Спокойствие

Ты просто был уверен, что не перенесёшь слёз в семье, в особенности слёз матери. Но к твоему огромному удивлению ничего этого не было. Она просто посмотрела на тебя с огромной материнской любовью, прикусила губу и крепко-крепко обняла. Ты чувствуешь запах дыма в её волосах и ещё сильнее прижимаешься. Ты ошибался. Просто ошибался. Вот что тебе нужно — семья: нежная, добрая мама и понимающий отец. В комнату вбегает Джинни, и из её рук падает кружка. Мелкие кусочки белоснежного фарфора валяются на полу, создавая великолепный контраст. Она тяжело дышит и, кажется, вот-вот задохнётся. Горячий чай обжигает ей ноги, но сестрёнка терпит, ждёт своей минутки. Ты улыбаешься ей краешками обветренных губ, и она не выдерживает, подбегает и ещё крепче матери обнимает вас двоих. Тепло объятий согревает твою израненную душу. Её рыжие волосы лезут тебе в лицо, глаза начинают слезиться от щекотки в носу. Рыжие, как у Фреда. — Ма, может пройдём в гостиную? — тихо шепчешь на ухо, и она отпускает тебя из своих объятий. Джинни радостно хватает за руку и ведёт в комнату. Руки у неё тёплые, горячие, как огонь, не такие как у Грейнджер. Вы плюхайтесь на диван, и малютка-Джинни трепетно присаживается к тебе поближе. Она теребит свои яркие, как закат над Темзой, волосы и выпаливает: — Джордж, я беременна. Дети. Они же с Гарри сами ещё дети. Ты просто уверен, что эта новость сможет отвлечь мать от горести, от потери сына. Совсем недавно вы с Фредом учили сестрёнку летать на мётлах, а вот она уже полноценная женщина. Женщина — слово слишком грубое для такой хрупкой девушки, как Джинни. Но это правда. Правда в том, что счастье в этой семье всё же будет. Будет раздаваться детский смех, плач, топот, но не будет одобрительного кивка со стороны брата или новой шутки. Фреда нет. Он не придёт и не усмехнётся твоему кислому лицу. Кислому, как лимон. — Я рад, — ты выдавливаешь из себя слова, — Думаю, это будет очень хорошая новость. Она обнимает тебя резко и начинает всхлипывать. — Знаешь, Джордж, я боюсь говорить Гарри, просто боюсь. Она шмыгает носом так по-детски умилительно. — Эй, — ты хватаешь её за плечи и «отрываешь» от себя, — Джинни, он хороший малый, Поттер поймёт. В комнату заходит мать и садится напротив тебя. Её рыжие волосы выпали из её своеобразной причёски, глаза покраснели, а губы намного дрожат. Ревела. Она всё-таки плакала. — Ма, всё хорошо, — ты улыбаешься ей сквозь боль и сжимаешь её руку. Она улыбается, и морщинки вокруг её мутных глаз радуют тебя. Она столько в своей жизни смеялась или ругалась, что сейчас тебе дико не комфортно в её молчании. Молчание в этой комнате бьётся об старые стены, разрушая всю бывшую реальность. Неужели в этом доме наступила тишина? Тишина — это магия. Неосязаемая магия сквозь время, сквозь боль. — Мама, — подала голос Джинни совсем тихо, — Мам, я беременна. Молли отпускает твою руку и резко поворачивается к дочери. В её глазах неприкрытое удивление и радость. Она приоткрыла рот от удивления. Как так получилась, что самая младшая в семье Уизли, самая первая обзаведётся семьёй? Крепкой дружной семьёй. — Господи, Джиневра! — мать выдыхает слова беспечной радости и резко обнимает дочку. Все эти женские объятия, слёзы и секреты тебя всегда особо не радовали, поэтому ты тихонько, чтобы не мешать двум счастливым женщинам, уходишь из комнаты. Опираясь на стену, оседаешь на пол. Сегодняшний день слишком переполнен эмоциями, но самое главное то, что ты понял — семье ты нужен. Нужен, как воздух в душные майские дни. Да и тебе семья просто необходима. Твоё одиночество не приносило никакого облегчения. Мысли в голове ломают мозг, а боль разрывает грудь. Хочется выдрать эту боль из груди и выкинуть, чтобы продолжить жить. Но жизни без Фреда нет. Просто не существует. Всё слишком просто, как дважды два, Фреда нет — тебя нет. Ты стоишь у пропасти. Шаг, и ты мёртв. — Рональд, ты просто невыносим. Вместо того, чтобы помочь своим родителям, ты уходишь, — крик из кухни вырывает тебя из раздумий, но ты думаешь, что не стоит в это вмешиваться, не стоит загружаться ещё одними проблемами. Проблемами твоего младшего брата. — Гермиона… — Замолчи, пожалуйста. Ты оставляешь меня одну? Ты просто уходишь спасть человечество, вместо того чтобы спасти свою семью, спасти брата, спасти меня? — последнее слово она выдыхает. В её словах неразделимая боль и страх, страх за твоего неразумного брата. Ронни — балбес. Ты закрываешь глаза и слушаешь её истеричный голос. Голос, в котором сила мира всего. На её тонкие, хрупкие плечи пала такая огромная тяжесть и ответственность. На её прелестные плечи. Ты вспоминаешь тот день, когда она рыдала у тебя на плече. Её милая белая юбка задралась высоко, оголяя стройные ноги. Чёрт! Грейнджер — сумасшедшая, раз провернула такую аферу. Ты никогда бы не подумал, что эта «ходячая энциклопедия» могла чувствовать. Кажется, могла, да так сильно, что просто задыхаешься от её чувств. — Хватит, — она начинает кричать, — Уходи, Рональд Уизли, уходи. Она выбегает из кухни, утирая слёзы, запинается о твои длинные ноги и падает на пол. Ты открываешь глаза и ухмыляешься этой весьма забавной ситуации для тебя. Она смотрит на тебя зарёванными глазами и начинает плакать ещё сильнее. О, Мерлин, только не слёзы. Эти солёные слезы, так сильно обжигающие твои душевные раны, сжимают твой мозг в стальных руках. Она лежит в твоих ногах и ревёт. Ты закрываешь глаза руками и со всей силы жмуришься. Раскачиваешься из стороны в сторону. Её всхлипы отдаются у тебя в сердце, в том самом сердце, которое сшито чёрными нитками. Нитка, пропитанная кровью, рвётся. Ты резко встаешь и поднимаешь Грейнджер. Она — кукла. Безвольная, сломанная кукла. Грейнджер всё же сломалась. Ты думал, что она выдержит. Но в который раз ты ошибся. --------- Как думайте, есть смысл продолжать или нет? И да, весьма странная глава получилась.