Escala – Palladio
Немного о Рейхенбахе
На ладони мужчины Биг-Бен — он плавится от яркого солнца, любопытно смотрящего на крышу. Джим спокоен, как никогда. План, тщательно планируемый много месяцев, обещает воплотиться в жизнь, едва Шерлок зайдёт на импровизированную сцену действий. Их последнее па, заключительный аккорд. Как долго Мориарти ждал этого дня — несколько минут, и свобода ворвётся в лёгкие, раскроет перед взором совершенно иной смысл существования. Как оставить империю, создаваемую годами? Бросить на произвол судьбы то, что собственными руками возводил так долго? Когда раньше он задавался подобными вопросами, по коже пробегал табун мурашек. А сейчас — ничего. Зияющая рана от потери больше не ноет, заполняясь мыслями о будущем, которое он выбрал сам. Мужчина усмехается самому себе — воистину ювелирная работа, где материалом послужила прогнившая душа. Мориарти не хочется прощаться с Шерлоком. Джим смеется, Джим подстрекает, но не желает расставаться со своим лучшим соперником, излечившим его от скуки. Шерлок хочет навсегда избавить себя от этого проклятия с безумно горящими глазами, темнеющими при повышении голоса. Дьявол, а не человек. Одна дорога — в пропасть. Обоим. Мужчине становится жаль, когда эмоции так очевидно читаются на лице консультирующего детектива. Господи, Шерлок, это всего лишь смерть! Поиграй с ней, я знаю, что у тебя есть запасной вариант. Или ты идиот. Разочарование пролегает в складках лба Мориарти, когда мистер Холмс наивно не допускает мысли о том, что Джим его превосходит. Ладонь, сжимающая руку, будто требует ответов, но Мориарти, наконец, находит в этом точку опоры и ощущение полёта. Шах — пистолет появляется из ниоткуда. Секунды смятения старого врага заставляют Джима улыбнуться. Бесценно. Навсегда. Мат — широко открыть рот и направить дуло. Мориарти становится интересно, так ли красиво это выглядит со стороны, как в фильмах? Гамбит — выстрел. Такая знакомая пустота. * Свинцовые тучи склонились над городом, обещая горожанам туманного Альбиона неотвратимый ливень. Правда, привыкших к пасмурной погоде людей это нисколько не пугало. Видимо, Лондон был глубоко несчастен, раз заставлял небо оплакивать его шумные улицы. Роскошный автомобиль F-класса притормозил у обочины. Мужчина в чёрном пальто громко захлопнул за собой дверцу, внимательно рассматривая вывеску картинной галереи напротив. Картинная галерея «Дежавю». Джим усмехнулся названию — тонкий юмор ювелира, прикрывающего свои тёмные дела репродукциями великих художников, был оценён по достоинству. Колокольчик на входной двери прервал размышления консультанта, оповещая о начале очередной игры. Дело о ювелире только начиналось… Шаги мужчины отражались от стен глухим эхом и поглощались развешанными в хаотичном порядке картинами. Зайдя в галерею с определённой целью, Джим не заметил, как буйство красок захватило его сознание в плен. Оказалось, что здесь присутствовали не только репродукции, но и цельные работы. Яркие мазки кроваво-алым, темно-синяя вуаль ночи, промозглая серость пустоты размашистым почерком — картины смотрели на своего единственного посетителя пронзительно. Глубже, чем он позволял. Джим едва заметно вздрогнул, когда его внимание отвлек женский голос позади. — Простите, я не услышала, как вы вошли. Совсем погрузилась в работу, — девушка улыбнулась посетителю в синем костюме, рассматривавшему её последнюю работу. Карие глаза впились в тонкую фигуру, но остановили свое рассеянное блуждание на симпатичном лице, изученном по фотографиям. Красота, как говорят, на любителя. Тёмные волосы ниже плеч, подобранные в хвост; серый свитер, джинсы и кеды. Всё в ней кричало о простоте кроме пристального взгляда карих глаз. Они будто выдавали в ней того, кого она так тщательно скрывала от всего света. Быть может, и от самой себя в частности. С этим предстояло разобраться. — Надеюсь, я не заставила вас ждать слишком долго? — О, бросьте, я чудесно провёл последние десять минут, — правой рукой Джим обвёл помещение. Хорошее начало — знакомство начало не с фальши. — Давно не видел столь завораживающих картин. В наше время разучились делать истинное искусство, доставляющее эстетическое наслаждение.… Но, видимо, вы избежали столь печальной участи. — Большинство критиков говорят, что именно в таких картинах живопись и её ценность пропадают, — она парировала заявление Джима с улыбкой. Давно ей не делали подобных комплиментов. — Эллен Стюарт. — Большинство критиков — идиоты, мисс Стюарт, — Джим театрально вздохнул, пожимая плечами. Эллен производила впечатление самодостаточной особы, которую мало волнует мнение окружающих. Джим определённо был доволен найденным ювелиром. — Джим Мориарти. Рад знакомству. Тень недоумения коснулась её лица. Джим с наслаждением наблюдал за метаморфозой Неужели, поняла? Тем временем, Эллен Стюарт усиленно пыталась вспомнить, где слышала эту фамилию ранее. — Такая знакомая фамилия… — Может, видели её в списках Королевской академии художеств. Пожертвования в фонд причисляют меня к избранным, — насмешливый тон заставил мисс Стюарт рассмеяться собственной подозрительности. — Но, к чёрту мою фамилию, мисс Стюарт. Я хотел обсудить возможность покупки репродукции «Судного дня». Ваша работа превзошла оригинал… * Когда поддельная работа Джона Мартина заняла почётное место на стене кабинета, Джим Мориарти думал о пойманной жертве, перелистывая досье десятки раз подряд. Странным образом, это ему не надоедало. Эллен Стюарт казалась злодею-консультанту редким экземпляром — неогранённый алмаз, скрывающий подлинную ценность бриллианта. В её глазах плясали тёмные огни — Джим не мог выкинуть из головы минорную ноту, приоткрывшую эту весьма занятную душу. Пока он дарил ей полет, обрамляя свободой. Художник должен творить. * Очередная ночь без сна, окрашенная в красные тона. Штрих, мазок, разлом — полотно принимало эмоции на себя, впитывало их. Переживания и опасения алые, словно текучие по венам, разрывающие сердце в безудержном биении. Ей не комфортно и странно. Привычный уклад тайной жизни больше не в безопасном коконе. Его глаза смотрели глубже оболочки — геноцид, преступление. Неловкое движение руки, и бордо расплылось безобразной лужей на полу. Плечи дрогнули — Эллен поняла.