Злодей без сказки

Escala – Sarabande

Джим смотрит на себя в отражении — злостный оскал сменяется милой улыбкой. Сейчас он — парень с соседнего дома, который безответно влюблен в свою соседку, старше его на два года. Взмах густыми ресницами, и парнишка умирает в горделивой усмешке средневекового инквизитора, который чувствует власть над душой и телом истязуемого в пытках. Секунда — большой палец стирает с нижней губы презрение, одаривая лицо изумлением, а глаза — первородным страхом. Джим — мальчишка, который бежит от старшеклассников, желающих сделать его ещё слабее. Стоп! Ваши примитивные правила в этой игре не действуют! Мориарти уничтожает маски громким смехом, возвращаясь к настоящему себе — карие глаза, не имеющие дна, темнеют, а уголки рта едва заметно опускаются вниз. Он — мрачный комедиант, играющий с судьбами. Он — опытный кукловод, дёргающий кончиками пальцев за тонкие нити. Он — гениальный актер, уверенный в том, что никогда не потеряет собственное лицо среди сотен масок. За самолюбованием Джим забывает, что не потеря страшна — разрушительны изменения. * Преступный мир всегда требовал к себе пристального внимания. Джим часто сравнивал его с непоседливым ребенком: стоит оглянуться, и последствия примут печальный оборот. Особенно для тех, кто оступился и разбил своей глупостью коленку огромного трепещущегося организма. Чтобы рана на теле, созданном из отрубленных кусков тела и мёртвой крови, затягивалась медленнее и болезненнее, мистер Мориарти устраивал показательные выступления. Механизмы работают в разы лучше, если сковать их души ледяным, обжигающим страхом за собственную, зачастую бесполезную жизнь. Бунтующих против воли Джима ловили, доставляя королю преступного мира на заброшенные станции метро и полуразвалившиеся дома — Мориарти считал, что убегающие с корабля крысы должны умирать, задыхаясь зловонием покинутого города. На этот раз крысой оказался подающий надежды киллер, сорвавший большой куш за убийство именитой английской семьи. Ирония, но этот парень решил завязать с прошлым, боясь за семью собственную — перевёз двух милых детишек и простоватую женушку на юг Ирландии. Сбежать самому не удалось. Алекс, прячущий взгляд в бетонный пол, всё понял без слов, почувствовав железную хватку Себастьяна Морана на своём исхудавшем запястье. Серые глаза, дышавшие смертью, лишь подтвердили догадку, и удар по затылку пришёлся кстати — мистер Моран подарил последнюю радость бедолаге, оставив его без сознания. Мориарти стоял в окружении пяти мужчин, одетых в тёмные костюмы. Выражения лица одинаковые, приторно-равнодушные, но глаза — предатели, и раскусить их проклятые души, сожранные страхом, совсем не сложно. Джим театрально вздохнул, звонко хлопнув в ладоши — звук, подобный взрыву, и внимание молчаливых спутников приковалось к чернеющим омутам помимо воли. Джим Мориарти начал свою речь, почти обыкновенно, если не считать уничтожающее достоинства особ фамильярное обращение между строк. Милые. Мистер Мориарти растягивал улыбку до ушей, наслаждая тем, как милые били по слуху, коротко давая понять господам, кто здесь главный. — Я знаю, я оторвал вас от дел — мошенничества и убийства стоят денег, милые, но это в последний раз. Обещаю, в самый-самый последний раз, — Джим обернулся в сторону приведённого пленника, и его лицо перекосилось в гримасе отвращения. Его не смущала тонкая струйка крови, медленно стекавшая по шее, а вот вид голодных, жаждущих крови крыс.… Немного странная экзекуция даже для Мориарти, но тонкий смысл должен дойти до черепных коробок господ в лучших костюмах, стоящих баснословных денег. Мориарти незаметно для всех подмигнул Себастьяну, а через секунду тихо, но различимо прошипел, указывая пальцем на каждого по очередности. — Никто не хочет узнать почему? Ну же, смелее! Мистер Кэролл, спросите-меня-почему-это-в-последний-раз. — Почему это в последний раз, мистер... Мориарти? — седовласый мужчина старался не думать, но горящие гневом глаза напротив и грызуны поодаль, создающие своими маленькими лапками тихий, но леденящий ужас внутри грудной клетки, заставляли думать о многом. — Потому что, мой дорогой, я больше не буду повторять свои слова подобным способом, — кисть руки небрежно обвела Алекса, в глазах которого полыхали прожитые так ничтожно дни. Голос Мориарти больше не шипел, став выше и громче. — Если вашим глупым людям взбредёт в голову идти против меня, то я начну сжигать ваши семьи живьём, а вы будете наблюдать и плакать. Плакать и наблюдать… Сыночек, не умирай… Дорогая, я отомщу.… Купайтесь во власти, обсыпайте себя деньгами, но не забывайте главного — один неверный шаг, и я уничтожу каждого одним щелчком пальца, милые. В подтверждение своих слов, Джим Мориарти дал знак Себастьяну: верный помощник и, пожалуй, единственный стоящий человек среди этой кучи дерьма, усмехнулся и снял повязку со рта киллера. Просьбы и мольбы не увенчались успехом, но заставили содрогнуться каждого из присутствующих. Даже Моран поморщился, щелкнул зажигалкой и вышел. Крысы — не его профиль. — Алекс, попрощайся с дядями и передай мой привет покойному семейству, — Джим с улыбкой помахал рукой наёмнику и открыл клетку с кишащими тварями внутри. – Не сметь отворачиваться. Приказ, не выполнить который нельзя. Иначе.… Все знали, что будет иначе. Крысы расползались по телу, обнюхивая и готовясь к смертельным укусам — множество лапок создавали приятное шуршание, и лишь крик боли заглушал их движение. Пустым взглядом Джим наблюдал за тем, как голодные твари рисовали на умирающем кровавые узоры — писк, писк, довольный писк! Внутренности мужчины сжирались с остервенением, уничтожались серой холерой, бродившей по растерзанным почкам, лёгким и всё ещё пульсирующему сердцу. Из глаз больше не капали слёзы, и крик превратился в тихое хрипение — язык и глаза показались грызунам особенно вкусной закуской. Кого-то, позади стоявшего, вывернуло наизнанку — Джим улыбнулся окровавленным глазницам и взглянул на часы. Веселое времяпровождение подходило к концу. — Придётся покинуть вечеринку, господа. Себастьян проследит, чтобы вы остались до конца, — он с презрением взглянул на их бледнеющие рожи и вышел прочь, обходя зловонные лужи рвоты. * Их встречи — всегда под покровом ночи. Джим знал толк в обоюдном удовлетворении, если это касалось игры слов или прикосновений к нежной коже. Они ограничивались словами и никогда не заходили дальше. Дурной тон, когда в мисс Стюарт были интересны не формы, которые, к слову, заслуживали внимания, а наличие интеллекта. Иногда ему хотелось произнести нечто из ряда вон выходящее, но он ограничивался довольной ухмылкой, на что она лишь кивала головой. Ради приличия. Птица в позолоченной клетке — так себя чувствовала Эллен, с долей тревоги читая очередную завуалированную смс, где понятны только несколько позиций: место и время встречи. Она остерегалась начинать разговор первой, лишь внимательно рассматривала, будто видела впервые. Пытается прочесть, думал Мориарти и закрывался от её происков взмахом ресниц. Впрочем, это не спасало положения — Эллен кожей ощущала, что Джим, точнее, мистер Мориарти, упрямо прятал за наигранным хохотом свои тайны, знать которые она и не хотела вовсе. Ему нравилось слушать её полурассказы, наблюдать за полуулыбками — вся она казалась полусобой, когда сталкивалась с ним. Всегда можно было уйти, Джим никогда не держал, но она оставалась, медленно пьянея от терпкого вина пятидесятилетней выдержки. После она будто чистила себя, окрашивая холст в тёмно-синий, отражающий её страх перед этим мужчиной. После он занимался своими делами, требующими его властной руки, оставляя в прошлом ветер, развевающий её тёмные волосы. Утром мисс Стюарт стирала его усмешки и пальцы, выбивающие такт волнам Темзы, из памяти и принималась за новую работу, сулящую стотысячные гонорары. Вечером мистер Мориарти даже не удостаивал вниманием картину в кабинете, заверяя самого себя, что вчерашнее смс лишь повод узнать обстоятельства жизни какого-то молодого художника, которого застрелили в собственном доме. Его люди. Он — инородный и чуждый, совершенно лишний. Она — другая и возвышенная, абсолютно бесполезная. Всё именно так и никак иначе, только встречи становились чаще. Бесцельные встречи, счёт которым не терял никто. * Сумерки опустились на город слишком быстро. Эллен не заметила, как за окном потемнело и прохожие стали похожи друг на друга, словно тени. Выставка картин завершилась вполне удачно: дюжина проданных работ и несколько влиятельных клиентов теперь улыбались ей вполне искренне, но всё же не забывали лишний раз показать своё положение золотыми часами, сделанными исключительно в Швейцарии. Это смешило, но поддаться собственным эмоциям, когда дело касалось бизнеса — непозволительная роскошь, и она продолжала скромно улыбаться в ответ на глупые шутки. Таковы правила мира и менять его в лучшую сторону — неблагодарный труд, особенно тогда, когда в своей жизни не можешь обрести и толику света. Толика света… Эллен усмехнулась, но горько. Последние несколько месяцев её окутывала тьма. По подсчётам, мисс Стюарт встречалась с ней шесть раз, но если говорить откровенно, то каждый день. И не только наяву. Джим Мориарти стал подобием призрака и если решал исчезнуть из её жизни, то всегда оставлял за собой право на ужасающие сны. В эти времена затишья Эллен мечтала, чтобы он позабыл о её существовании и нашёл нового слушателя своих рассказов, сотканных из плеяды событий его жизни. Странно, но имея столько информации, она не знала о Мориарти ровным счётом ничего. Его слова-дурманы обволакивали, но даже молчаливо смотря на волны, он мог завладеть вниманием. Впрочем, именно в минуты пристального наблюдения за каким-то объектом, Эллен желала сбежать и больше не возвращаться. Куда угодно, как можно дальше — вдыхать воздух рядом с ним было тяжело физически. Она терпела, зная, что ошибки всегда влекут за собой последствия, а в случае с экспрессивным, нервным и порой слишком смешливым Джимом — неминуемую смерть. Она знала, что однажды и это хрупкое терпение развалится на части, и вся правда, скрываемая ею за семью замками, выльется наружу бранью, ненавистью и болью. Душевная будет недолгой — физическая боль умело затмит ритмичное биение сердца, в котором кровавой росписью уже выведены две буквы, проклясть которые она успела сотни раз. По телу пробежала дрожь — он проник глубже дозволенного. Дождь барабанил по крышам, смывая с черепиц грязь и пыль — те исчезали в воздухе, а люди вдыхали пары, не задумываясь, что стали ещё на несколько вздохов грязнее. О таких мелочах думал лишь Джим, ноздрями впитывая туман в свои лёгкие: чище уже не стать, так почему бы не насладиться дарами природы? Они были на одной стороне, только каждый по-своему рушил человеческие жизни. Джим усмехнулся, сравнив себя с Богом, но быстро позабыл о рассеянной мысли, поняв, что его прогулка завершилась на пороге «Дежавю». Сегодня в его планы не входила встреча с мисс Стюарт. Впрочем, как и всегда. Эти встречи никогда не вписывались в планы, но упрямо происходили, оставляя угнетающую почву для размышлений. Анализ действий и поступков, способы вычисления её надобности в его насыщенной жизни сгорали пламенем от уставшего взгляда, не терявшего своей ясности. Никогда. Эллен Стюарт, настоящий профи, особенно, когда дело касается её безопасности. Маски искусственные, ей сложно их носить, поэтому, со временем, она не постеснялась показать настоящие эмоции, тихо твердившие Джиму лишь одно — проваливай. Он оценил её смелость и пропал на неопределённый срок. Всем нужно восстановить дыхание. Ему — после пронзительной чистоты, ослепляющей его мрачное естество просто своим существованием, ей же — после его похабных, размашистых шагов внутри грудной клетки. Обоим было не комфортно, но если и играть, то только по-крупному. Мориарти не признавал полумер, лишь полуулыбки. Они были ей к лицу, когда она старалась не рассмеяться от очередной шутки, возникшей ниоткуда. Лезшие в голову мысли приносили разочарование в самом себе; она проникла внутрь, оставив отпечаток помады меж рёбер. Вечер обещал быть особенным.