Что если?..

- Мама, нам надо серьезно поговорить, - осторожно начинает Мариан, садясь на веранде рядом с матерью. Лиандра, отложив клубок, смотрит на нее с нескрываемым удивлением: - Что такое вдруг случилось, что моя Мэри решила серьезно поговорить? – слабо улыбается она. - Карвер случился, - мрачно отвечает Мариан, поднимая глаза к небу. Оно голубое, как его глаза. Что-то случилось с Мэри. Как будто упав с крыши, она крепко стукнулась головой. Нет, она и раньше замечала за Карвером этот странный взгляд и другие ненормальности, но раньше ее это не волновало так… сильно. Разговаривать с матерью она хочет вовсе не о себе. - Что с мальчиком? – снова спрашивает Лиандра. К ней сбоку подходит, стуча когтями по дереву, большой серый мабари и ложится у ее ног. Женщина чуть наклоняется и почесывает у него за ушком. - Я не знаю, что с ним делать, - вздыхает Мариан. - А что с ним? - Он… ведет себя странно. Ты разве не замечала? Что-то с ним не то. Ходит весь напряженный, думает о чем-то, не ест почти и этот его взгляд… - Ну, в его возрасте, думаю, это нормально, - мягко отвечает Лиандра, - мальчик, наверное, впервые влюбился, - Мэри вздрагивает и мать бросает на нее еще один удивленный взгляд, - Я и раньше замечала… у него в деревне есть девушка. Мэнди, кажется? - Мэнди, - раздраженно повторяет Мариан, представляя в голове блядский образ этой Рейнольд. - Ну, вот в ней дело. Может быть, Карвер думает жениться, - мечтательно произносит Лиандра. Мариан встряхивает головой, как лошадь, и челка лезет ей в глаза: - Эта Мэнди, мама, она… - ей трудно сдержать ругательство, - не такая девушка. С ней гуляют половина парней из деревни. - О… - многозначительно и печально произносит Лиандра, - думаешь, дело не в ней? - Конечно, не в ней! – возмущенно шепчет Мэри себе под нос и взъерошивает волосы, - совсем не в ней, а в другом… Она замолкает, ловя еще один взгляд матери. На этот раз умиленный. - Что? - Ты так похожа с ним, когда волосы ерошишь, - улыбается Лиандра и приобнимает дочь за плечи, - какие вы у меня красивые оба. И Бетани красавица. Она больше на отца похожа, а вы… ну просто вылитые Амеллы… Мариан сидит с темным лицом. Похожи. Естественно, они ведь брат и сестра. - Мама, помнишь, была гроза? - Помню. В прошлый четверг. - Я упала с крыши, а Карвер поймал. - О, Создатель! И ты только сейчас мне говоришь! – всплеснула руками Лиандра, но Мэри не дала ей начать квохтать и резко перебила: - Он приставал ко мне. Как мужчина. Думаю, мама, он испытывает ко мне… не только братские чувства. Лиандра хмурится, потом прикрывает рот ладонью и затихает. Пес у ее ног со скулением поднимает голову, но женщина не обращает на него внимания. - Не может быть… Мэри, - едва слышно произносит она, - он приставал к тебе? Ох… А потом вдруг произносит: - Гамлен… Мариан облизывает губы: - Гамлен? - Твой дядя. Мой брат. Он был… - и Лиандра снова замолкла, качая головой. Мэри еще какое-то время сидит рядом, потом встает и уходя просит: - Поговори с ним, мам, пожалуйста. Лиандра рассеяно кивает, пораженная этой новостью. А вечером, когда Карвер возвращается из города, Мэри сидит на крыше, которую давно уже починила, и ждет криков. Их не слышно. Она спускается уже в темноте и потихоньку забираясь в свою комнату натыкается там на братца. У него глаза горят как костры в темноте, но на этот раз от гнева. - Что ты сказала маме, дрянь ты этакая? – сквозь зубы произносит он, припирая Мариан к двери, как только она ее закрывает за собой. У девушки перехватывает дыханье. Он в городе провел весь день, торговал, таскал мешки с мукой… пропах потом и пшеном. Его запах заползает к ней в ноздри и пугает, как паук. И опьяняет, как крепкий мед. Ужасно! - Я сказала все как было. Выйди вон из моей комнаты, - вкрадчиво отвечает Мэри, пытаясь сохранить достоинство. Карвер рычит от злости и ударяет кулаком об стену: - Да что было то?! Что ты себе придумала?! Мама теперь считает меня ущербным уродом, копией какого-то там извращенца дядюшки! Ты бы видела ее лицо! - А чего ты хотел? - Я? Чего ты хотела, мне интересно. Откуда у тебя вообще взялась мысль, что я… - тут Карвер прыскает от смеха, - на тебя заглядываюсь? Как я к тебе приставал-то хоть, а? - Ты смотрел… - Я смотрееел, - издевательски тянет Карвер, - ну у тебя и фантазия, дорогуша. Может, это тебе передалось извращение нашего распрекрасного дядюшки, но не думай себе ничего! Да даже если бы ты не была моей сестрой я бы и не посмотрел на тебя, дуреха! Взгляни на себя. И на меня взгляни! Мне нравятся девушки, а не пародии на мужиков, - не на шутку заводится братец, брызжа слюной от злости, - если б я действительно был извращенцем и западал на собственную сестру, то всяко выбрал бы Бет, а не тебя. Пугало огородное… - Я красивая! – не верит и скептически шипит Мэри, - и ты смотрел на меня, признайся! Поверь, уж я-то знаю, как смотрят мужчины на женщину, которую вожделеют… И чего ты так взбесился? - Вожделеют!? Вожделеют! Так. Не знаю, что ты себе придумала, - взмахивает руками Карвер, - но из-за тебя мама думает обо мне всякую гадость. Как ты это исправишь, меня не волнует, но ты это сделаешь, или я сам сброшу тебя с крыши, дура несчастная. Поняла меня?! С этим он отодвигается от нее и, дождавшись, когда она кивнет и откроет дверь, выходит порывистым шагом. Мариан закрывает за ним. В воздухе все еще стоит запах его пота, терпкий, почти невыносимый. Она сама сыграла с собой злую шутку. Она опозорила его. Унизила. И только теперь поняла, как сильно сама хочет его. Хочет, чтоб он смотрел на нее с желанием, пожирая взглядом, чтоб сжимал в руках до боли… Мальчишка с угрюмым взглядом и торчащими вихрами, рано повзрослевший. Ее младший брат! Ребенок, с которым она сидела когда-то… Как он мог привлекать ее? Как?! Как!? Это просто отвратительно и низко… и… почему эта мысль не выходит из головы?.. - Я красива… он не может этого не видеть… - качает сама себе головой Мариан. Она зажигает на ночь свечу и, раздевшись, разглядывает себя в зеркале. Пускай у нее мальчишеская прическа, но ее фигура вполне женская. Крутые бедра, плавно переходящие в тонкую талию, полная грудь с ложбинкой, которая так влечет взгляд мужчин; белая гладкая кожа, которую хочется касаться снова и снова; крупные, напряженные розовые соски, которые всегда кажутся чуть-чуть набухшими от возбуждения; темный треугольник волос внизу, между ног, и под ним влажные от желания складки и ноющее нутро. На левом бедре и на плече еще остались бледные синяки от рук Карвера, которыми он наградил ее, поймав на лету. Касаясь этих синяков, Мэри снова представляет его руки на своей коже, его губы, его дурманящий мускус, хрип его голоса. Ее на секунду словно током бьет, когда Мэри понимает – этот хрип совсем недавно появился. Голос ведь ломается! А потом, она вдруг жадно представляет, что в порыве злости, как сегодня, он берет ее грубо, стоя, входя быстрыми толчками. Она пугается этих мыслей, но заводится и млеет, и покрывало под ней намокает от похоти. В эту ночь она впервые мастурбирует, думая о своем брате. В эту ночь она впервые с шестилетнего возраста плачет, презирая саму себя.