Реальная жизнь

Что-то слегка пугающее есть в человеке, который знает про себя, что он нехороший человек, и плюёт на это с высокой колокольни. Лорел Гамильтон «Запретный плод»

Норману сложно было усидеть на месте во время панели, особенно после того, как он заметил скромно стоящую в стороне Даниелу, не сводящую с него своих ярких глаз, очерченных пушистыми ресницами. Она была так близко, но, судя по слегка отрешенному виду, все-таки очень далеко. Вокруг него стоял непрекращающийся гул чужих голосов, но он совершенно не обращал на весь этот шум внимания, полностью сосредоточившись на замершей за сценой девушке. Во время просмотра трейлера к новому сезону его сериала Норман даже не поднял глаз к огромному экрану, висящему за спиной. Он следил за ней: за той, которая не отрывала взгляда от творящегося на экране действа и сжимала кулачки, когда там что-то громыхало, или показывали одного из тех, ужасающих ее иногда, ходячих. Наблюдать за ней было слишком приятно, но вспоминать, что теперь она ему уже не принадлежит, слишком больно, только вот оторваться от созерцания ее стоящей невдалеке фигурки было просто невозможно. Ему задавали вопросы, а он не мог сосредоточиться, постоянно переспрашивал, прося повторить сказанное. Сидящий в паре сантиметров от него Чендлер несколько раз даже толкнул его в бок, чтобы вернуть его к зрителям, заплатившим за посещение совместной панели всего каста. И Норман даже повернул голову в сторону что-то весело болтающего Криса Хардвика, но ровно до той минуты, пока «нечаянно» снова не оглянулся на Дани, которая теперь была в объятиях его сына. Сына, которому все еще можно было ее обнимать, наслаждаясь ее обществом, которому она улыбалась, так же, как и раньше, и от прикосновений которого она не шарахалась в сторону, будто ей противно. Ерзая на стуле и мечтая быстрее отделаться от осточертевших однотипных вопросов, уже давно не блещущих даже каким-то подобием фантазии, Ридус-старший направил камеру телефона на обнимающихся Даниелу и Мингуса. Задержав на секунду дыхание, он сделал снимок, который теперь должен был стать еще одним напоминанием о том, что он потерял по собственной глупости. Еще десять минут, и всё, можно рвануть к ней, все еще продолжающей терпеливо выслушивать что-то щебечущего ей на ухо Мингуса. Можно поздороваться и попытаться даже завести разговор, ведь она всегда любила с ним обсуждать новости сериала и ходящие вокруг сюжета слухи. Он хотел поговорить с ней на любую тему, задержать рядом с собой на любое доступное им время, украв это время у своего соперника, сделать все, что угодно, только бы она увидела то, как он в ней нуждается. Но стоило ему сойти со сцены и сделать широкий шаг в ее сторону, как она отступила, увеличивая разделяющее их расстояние, даря ему извиняющуюся улыбку. Нет, она не сбежала, но и не позволила ему подойти к себе слишком близко, видимо, из-за замаячившего на горизонте Кантилльо, которому она едва-едва кивнула головой. Всего несколько минут около нее, не такой сияющей, как с ним когда-то, но все еще безумно родной и милой, и Норман готов был душу продать, только бы вернуть все на два месяца назад. Он бы поступил по-другому, он бы никуда не дел сжигающую его изнутри ревность, но он точно знал, что все было бы иначе... Никаких Сингли, никаких Кантилльо, только его семья, без важной частички, коей являлась Даниела, уже абсолютно несуществующая сейчас. Дани ушла к протянувшему ей руку Кантилльо, но Мингус остался с ним, потребовав совместный ужин без сопровождающей его на комик-коне Сесилии. И Норман даже не собирался спорить, он и сам не особо стремился к ее обществу, и был рад сыну, которого можно было использовать в качестве довольно отличного предлога для пребывания Сингли в номере отеля и для того, чтобы она ужинала без него. Показав Сесилии язык перед самым выходом из комнаты отца, в которую они забежали, чтобы переодеться, Мингус с гордо приподнятым подбородком, вышел вслед за Норманом, успевшим чуть раньше оказаться за порогом. Ему доставляло незабываемое удовольствие издеваться над теми, кто, по его мнению, не должен был находиться рядом с его любимыми людьми. Сесилия раздражала его одним своим присутствием. И пусть даже специально ничего для этого не делала или вообще просто молчала, но одно то, что она дышала где-то слишком близко, бесило подростка. Расслабиться Мингус смог, только сделав заказ, одобренный старшим Ридусом, которого Сесилия за эти несколько недель умудрилась уже затюкать употребляемой им жирной пищей, якобы вредящей его здоровью. К такому Норман не привык. Соблюдая здоровый режим питания в съемочные дни, в выходные он позволял себе чуть больше, и никто не имел права указывать ему, что есть, а что нет. Никто! Никто, кроме Даниелы, делающей это ненавязчиво, с обещаниями об исполнении ею любых его развратных желаний. И от одного лишь воспоминания об этом Норману стало очень душно в переполненном людьми помещении, где они были у всех на виду, и где вроде бы каждый был занят своим делом, но все равно косился иногда в их с сыном сторону. - Может, возьмем еду с собой и поужинаем в номере? – оценив состояние отца, вновь нацепившего на нос очки, предложил Мингус. - Нет, – замотал головой Норман. – Не хочу пока возвращаться к себе, встречаться с Сингли и выслушивать ее причитания по поводу моего отвратительно вредного бургера и жареной картошки. - Тогда ко мне? Дани мне в рюкзак и приставку положила. - В номер, снятый и оплаченный Кантилльо? – задумчиво почесал заросший подбородок Ридус-старший. Как выбрать между надоевшей и утомившей его Сесилией и укравшим у него смысл его жизни Хосе? - Хосе позволил мне брать орешки из мини-бара, – медленно водя пальцем по столу, изобразив на лице хитрое выражение, Мингус возвестил о разрешении, полученном от Кантилльо. - Орешки, говоришь? Хм... Пойдем. Почему бы и не воспользоваться разрешением Хосе и не опустошить мини-бар? Ну, подумаешь, Кантилльо потом придется заплатить чуть большую сумму, чем та, на которую он рассчитывал. Переживет... - Черт, я, кажется, телефон в номере оставил, – удрученно похлопал себя по карманам Норман, вставая со стула. – Нужно вернуться и забрать его, но я не хочу видеть жалобный взгляд Сесилии. - Я могу сбегать, – пожал плечами Мингус, протянув отцу ключ от своей комнаты. – Ты иди пока ко мне, а я сгоняю быстренько. - Только ничего не ляпни ей там и веди себя прилично, – погрозил Норман сыну, уже заранее догадываясь, что ничего хорошего из всего этого не выйдет. Ему было стыдно за свое поведение и реакцию Мингуса на присутствие в его жизни Сесилии, но она сама продолжала оставаться рядом с ним, несмотря на то, что он этого не просил и тысячу раз уже прогонял ее прочь. Это ее желание и, значит, это ее проблемы. Он ей ничего не обещал. Он в ней не нуждался. Он сам позволял ей находиться рядом, зная, что это причиняет боль Даниеле и нервирует ее. Если можно это делать ей, то почему ему нельзя? - Постараюсь, – хмыкнул Мингус, совершенно не позаботившись о том, чтобы убрать с лица озарившую его глупую ухмылку, сдающую все его намерения с головой. - Уж будь любезен, – притворно укоризненным тоном, сведя брови, порекомендовал Ридус-старший. Разбираться потом с жалобами обиженной и дующей губы Сесилиеи он не собирался. Тратить на это свое время слишком дорого для него. Взяв у отца его ключ от номера, Мингус быстрыми шагами направился по известному маршруту. Ему не терпелось показать папе, до какого он успел дойти уровня в одной из игр, в которую дома они обычно играли вместе. Поэтому стоило поторопиться и вернуть телефон его законному владельцу, пока Сингли еще что-то не натворила с ним, опять подняв не вовремя трубку. Приоткрыв дверь, Мингус осторожно заглянул в пустую на первый взгляд комнату. Вспомнив, где отец велел искать сотовый, мальчишка шагнул к комоду, стоящему у кровати, и замер, прислушавшись к исходящим из ванной комнаты звукам разговора. Сесилия с кем-то болтала по телефону, явно не зная, что помимо нее есть кто-то еще в номере, в котором Норман час назад оставил ее совершенно одну. - Нет. Он не со мной, – донесся до мальчишки пищащий, отдающий истерикой, голос девушки. – Да откуда мне знать? Эта Даниела притащила его сына с собой. И теперь он вместе с ним, бросив меня здесь, свалил на ужин, а мне пришлось заказать еду в номер. Я думала, мы пойдем на вечеринку... Мингус зажал себе рот, чтобы не произнести и звука, хотя очень хотелось ворваться к Сингли и сказать ей все, что он о ней думает. «Эта Даниела», не эта, а его, их – Даниела. Единственная девушка, когда-то позволившая ему поверить в то, что его может полюбить еще кто-то, кроме родственников. И что он может стать для женщины его отца родным ребенком, о котором она будет заботиться и волноваться. Как Сесилия смеет так говорить о ней?! - Ну и что я должна сделать? Он уже даже не позволяет прикасаться к себе, а на людях ведет себя так, словно я вообще никто. Я рассчитывала, что смогу вытеснить ее из его жизни. Что он будет выводить меня на публику, но что я имею сейчас? Практически ничего! О чем она вообще говорит? Мингус встряхнул головой и весь напрягся, обратившись полностью в слух. Что надеялась получить от отношений с его отцом начинающая модель, было понятно с самого начала, но то, что она так легко и откровенно будет об этом говорить с кем-то еще, было странным. Конечно, она, с ее актерскими способностями, вряд ли претендовала на какую-то премию, но все же... - Нет. Да. Какого хрена, Келли?! Это личное... Хотя, нет, больше он не засыпает в ответственный момент, – хохотнула Сесилия за дверью. – Он тогда был в невменяемом состоянии. Только и твердил о ней, о том, как сильно любит, и что он полный дурак. Я даже раздеть его толком не успела. Отлучившись на кухню на пять минут, я вернулась и обнаружила его, скрючившегося на краю кровати: громко храпящего и прижимающего к груди подушку. Представляешь, у него слюна текла по подбородку... Это то еще зрелище, скажу тебе. Мингус нахмурился, вслушиваясь в каждое сказанное Сингли слово. Отец не спал с ней тогда. Она ему говорила, что все было. Но теперь стало понятно, что она просто обманывала, чтобы поссорить Даниелу и Нормана. Все, о чем она думала, это только о своей собственной выгоде, но не о том, что рушит семью, мир в которой устанавливался годами. Годами доверия, которое подверглось проверке и испытанию из-за одной слишком много возомнившей о себе идиотки. - Я не знаю, Келли, долго ли еще смогу все это терпеть. Всю эту ненависть его фанатов в интернете, презрение его сына и отсутствие интереса со стороны самого Нормана. Он же никогда меня даже не защищает, просто затыкает и велит сидеть в номере. Я для него словно должна была стать бессловесной заменой Даниелы. А на что она вообще надеялась? Что сможет завоевать сердце его отца? Дура! Никчемная дура! - Единственное, что меня держит около него сейчас, это лишняя возможность засветиться перед камерами. Ведь за этот месяц я получила три предложения о работе. Меня заметили, и черный пиар, видимо, тоже пиар. Мингус еще минуту потоптался около двери, сжимая в руках свой телефон, на который ему для подтверждения стоило все же записать то, что он слышал. Но он так и не успел вовремя включить диктофон, и теперь просто прокручивал в голове все, сказанное Сесилией. Не став и дальше выслушивать ее хныканья и капризы, теперь перешедшие на тему того, что Норман ей не покупает никаких подарков, Мингус глазами отыскал аппарат отца и, подхватив его с комода, двинулся на выход. Ему необходимо было рассказать услышанное отцу. Сказать ему, что он не изменял тогда Даниеле, что они могут еще все объяснить ей, что она обязательно выслушает его и что непременно все поймет!