Друзья не собираются её догонять. Они понимают, что ей сейчас нужно побыть одной и разобраться во всём, в первую очередь, в себе.***
Две недели. Четырнадцать дней и ночей. Столько мало и одновременно много. Для неё — это вечность, а для него — миг. Ей больно, а он ничего не чувствует. Она уже не живёт, а просто существует, как овощ. Она убеждает всех верить в лучшее, а сама уже потеряла эту надежду. POV Лизы В очередной раз подхожу к стеклу, чтобы увидеть его. Прислоняюсь лбом к стеклу, и снова хочется плакать, но слёз уже нет. Тяжело принять, что я здесь, здоровая, а он там, в коме. Как же судьба жестоко с нами поступила. Один момент, который изменил всю нашу жизнь. — Лиза, — на мои плечи ложатся чьи-то руки, — иди домой. Тебе нужно отдохнуть и набраться сил. Действительно сил нет, но я не хочу домой. Я не могу жить спокойно, зная, что он здесь. Я не могу без него. Не могу оставить его и уйти. — Девочка моя, тебе действительно нужно отдохнуть, — снова слышу голос матери Димы. — Давай я тебя отвезу домой. — Нет, — шепчу я. — Я не хочу его оставлять одного. — Лиза, он знает, что ты с ним. Он чувствует твою поддержку, и борется со своим положением, — убеждает меня Светлана Александровна. — Он справится для тебя, а ты для него должна быть сильной и отдохнуть. — Не могу. — Можешь, — я оборачиваюсь. Передо мной стоит женщина с кругами под глазами. На ней сейчас простая одежда, нет никакой косметики. Она страдает так же как я. Она мать. — Ты все можешь. Ты же сильная. Не знаю почему, но соглашусь с этим. Поэтому следую за женщиной, чтобы та отвезла меня домой. Сердце разрывается на части, но я должна уехать. Мне самой нужны силы. — Давайте зайдем в церковь. — уже в машине, предлагаю я. Женщина положительно кивает в знак согласия.***
Спустя минут двадцать машина останавливается около церкви. Выходя из машины, Светлана Александровна надевает платок, купленный по дороге. Следую её примеру. Женщина мне мило улыбается. — Пойдём, — она берет меня за руку. — Поставим свечи. Говорить не хочется, поэтому лишь киваю головой. Она ведет меня ко входу в церковь. Возле ворот она крестится, я повторяю за ней. Раньше редко бывала в церкви, поэтому многого не знаю. Мы заходим в церковь. Вокруг горит множество свечей, и везде стоят иконы. Мертвая тишина пугает, но это же церковь. Здесь и должно быть тихо. Светлана Александровна отлучается и просит меня купить две свечи. Покупаю свечи и возвращаюсь на то место, где меня оставила мама Димы. Женщина уже вернулась. Рядом с ней стоит священник, и они о чём—то говорят. — Здравствуйте, — я подхожу к ним. — Вот, держите, Светлана Александровна. Женщина начинает рассказывать священнику что-то, но я ничего не слышу. Просто стою и смотрю на них. Священник так же что-то говорит и даже показывает на несколько икон, но я ничего не понимаю. Хотя понимаю, но не хочу принимать это. — Бог один на всех, и он не лишает жизни тех, кто поступил благородно, — эта фраза возвращает меня обратно. — Он испытывает ваши отношения. Если вы его действительно любите, то сможете пережить с ним всё, что для вас приготовили высшие силы. — Я его люблю, но я потеряла надежду на то, что он выкарабкается, — честно отвечаю я. — Это очень плохо. Надежда умирает последней. Вы обязаны надеяться и верить в лучшее, пока он жив, — говорит священник. — Запомните: «Каждому человеку Бог дает ровно столько испытаний, сколько он в состоянии вынести». И никак иначе. — Спасибо вам, — благодарит его мама Димы. — Скажите, а где мы можем поставить свечки за здравие? — Вот там, — он показывает столик в дальнем углу с уже зажженными свечами. — Только не перепутайте. Именно за здравие. Не хороните человека раньше времени. Уходим и идем к столику, где ставят свечи. Зажигаем и ставим. Почему-то становится немного легче. — Лишь бы ты был жив, — шепчу я настолько тихо, что вряд ли меня слышала мама Димы. Теперь это моя мечта. Лишь бы он жил, а остальное не важно. — Пойдём, я тебя отвезу домой. — спустя минут десять говорит Светлана Александровна. Может, действительно мне нужно отдохнуть?