Let me go

POV Adam       Чёрт бы его побрал! Глупый мальчишка! Я ведь просил его быть осторожным. Неужели он даже не догадывается, насколько привлекателен для окружающих? Как можно быть таким безрассудным, имея такую нежную кожу или эти немыслимо голубые глаза?! О чём он только думал, подвергая себя такой опасности?       Сейчас он без сознания. Кажется, он от души раскроил себе голову о грубый кафель... Но я не могу отнести его в лазарет, там он будет ещё более лёгкой мишенью.       Что же мне с ним делать? Я уже обработал видимые ранки. На удивление его лицо почти не пострадало. Всё также по-детски умилительно, с теми же длинными ресницами и почти мертвенно бледной кожей, только рассечённая бровь и разбитая губа выдают в невинном ангелочке упорного бойца.       Должен сказать, я удивлён его стойкостью, честно признаться, я даже не предполагал, что он обладает такой силой воли и неудержимым характером. Он всегда казался мне таким неженкой, от того я и беспокоился о его пребывании здесь, но парень вовсе не так прост как кажется. То, что я увидел в его глазах, когда мы впервые столкнулись взглядами, было не страхом и не смятением, это была отвага, совершенно не свойственная маленьким мальчикам, попадающим в тюрьму... Но Курт Хаммел полностью отличался от всех людей, что я знал ранее. Каким же чудовищем нужно быть, чтобы так подставить этого удивительного паренька? - Ммм... - еле слышный сдавленный стон вырвался из-под искусанных губ. Между русыми бровями пролегла морщинка. Курт начинал приходить в себя. Пушистые ресницы задрожали, и веки медленно поплыли вверх, выпуская аквамариновые глаза из плена темноты, и тут же сузились, столкнувшись со слишком ярким светом одинокой лампочки свисающей с потолка. - Как самочувствие? - спросил я, выдавая своё присутствие.       Щурясь и закрывая настойчивый источник света рукой, Курт попытался оглядеться. - Где я? - прохрипел он всё также тихо, чем вызвал у меня сочувственную улыбку. У Курта такой красивый мелодичный голос, но сейчас он настолько вымученный, иссушенный, усталый, что больше напоминает отзвук старой скрипучей развалины, чем мягкий юношеский голос. - Неужели ты так сильно ударился головой, что не узнаёшь «родных пинат»? - Адам? Это ты? - вновь просипел парень, пытаясь подняться с койки. Я подошёл и помог ему сесть, после чего протянул ему кружку с горячим чаем - Выпей, тебе станет полегче.       Дрожащей рукой парень взял протянутую кружку. - Он сладкий, я не пью с сахаром - сказал Курт, сделав не несколько глотков горячей жидкости. - Теперь понятно, почему ты такой тощий. Не волнуйся, сахарный диабет тебе не грозит, - усмехнулся я, хотя мог бы сделать другой чай, но у Курта было такое блаженное выражение лица после первого глотка. Что не оставалось никаких сомнений, он любит сладкое.       Курт принялся жадно осушать содержимое кружки, а мне доставляло бесконечное эстетическое удовольствие просто смотреть на него. Я никогда не встречал настолько красивых людей. Одна непослушная прядь выбилась из-под бинтов, которыми я совсем недавно старательно обматывал изрядно пострадавшую после падения на оголённый кафель голову Хаммела. И тот поспешил её заправить, бледные пальцы наткнулись на марлевую полоску, оказалось, он и не подозревал о бинтах. Про чай он, конечно, тут же забыл. - Что... Что произошло? - аккуратно ощупывая перебинтованный затылок, спрашивал парень. - Я думал, ты мне расскажешь. Ты что-нибудь помнишь?       В один момент лицо Курта изменилось до неузнаваемости, кукольные черты огрубели и приобрели непривычную взрослость, губы сомкнулись в тонкую линию, а в ясных голубых глазах легко читалась боль. Ему не нужно было отвечать на мой вопрос, стало предельно ясно, Курт всё прекрасно помнил. Я присел рядом, чтобы подбодрить, но он напрягся ещё больше, длинные пальцы нервно вцепились в кружку. Я только сейчас заметил, как дрожит юный заключённый. - Курт, тебе не о чем беспокоиться. И нечего бояться. Тем более, что ты и в самом деле можешь о себе позаботиться, - я с улыбкой похлопал его по плечу. - Что? - непонимающе уставился на меня Курт, - но я только и делал, что кричал... - Ага. А ещё ты отправил двух опасных заключённых в лазарет. Одного с выбитой челюстью, а другого со сломанным носом. Поэтому я приношу свои извинения. Я был не прав, тебе действительно не нужна нянька. В таком случае может тебе не повредит хороший друг?       Я протянул руку в надежде, что Курт пожмёт её и хоть немножко оттает. Но вместо этого он резко подался вперёд и обнял меня. Я замер шокированный, я и представить себе не мог, что "Снежная королева" способна на такие проявления чувств, не долго думая я сжал парня в объятьях. Он и впрямь состоял из одних костей! - О чём ты говоришь? Ведь это ты спас меня! Без тебя, я бы погиб. - Ты преувеличиваешь. Я всего лишь вовремя услышал твой голос.       Также внезапно Курт отстранился от меня с таким видом, будто этого порыва вообще не было. Тогда мне показалось, что это действительно была лишь моя галлюцинация. Но я всё ещё был рядом с ним, настолько близко, что мог слышать его спокойное дыхание.       Странно, но с Куртом Хаммелом меня не волновали вопросы личного пространства, он как-то резко и сразу вклинился в моё пространство, и понятие допустимой дистанции стёрлось раз и навсегда, делая Курта каким-то близким, почти родным.       С первой минуты как я его увидел, я почувствовал на себе ответственность за это нежное существо, он был таким потерянным и одиноким, что я невольно взял его под свою опеку. Теперь мне ясно, ему не нужна опека, но я хочу помогать ему, заботится о нём, спасать его, когда ему это будет нужно. Курт для меня, как младший брат, которого у меня никогда не было. - А ты в самом деле собирался... ну выстрелить тому парню в голову? - неуверенно, растягивая слова, спросил Курт. - Конечно, нет. У охраны в обойме только один настоящий патрон, остальные холостые.       Курт натянуто засмеялся. - Я ведь почти поверил тебе. У тебя было такое лицо, словно ты и впрямь мог убить человека. - Приди я чуть позже, может и смог бы... - добавляя неожиданную серьёзность голосу, возразил я,- ...но, слава Богу, я успел вовремя!       Курт подозрительно помрачнел. Его тяжёлый взгляд зародил во мне сомнение. - Я ведь успел вовремя...?       Курт ничего не ответил, он отвёл взгляд и прикрыл губы рукой. Сомнение плавно перетекало в волнение, а уже оно грозилось перетечь в панику. Я взял парня за плечи и повернул к себе лицом. - Курт, что они успели сделать?       Он всё ещё отводил взгляд, упорно отказываясь посмотреть мне в глаза. - Отпусти. В глазах шатена появился знакомый холод, а в голос незаметно проскользнули металлические нотки. Я послушался. - Прости. Но, Курт, я ведь твой друг. Ты доверяешь мне? Курт кивнул. - Тогда расскажи мне.       Курт по-прежнему не отнимал пальцев от своих губ. Повисла тишина и я подумал, что уже ничего не услышу от него, как вдруг прозвучал тихий голос: - Они... Знаешь, мой первый поцелуй... был насильственным, против моей воли, не в том месте и не с тем человеком. Но эти... Они сделали ещё хуже... - Курт.       Я догадался, что произошло. Какое бесконечное отвращение я ощутил к тем животным, что посмели надругаться над этими мягкими губами и маленьким ртом.       Курт несколько раз моргнул, пытаясь избавиться от навязчиво подступивших слёз. А затем взглянул на меня покрасневшими глазами, всё также, не отнимая ладони ото рта. - Теперь никто и никогда не станет меня целовать... - Нет, что ты! Не говори так. Я уверен, будет ещё много желающих это сделать! - Нет... - мотая головой, прошептал Курт.       В этот момент я притянул парня, позволяя ему больше не сдерживаться при мне. Я прижал его к себе так сильно, как только мог, зарывшись носом в забинтованную макушку, и почувствовал, как по худощавой фигурке пронеслась дрожь, а немые рыдания утонули в грубой ткани моей формы. Через несколько минут костлявое тело в моих руках обмякло, и я заглянул в красивое лицо парня. Реснички намокли и склеились, глаза распухли, а губы покраснели. Я стёр слёзы с гладких щёк, и вдруг поймал себя на мысли, что всматриваюсь в губы Курта дольше, чем положено.       Я всё искал в них хоть какой-то изъян, хоть одну отталкивающую деталь, но это был напрасный труд, эти губы были слишком идеальными: пухлые, мягкие, нежно-розовые, идеальная форма, притом полная симметрия! Вынеся свой вердикт совершенным губам, я вновь поднялся к глазам, а вот в них произошла какая-то резкая перемена. Веки чуть прикрыты, а взгляд потемневших глаз почти томный. Курт смотрел на меня уже как-то иначе, но проблема в том, что эта перемена пришлась мне по душе.       Тогда я вернулся к губам, и обнаружил в себе неосознанное, пугающее желание целовать эти самые идеальные губы. Колеблясь, я опять заглянул в изумрудно-синие глаза и не нашёл в них ни намёка на протест, даже наоборот я уверен, в этот момент мы думали об одном и том же. В тот момент Курт дал мне негласное разрешение сделать это. И не раздумывая больше ни секунды, я прильнул к его прелестным губам. Это был лёгкий, практически целомудренный поцелуй. За ним был другой уже более уверенный. Несмотря на мои старания, чужие губы оставались безучастны. Я отстранился. - Вот видишь! На первом поцелуе жизнь не заканчивается. Точно так же, как, быть может, и на первом минете... На этих словах Курт смутился, но я продолжал: - Ты это переживёшь. Ты сильный. Всё будет хорошо. Поцелуев будет ещё много, так же как и желающих, особенно в твоём случае... Тут Курт резко дёрнул меня за галстук, вынуждая замолчать. - Ещё раз, - тихо попросил Курт, не поднимая глаз.       Я, конечно же, без колебаний выполнил просьбу, но в этот раз, Курт начал отвечать. Я едва смог сдержать улыбку, такими умилительными были эти попытки, неловкие и неуклюжие, словно первые шаткие шаги. Медленно изучая, пробуя, движения Курта становились всё более уверенными. Теперь нас соединял привкус сладкого чая. Мы подстраивались друг под друга, соприкасались языками, иногда, будто нечаянно проскальзывая, иногда сплетая в плавном танце.       Я много раз целовался, с множеством девушек, но никогда прежде поцелуй не был таким личным, интимным и до невозможности нежным. Ещё никогда тюремная камера не казалась мне настолько тёплой и уютной, потому что она не была и не могла быть такой, но Курт Хаммел делал её такой. Только его присутствие могло сотворить это волшебство, его поцелуи, его тепло и привкус сладкого чая...       Я не мог остановиться, нежность переполняла меня, разливаясь через края, я целовал уже не только губы, щёки, подбородок, шея... Давно забытая опустевшая кружка со звоном приземлилась на пол. Этот звук не тронул ни одного из нас.       Я чувствовал, как руки Курта обнимают мою спину. Я отстранился, чтобы посмотреть в лицо Курта в надежде, что мне удалось поделиться с ним своей бесконечной нежностью. Но то, что я увидел, во много раз превосходило мои ожидания, Курт улыбался, и это было прекрасно, лучше, чем взобраться на Эверест или увидеть закат посреди океана, лучше северного сияния или звездопада. Невозможно представить ничего прекраснее этой улыбки. - Если хочешь знать, это был мой первый поцелуй с парнем. И я отдал его тебе. А ты говоришь, никто и никогда… Ты даже меня заставил засомневаться в своей ориентации. - Спасибо, - тихо произнес Курт, но я чувствовал, что это скорее я должен благодарить его за эту улыбку, за тепло, за нежность, за любовь к сладкому чаю - за всё это я так безмерно благодарен тебе, Курт. Но слово "спасибо" не вмещает и сотой доли всего того, что мне хотелось тебе сказать, поэтому я просто улыбнулся в ответ. - Я немного устал. Ты побудешь со мной, пока я не усну? - Конечно.       Кушетка была довольно узкой, и мы едва ли могли уместиться вдвоём, поэтому я сел на полу у изголовья, охраняя его сон. В этот момент и в этом месте я был по-настоящему счастлив, ведь я оберегал лучик света в кромешной тьме. С этими мыслями я и заснул. *** POV Kurt       Снова этот звук. Он напоминает сочетание сирены и школьного звонка. Этот гигантский будильник знаменует начало каждого нового дня моего тюремного заключения, хотя это даже не тюрьма...       Открываю глаза, ожидая увидеть уже привычную решётку, но вместо этого вижу светловолосый затылок. Уголки губ невольно растягиваются. Судя по всему, Адам просидел здесь всю ночь. Накатывают воспоминания вчерашнего дня, сначала жуткие, омерзительные, тошнотворные, а потом тёплые, сладкие, приятные. Целоваться приятно.       Адам поднимается и, оборачиваясь, замечает, что я уже не сплю. - Доброе утро, - блаженно потягиваясь, говорит Адам. Страшно подумать, но впервые за последние несколько недель я действительно готов с этим согласиться. - Мне нужно идти. Скоро придёт моя смена, - со вздохом произносит парень. Адам уже намеревается уйти, но я цепляю его руку, вынуждая остановиться.       Мне ещё было, что ему сказать, эта мысль зрела в моей голове довольно давно и теперь я не сомневался, Адам - человек, которому я могу доверять. Потому я говорю: - У меня есть одна просьба. - Всё что угодно, - как и ожидалось, тут же отзывается Адам, даже удивительно как быстро мне удалось узнать его настолько хорошо. - Мой отец, Бёрт Хаммел. Мне нужно узнать, как он. Помнишь, я говорил тебе, он в центральном госпитале Лаймы. Мне нужно знать, что он в порядке. Пожалуйста.       Внимательно всматриваюсь в серо-голубые глаза в надежде увидеть хотя бы ничтожный отзвук, но вместо этого я почувствовал, как мои холодные пальцы ободряюще сжимает тёплая рука Адама. Я делаю вдох и продолжаю: - Мне больше некого попросить. Ты можешь свободно передвигаться, а я нет. Только ты можешь мне помочь… Адам мягко прерывает меня: - Ты не должен просить меня о таком. Я сделаю для тебя всё что угодно. Я всё выясню. Не беспокойся ни о чём.       Меня снова тянет улыбнуться, Адам удивляет меня своей бескорыстной добротой. Он ерошит мне волосы на макушке и ещё раз доверительно сжимает мою руку, прежде чем уйти. Каким-то немыслимым образом, Адаму всегда удаётся меня приободрить.       После того как решётка со скрипом захлопнулась, оставляя меня в полном одиночестве. Тёплое чувство защищённости постепенно таяло в груди, превращаясь в тягучее ощущение тоски.       Время замедлило свой ход. Раньше одиночество никогда не тревожило меня, я привык нему, но здесь оно казалось абсолютно невыносимым. Время стало моим злейшим врагом, ожидание превратилось в пытку. Ожидание чего? Я и сам не знал чего именно. Почему-то при всём моём полностью оправданном скептицизме, я ждал хороших новостей.       Лежать на грязном матрасе и прожигать взглядом потолок уже пробовал. Занятно. Несколько раз обошёл по периметру свою уютную камеру. Маршрут не блещет разнообразием. Решётчатая дверь, грязный унитаз с не менее очаровательной ржавой раковиной, затем следующая стена, под самым потолком крошечное окошко, в которое с трудом пробивается дневной свет, дальше опять стена, у которой наблюдается моя удобная кроватка с гигантскими разводами, от каких именно жидкостей я старался не думать. Затем ещё одна стена и снова прутья решётки, вот собственно, моё путешествие началось заново. Мда... Нарезая пятнадцатый круг, у меня закружилась голова...       Главный минус одиночной камеры заключается в том, что через некоторое время, проведённое в ней, начинаешь сходить с ума...       Ещё бы! Замкнутое пространство размером с кладовку, где ты находишься постоянно, где только ты и твои мысли... А мысли, как известно, материальны... но здесь они не просто материальны! Они ощутимы, осязаемы, клубятся в голове, роем жужжащих пчёл, забирают твой кислород и твоё пространство, а взамен больно жалят тебя в самые уязвимые места. Кажется, у меня развивается клаустрофобия... Нужно как-то дожить до возвращения Адама, тогда...       Когда оказываешься взаперти наедине со своими мыслями, всплывают те, что никогда ранее не появлялись. Когда думать о будущем слишком страшно, а о прошлом совершенно бессмысленно, из тёмных уголков подсознания выползают грязные, слабые, малодушные порывы почерневшей души.       Я думал о Себастьяне. Как легко развеялись бы все мои проблемы, если бы я попросил... цена не так уж велика, всего лишь моя честь, достоинство, гордость. Нет. Даже думать об этом не хочу! Я ещё не пал так низко!       Задний карман джинсов подозрительно тянет, словно там лежит тяжёлый камень. Проверяю его и едва сдерживаю истерический смех, в кармане потрепанный листок, хранящий в себе номер телефона. Его телефона.       Откуда он у меня, я уже и не помню. Себастьян всё время пихал мне свой номер, надеясь, что рано или поздно я передумаю, ожидая… Нет, он знал. Нисколько не удивлюсь, если он и стоит за всем этим безумием. Но я ему не сдамся! Пускай у него преимущество, но я не позволю ему победить.       Рука неосознанно сжалась в кулак, а листок с цифрами оказался смят между пальцами и ладонью. Нужно выбросить его! Порвать! Сжечь! Нужно избавиться от любой возможности сломаться, нужно избавиться от соблазна сдаться... Ведь у меня есть выбор, выбор есть всегда, должен быть...       Листок я так и не выбросил, остаток дня я провёл, закопавшись в своих сомнениях и противоречиях. Наутро появился Адам. Его лицо было беспросветно мрачным, что дало мне почву для тревоги. Адам тоже нервничал, не знал, как лучше начать, от чего мне становилось только труднее сохранять спокойствие... - Курт. Твой отец... В общем, ему стало хуже. Он не приходил в сознание, но показатели ухудшаются.       Внутри что-то оборвалось и упало с гулким стуком, казалось, сердце перестало биться. Всё стихло, замерло и только руки всё никак не переставали трястись. Рука сама нашарила смятый под подушкой листок. Теперь у меня не было выбора. Он не оставил мне выбора. Бездействовать дальше нельзя. Он уже победил. *** POV Sebastian       План выполнен превосходно. Всё прошло идеально. Джефф выполнил все мои указания безупречно. Ни одного свидетеля. Курт в тюрьме. Пока что всё по плану. Тогда почему мне так паршиво? Глушу своё отвратительное настроение в стакане виски.       Прошло уже две недели, он не звонит. Почему он не звонит?! Гордость не даёт ему обратиться ко мне за помощью? А что если он вообще не позвонит? Будет гордо гнить за решёткой? Неужели ему это по силам?       Я начал всерьёз опасаться его стойкости. Что это за человек? Я не могу понять его... Неужели у него просто нет слабых мест? В какой-то момент я даже начал думать, что сломать его невозможно. Он слишком сильный. Он выдержит это.       И вот тут возникает вопрос: ради чего тогда я всё это затеял? Потратил кучу денег. Порошок не жалко, он ещё вернётся, у меня есть свои люди в полиции, но дело не в этом. Неужели всё было зря?! Курт не сломается так легко. Чёрт. Что же я натворил...       Неожиданно до слуха доносится вибрация, усиленная поверхностью дубового стола. Мобильник зашевелился по столу. Это мог быть кто угодно, но я почему-то был уверен это он. Я сжимаю покрепче стакан с виски и поднимаю телефон, номер незнакомый, без сомнений это Курт. Беру трубку и... На том конце слышится сбитое дыхание. - Алло? - ...я ...я согласен. - Что? Курт, это ты? Где ты? Что происходит? - искреннее волнение в голосе смешивается с наигранной вопросительной интонацией и получается удивительно натуральное беспокойство. В трубке снова повисло молчание. - Я думал, ты уже знаешь, где я...? - Нет, я не знаю. Где ты, твою мать?! - я начинаю терять терпение, хотя мне хорошо известно местонахождения Курта, но если уж лгать, то лгать до конца. Курт по-видимому смог совладать с собой, голос его стал невыразимо спокойным, почти равнодушным. - Я в следственном изоляторе. Меня обвиняют в наркоторговле. - Давно ты там? - Две недели. - Какого чёрта ты звонишь только сейчас?! Я сейчас же позвоню знакомому юристу, не бойся, мы вытащим тебя оттуда! - Нет, - неожиданно резко отозвался Курт. Я замолк в недоумении. Через несколько минут голос в трубке возобновился, тихий, но такой же спокойный: - Я звоню не поэтому. Я не прошу у тебя помощи или сострадания. Мой отец в больнице, он умирает. Ему срочно нужна операция. В день нашей встречи ты предложил мне сделку. Спаси моего отца, и ты получишь то, что хочешь, если ты всё ещё так этого хочешь...       Я впал в ступор. Этого я не ожидал. Он сказал это так холоднокровно и цинично, что я просто не мог поверить своим ушам. Тот ли это человек, что так легко разбрасывался громкими фразами о чести, достоинстве и строил из себя невинность? А что же теперь? Ни капли эмоций, только холодный расчёт. Я только сейчас заметил, что сжимаю стеклянный стакан почти до трещин. - Но как же я получу то, что мне причитается, если ты сядешь в тюрьму? - Уверен, ты что-нибудь придумаешь. Не имеет значения, что будет со мной. Главное, чтобы отец был жив.       Я был поражён. Даже оказавшись в безвыходной ситуации, он беспокоится не о себе.       Внезапно для себя я осознаю, что не могу позволить ему сгнить в тюрьме, не могу допустить этого. Я не смогу бросить его. И он знает об этом. Просто знает. Чувствует свое превосходство, свою силу. Что бы я ни делал, правила игры всегда диктует Курт. - Хорошо. Я сделаю всё, что в моих силах, - выдыхаю я в трубку. - Спасибо, Себ... - Оставь это. Ты знаешь, что у меня есть свои причины помогать тебе. Ты готов к последствиям? - вспомнив о своих первичных мотивах, проговорил я. - Не сомневайся, ты получишь сполна. Главное выполни, что обещал. Я сдержу слово...       Связь прервалась. Я остался в полной тишине, неосознанно продолжая прижимать телефон к уху, словно надеясь, что он вновь заговорит, но незримого собеседника больше не было поблизости. Я убрал руку с телефоном и осушил виски одним глотком. Чёрт. Он опять нарушил все мои планы. Теперь придётся играть по новым правилам, но это не значит, что я не смогу победить. Чем дальше, тем интереснее. Ты не перестаёшь меня удивлять, Курт Хаммел. ***       Себастьян, не знал, что на другом конце телефонная трубка всё ещё вжималась в фарфоровую щёку, не знал, как скрипели стиснутые зубы, лишь бы не позволить их обладателю закричать, не знал, каких усилий стоило каждое произнесённое ранее слово. Не знал, как противен Курт Хаммел был сам себе в тот момент, не знал, и какой ценой было принято его тяжелейшее решение.       Вернувшись в камеру, Курт рухнул на ещё не зажившие колени, его глаза были широко распахнуты, но он не видел ничего перед собой. Он не плакал, Адам пытался его успокоить, ничего толком не понимая. Всё было тщетно, шатен не реагировал. Он просто только что продал себя, сторговавшись в цене. Предал свои принципы и самого себя, и этого он себе не простит никогда...