Дьявола нет

Была довольно сильно изменена начальная сцена. Поправлен диалог Кевина с Элис. — Мсье! — выкрикнул Франциск, ощущая, как в его горле клокочет пламя. Он быстро добежал до англичанина и присел рядом с ним на одно колено. По его скромным наблюдениям, Артур выглядел не на шутку напуганным и потрепанным. Он сидел возле большой трубы, которая тянулась с одного конца помещения в другой и как будто служила ему укрытием. Когда же он увидел рядом с собой Франциска, его бледное лицо стало белее вдвойне, а рот раскрылся, как у рыбы. — Францис… мсье Бонфуа?! Что… что вы тут делаете? Я же сказал вам… ах, чёрт с этим, немедленно пригнитесь! — он резко схватил Франциска за воротник и притянул к себе. И как раз вовремя — над их головами в жарком воздухе раздался выстрел, а за ним последовал пронзительный визг металла о металл. Это выпущенная пуля случайно задела их укрытие. Тем не менее, Франциску было достаточно и этого неприятного звука — он без лишних слов припал к полу с такой жаждой, словно тот мог укрыть его от обстрела. — Что происходит? В нас стреляют? — О. Вы весьма наблюдательны, — съехидничал Керкленд. — Интересно, что именно вас заставило подумать об этом: моя скрюченная поза или пролетевшая в паре сантиметрах от вашего затылка пуля? Франциск постарался как можно быстрее проглотить обиду, хотя ему очень хотелось сказать что-нибудь гадкое в ответ. Вместо этого он чуть приподнялся над их укрытием и попытался быстро оценить обстановку. К несчастью, он увидел только клубы пара и очертания железных бочек. Тот, кто стрелял по ним, умел неплохо прятаться. — Проклятье! Судья был почти у меня в руках, — продолжал говорить Артур, склоняя голову к своему колену. — Оставалось совсем немножечко, я уже практически дышал ему в затылок, а потом — бац! И рядом с ним уже стоит два солдата, и оба вооружены так, словно их ненаглядного босса преследовал целый чёртов легион. — А что случилось потом? — Потом… потом они вытолкали меня сюда. Вот же зараза, а? — У нас ещё есть шанс уйти от обстрела, — по лбу Франциска покатились капельки пота. — Мы не так далеко ушли от люка, и… — Даже не пытайтесь меня уговорить, — отмахнулся от его слов юноша. — Я уже сказал вам, что хочу заполучить судью, и я это сделаю! Но вот вы, — он вдруг обратил свой гневный взор на француза, — совершили ужасную глупость, не послушавшись меня! — его голос зашёл за громкий и ядовитый шёпот. — Я велел вам взять девчонок в охапку и улепётывать отсюда, не жалея ног, а что же вы сделали в итоге? Пошли за мной, хотя я вас об этом даже не просил! До чего же вы упрямый идиот! — Вот давайте воздержимся от ругательств, хорошо? — обиженно произнёс Франциск. За трубой послышалась какая-то неловкая возня, но совсем скоро помещение вновь накрыло затишье. — Я пошёл за вами только потому, что сам так захотел. — Вот об этом я и говорю, — не успокаивался англичанин. В его единственном глазу отчётливо вспыхнула ярость. Франциск понял, что сумел разозлить Керкленда по-настоящему, и это понимание заставило его немного задрожать от неведения, что же случится дальше. — Вы осёл! Глупый! Глупый француз, не способный идти на малейшие уступки! Вы только всё рушите своим геройским появлением, мсье Бонфуа! Даже мой гипноз сумели оборвать, словно это был какой-то незатейливый пустяк! Вы… вы ужасный человек! Снова раздался выстрел, и снова пуля угадила в трубу. — Прекратите уже орать на меня! — Франциск рефлекторно прикрыл голову руками. — Прошлого всё равно уже не воротить. Давайте лучше разберёмся со стрелками. — Знать бы ещё, каким образом! При мне нет даже пилки для ногтей. Тогда Франциск вынул пистолет и показал его англичанину. Обрадованный Артур уже вознамерился взять оружие в руки, как вдруг случилось ужасное: на его лице застыло очень странное, даже жуткое выражение, зрачок сузился, раскрылся рот. Керкленд пошатнулся на месте и со стоном рухнул Франциску на колени. — Мсье Керкленд! — Франциск был так изумлён увиденным, что на секунду даже успел забыть об их ссоре… ну, или как это называлось в нормальных компаниях? Лёгкой словесной перепалке? — Вы… вы как? Артур не ответил. Тогда Франциск перевернул его на спину и проверил его пульс, приложив пальцы к прохладной шее. Руки немного дрожали от волнения. Уж чего-чего, а такого исхода никто не мог предвидеть, а уж Франциск — подавно. К счастью, всё обошлось: по кончикам пальцев стукнул слабый пульс. Керкленд был жив, хотя и не совсем здоров, если судить по тому, что его кожа жалила ненормальным холодком. Тогда Франциск аккуратно (насколько это вообще было возможно в их положении) похлопал Керкленда по щеке. В ответ — ничего, кроме вымученного стона сквозь стиснутые зубы. Очень запоздало Бонфуа обратил внимание на его рубашку, которая виднелась из-под помятой изумрудной жилетки. Сквозь тонкую хлопковую ткань медленно проступали красные следы. С каждой секундой они становились всё больше, словно там — под полосатым покрывалом — распускались настоящие розовые бутоны. — Что там? Всё настолько плохо? Придя в себя от обморока, Артур одарил ошарашенного Франциска очень натянутой улыбкой. — Пожалуйста, Бонфуа, не молчите. Меня пугает ваш взгляд. Франциску нужна была пара секунд, чтобы окончательно справиться с внутренней дрожью. Это было очень странно, но даже при встрече с Элис он не испытывал таких сильных и ярких эмоций, как сейчас. Понимание того, что англичанин находился на краю гибели, сверлило его разум большим железным буром. Франциск просто не мог думать о чём-либо ещё. Не умел этого делать. Весь его разум был прикован лишь к этим проклятым алым следам на рубашке. И к этой бледной улыбке, в которой крылась вина. — Господи, — невольно проронил он. Аккуратно прикоснулся к алым бутонам и почувствовал под тканью живой пульс. — Когда…когда вы успели угадить под пулю?! — Откуда мне знать? — Артур попытался подняться с пола. Его движения были очень небрежными, размашистыми, как у пьяницы. Продолжая пристально смотреть Франциску в глаза, он попытался одной рукой заправить рубашку себе в штаны. Несколько алых капель оросили бронзовый пол. — Я даже не сразу почувствовал… да и сейчас, если честно, почти ничего не чувствую. — Да вы, видно, шутите! — не поверил ему Бонфуа. — Как такое можно не почувствовать? Да ещё и так спокойно говорить об этом, с пулей-то в брюхе! — А сейчас это так важно? Что с того, ранили меня или нет, враги-то от этого не исчезли! Давайте сюда свой чёртов пистолет! Коли я не могу их загипнотизировать, то хотя бы проделаю в их теле пару-тройку пуль. Франциск аж охрип от изумления. И это говорит ему раненный человек?! — Вы сошли с ума! — прокричал он. — Совсем голову потеряли от своих глупых затей! Неужели вам совершенно наплевать на своё здоровье?! — Если на кону стоит возможность поймать и убить ненавистного мне человека, то разумеется. А вам-то что с этого? — вдруг подозрительно прищурился англичанин. Словно только сейчас он начал догадываться о том, что что-то в их нервном диалоге шло не так. Что-то, чего априори быть не должно. — Почему? — спросил он. — Почему вы здесь, Франциск Бонфуа? После всего, что случилось… — Почём мне знать? Я уже устал задаваться вопросами, почему, да как! Устал, понимаете? Если мой разум хочет этого, то я готов пойти на уступки. Ну, а теперь, — Франциск решительно взял Керкленда под локоть и, несмотря на то, что Артур выглядел очень недовольным, поднял того с пола. — Давайте без глупостей, ладно? Доберёмся до лифта, а там уже подумаем над дальнейшими действиями. — Нет! — чуть не плача запротестовал Артур. Его руки — тонкие и бледные — упёрлись в грудь француза в желании остановить его. — Я не могу! Столько лет грезить о мести, и всё впустую?! Да ни за что в жизни! — С пулей в животе от вас всё равно мало толку. — С пулей в животе я смогу проходить в сознании ещё около часа, а больше времени мне и не нужно! Франци-иск, — простонал англичанин. — Да, чёрт бы тебя побрал, идиот, если ты сейчас же не отпустишь меня, я применю на тебе гипноз! — Валяйте, — без тени насмешки бросил Франциск. — Один раз я уже с ним справился, справлюсь и снова. Артур обессилено зарычал. Пожалуй, сейчас он был немного не в той форме, чтобы отвечать Франциску силой, да и по поводу гипноза этот белобрысый увалень был в чём-то прав. Взгляд Бонфуа был слишком серьёзный и решительный. Такого и, правда, было слишком сложно сразить простым трансом. «Но почему…? — спросил сам себя Керкленд. — Почему ты стал таким… жёстким?» — Послушайте, — сделал он последнюю и решающую попытку остановить француза. — Пожалуйста, мсье Бонфуа, умоляю вас, дайте мне десять минут. Франциск неохотно остановился. — Десять минут, — повторил англичанин, тяжело дыша. — Я расправлюсь с судьёй, и мы вместе покинем эту проклятую башню. Если бы вы только знали, через что мне пришлось пройти, дабы добраться до Парижа, вы бы не пытались меня остановить. В воздухе засвистели пули. Франциск мигом вернулся к трубе, выглянул немного из-за укрытия и произвёл два коротких выстрела в никуда. Он не рассчитывал на то, что попадёт хоть в кого-то, но очень надеялся, что внезапный ответный залп немного да припугнёт их противников. — Никак не могу понять, зачем он вам сдался, этот судья, — промолвил он, шипя от боли в руке. Совсем из-за своего дурацкого героизма он забыл о таких простых вещах, как отдача. — Зачем он вам? Кто он такой, чтобы ему уделять так много драгоценного внимания? — А вы разве не догадались? — попытался улыбнуться Артур. — Дам вам маленькую подсказочку: человек, что когда-то убил моего отца и пытался убить меня, и этот худощавый типчик со стальными глазками — одно и то же лицо. Франциск недоверчиво уставился на товарища, точно тот бредил. — Не может быть… Вы уверены…? — Если бы я не был в этом уверен, то не стал бы тратить на него время, уж поверьте мне. Опять раздались выстрелы — на этот раз, судя по всему, стреляли сразу два человека. Франциск прилёг влажной спиной к трубе и попытался затаиться. От бешеного пульса начинали болеть виски. — Послушайте, — шатаясь, Артур придвинулся ближе к французу. Под его глазом образовались нездоровые круги, а губы как будто напрочь лишились крови. — Вы что… серьёзно намереваетесь их убить? Вы? Пистолетом? — А что? — проворчал Франциск. — Предлагаете кинуться на них с голыми руками? «И правда огрубел… Стал язвить не хуже меня». — Просто я хотел предложить вам более эффективный способ избавления. Если вам интересно… — он наклонился к уху Франциска и прошептал ему свой план. Закончив, англичанин прилёг на пол и с несчастным видом посмотрел на свою заляпанную кровью ладонь. — У вас будет не много попыток, — добавил он, глубоко выдыхая тёплый воздух через рот. — Постарайтесь не промахнуться, ладно? Франциск ответил ему неуверенным кивком. Как уже было известно, стрелял он совсем не ахти. Прежде чем он сделал ещё один выстрел, до его ушей донёсся приглушённый голос одного из фениксов. — Бросайте оружие и выходите на свет! Вы окружены. Ну, да, разумеется. Франциск осторожно выглянул за край трубы и быстрым взглядом окинул помещение. Да, как Артур и предполагал, фениксы прятались за огромным железным коробом, который находился не так уж и далеко от их укрытия. В теории, Франциску могло хватить времени для того, чтобы добежать до них и при этом не попасть под пулю. К тому же, в воздухе витали белые, влажные пары, за их завесой почти любая вещь обращалась в мутный силуэт. Не дожидаясь того, когда его обнаружат, Франциск зажмурил один глаз и прицелился в длинную и извилистую синюю трубу, которая пролегала над головами противников, и внутри которой раздавалось протяжное гудение. Затем он выстрелил. Рука дёрнулась из-за сильной отдачи, зарядив костяшками пальцев по губе. Франциск со стоном приземлился обратно на пол и попытался стереть с лица кровь. — Попали? — тревожно спросил Артур. — Не знаю. Наверное. Они прислушались, но кроме тихого стона здорового вентилятора над их головами не услышали больше ничего нового. Артур чертыхнулся, а затем зарычал от боли в животе. — Дайте, я сам попробую, — он собрался было вырвать из рук Франциска пистолет, но Бонфуа отрицательно покачал головой. — Сейчас точно получится, — заверил он и снова неохотно высунул голову из укрытия. Несколько вражеских пуль чиркнуло сетчатый пол и в красном полумраке вспыхнули золотистые огоньки. Стараясь сильно не дрожать, Франциск снова направил пистолет на синюю трубу, но на сей раз его прицеливание заняло чуть больше необходимого времени. Капля пота медленно скатилась к его напряжённой линии губ. На сей раз он держал ручку пистолета обеими руками, да так крепко, что кожа на пальцах побелела и натянулась. Вот-вот его должны были обнаружить — потного, лохматого и напуганного. Направить на его напряжённый лоб красный луч и… да, лучше об этом сейчас не думать, ибо порою мысли имели противное свойство становиться явью. Франциск надавил мокрым пальцем на железный курок. Сначала он увидел, как дуло оружия вспыхнуло, словно кто-то резво чиркнул по нему спичкой, затем раздался треск, а за ним взрыв. Синяя труба лопнула чуть погодя, как воздушный шарик, и из её разорванного чёрного отверстия полились потоки белого пара. Фениксы сначала даже не поняли, что случилось, а когда догадка всё же закралась в их мозги, было слишком поздно убегать. Перед смертью они долго и вымученно кричали, катаясь по полу и пытаясь отмахнуться от всепоглощающего пара, который, казалось, умудрился быть одновременно везде. Он залезал им под одежду, витал в воздухе, ловил их последние крики, питался их дыханием. Вскоре фениксы замолкли и застыли. Их одежда побелела от мороза и засверкала при свете золотистых фонариков. Выглядело это, разумеется, чудовищно, но красиво. Очень красиво. Как только всё закончилось, Франциск отыскал в стене нужный вентиль, помеченный синим маркером, и закрутил его до самого упора. Вскоре смертоносный пар рассеялся в воздухе, оставив о себе смутное напоминание в виде белоснежных росписей на полу и мёртвых телах. — Вот и всё, — пробормотал Артур, еле-еле подымаясь на ноги и идя навстречу Франциску. Несмотря на слабость, он улыбался. — Идёмте дальше. Надеюсь, судья не ушёл слишком далеко. — Помните про десять минут, — ответил ему Бонфуа, беря парня под локоть. — Десять минут, и я вас выношу отсюда. — Да, да, конечно… Внезапно сквозь железную решётку пробился яркий свет, пахнущий огнём и серой. Внизу раздался мощный взрыв, и пол разорвало на две половинки. Франциска отшвырнуло в одну сторону, Артура в другую. Трубы заскрежетали, плавясь в жарком огне, из пробитых дыр шумно потекли струи воды и горячих паров. Всё случилось слишком быстро. Франциск не помнил, как потерял сознание, однако когда он очнулся, его голова показалась ему очень тяжелой. Перевалившись на спину, он поднял своё тело на локтях, то и дело постанывая от недовольства. Перед глазами маячили призрачные образы, и он всячески пытался мысленно собрать их в кучу. Боль глухо стучала где-то за ушами. Требовалось время, чтобы понять, почему подвал вдруг как будто разобрался на два огромных куска, и всё то, что когда-то неровно лежало на полу, быстро укатилось в пропасть. Горячая волна воздуха фонтаном брызнула из проделанной здоровой щели, пригнав с собою палитру звуков городского хаоса. Франциск попытался окликнуть Артура, но сквозь мутную пелену воздуха никак не мог его разыскать на другой стороне распиленной платформы. Он поднялся на четвереньки, ухватился за край шланга и осторожно подполз к краю. Горячий ветер ударил ему в лицо мощным потоком, едва не содрав кожу. Франциск отпрянул в сторону и старательно вытер с глаз выступившие слёзы. Когда он посмотрел на свою ладонь, то увидел мелкие капли крови. Сверху что-то лениво шевельнулось и сумело привлечь внимание француза. Мужчина медленно поднял покрасневшие из-за давления глаза, и его сердце бешено забилось под рубашкой. В двадцати дюймах над его головой раскачивался длинный драконий хвост.

***

Кевин сидел на гребне корабля, свесив ноги, и наблюдал за тем, как над огненной землей проплывают чёрные тучи вражеских кораблей. Их вереницу замыкал огромный и безумно страшный дирижабль. К счастью, пока что никто из них не пытался нападать. Интересно чего они все ждали? Особого приглашения? Не имея при себе хотя бы малейшей способности к тактическому мышлению, Кевин мог только гадать над тем, что творилось в голове у более умных стратегов. Затем он попытался измерить расстояние, которое отделяло Эйфелеву башню от кораблей. Полученный результат, мягко говоря, сильно его огорчил. Он понял, что до столкновения с врагом им осталось жить не больше десяти минут. И Кевин глубоко сомневался в том, что ему хватит этого времени, чтобы сделать хоть что-то полезное. Он окинул тоскливым взглядом сбитое крыло, которое всё ещё свисало на куске проводов, покачиваясь из стороны в сторону. Размерами эта дура превышала обыкновенный корабельный парус, страшно было даже вообразить, сколько она могла весить. Наверное, целую тонну. Глубоко вздохнув, Кевин перевалился на живот. «Ладненько, — подумал он и спустил с плеча сумку с инструментами и паяльную лампу. — Приступим». Зашвырнув верёвку к крылу, Кевин подцепил его крюком, а затем вынул из кармана штанов небольшую механическую катушку, привязал к ней другой конец верёвки и принялся неспешно наматывать её на толстый моток. Медленно согнувшись, крыло начало подниматься. Оно издавало странные звуки: хруст, лязганье металла и шорох плотной ткани, по которой яростно барабанил ночной ветер. Чем дольше Кевин наматывал верёвку на себя, тем большими толчками отдавалась пульсация в его больной руке. Иногда он вспоминал о ней, а иногда, то ли от холода, то ли от других мыслей, умудрялся напрочь забыть. — Это как оторванный хвост у ящерицы, — вслух приговаривал Кевин, когда снова почувствовал боль. Порою, он не отказывал себе в желании поговорить с мудрым человеком — то есть, с самим собой. Простые слова успокаивали его, иногда веселили, очень редко — вводили в уныние. — Поболит и заживёт. А вот если мне сейчас в задницу влетит ракета, то тогда можно будет и паниковать. В лучшем случае, останется уродливый шрам. Ох, до чего же я ненавижу шрамы! Тот, кто посчитал их чудесным украшением мужской красоты, просто нереальный болван. Прицепив катушку к гребню, Кевин натянул на руки перчатки и смело преступил к починке. — Интересно, если я даже и упаду, то далеко ли унесёт меня ветер, м? — спросил он, едва разжимая посиневшие губы. От холода немело лицо. — Буду ли я похож на птицу или скорее на обыкновенного барахтающегося идиота? Вот потеха-то будет для зевак. Глупой смерти и не придумаешь. Чёрт! Последнее слово он скорее выдавил из себя, когда зачем-то оглянулся назад и увидел здоровенный нос дирижабля, подошедшего к башне так близко, что на него можно было запрыгнуть и зацепиться. Несмотря на лютую ветреность, Кевин ощутил, как по его спине потекли капли пота. Он увидел, как скопище красных лазеров направились в его сторону. Вот они загуляли по обтекаемому корпусу корабля, тщательно изучая его, вырисовывая на нём смешные загогулины. И теперь они остановились на ирландце — все разом, словно сговорившись. — Совсем хреново, — пробормотал Кевин и сунул руки в искрящий короб с проводами, который находился у основания крыла. Он должен был успеть сделать хоть что-то. Каждая секунда могла оказаться последней. И каждый удар сердца звучал в груди, как зловещий удар колокола. При замене порванных проводов Кевин не раз чувствовал, как по его пальцам резво протекала искра тока. Иногда эта искра очень больно кусала за кожу, Кевин вскрикивал и в спешке отдирал руку от механизма. Никто не слышал его отчаянной ругани, с которой он проводил языком по ожогам, а затем вновь запускал руки в скопище макаронных проводов, сильно пахнущих палёным железом и тухлыми ракушками. Никто не видел, каким было сосредоточенным его веснушчатое лицо и как снег назойливо слепил его взор. Свидетелем его страданий было лишь безмолвное крыло, которое иногда отвечало на его действия нервным взмахом. — Так-с, — прошептал ирландец, доставая паяльную лампу. — Ещё пара штришков, и она снова должна заработать… да. Странный свист мгновенно отвлёк его от дела. Что-то в этом звуке было неприятным и даже жутким, от него по спине и плечам забегали мелкие мурашки. Кевин резко повернул голову назад. Он так и застыл на месте, держа обеими руками паяльную лампу и тараща большие глаза на то, что происходило позади него. Вражеский дирижабль больше не целился в его спину. Из чёрных обломков домов, которые всё еще имели слабую способность стоять в окружении огня, выплыло что-то паукообразное. Оно ловко уцепилось за боковую сторону раздутого фрегата и повисло на нём большим грузом. Возможно, весь этот манёвр произошёл очень быстро, однако в глазах Кевина этот красочный прыжок и мягкое приземление некоего создания на стены дирижабля длились невероятно медленно и гладко. Как будто бой происходил в аквариуме, до краёв переполненном водой. В какой-то момент даже сам Кевин ощутил себя вяло, словно его кости надули гелием. Хотя, скорее всего, так на нём сказывался культурный шок. Вдруг в полуметре от его ног прогремел взрыв, и пол покачнулся. Не сумев удержать равновесие, Кевин завалился на спину и быстро покатился вниз по гладкому корпусу корабля. Его тело постоянно принимало на себя болезненные удары, воздух нещадно лупил по лицу, разбивая губы в кровь и закладывая уши. Кевин закричал, отчаянно замахал руками, пытаясь схватиться за любой выступ, но его старания были напрасны. Пальцы скользили по железу, как мыло по раковине. Вот так дерьмо! Кто бы мог подумать, что он умрёт не от ракеты в заду, а от обычного падения? Вскоре корабль кончился, и тело ирландца рвануло камнем вниз навстречу раскалённому асфальту. Это конец. Кевин предпочёл закрыть глаза и встретить свою смерть во тьме. И не думать о Гарри. Ни при каких обстоятельствах не думать о Гарри... И тут он ощутил, как что-то мягко ухватило его сначала за краешек штанов, и чуть позже медленно, но крепко обвило живот. Падение стало постепенно замедляться, пока не прекратилось совсем. Может, он уже умер? Повернув голову чуточку влево и раскрыв слезящиеся глаза, Кевин заметил знакомую алую шевелюру. Он хотел засмеяться, но из его уст вырвалось лишь истеричное кряканье. — Скотти-и! Хоть ромбовидные, тёмно-бурые очки и скрывали зелёные глаза пирата, Кевин готов был поклясться всем на свете, что тот смотрел на него с гневом. Его губы выглядели бледными и сурово поджатыми. — Почему ты голый? — Ты спас меня! — ирландец указал окоченевшим пальцем на механические туфли, которые были на ногах Скотта. Из их подошв вырывались огненные языки. — А это… это твой корабль, да? — теперь он указал пальцем на жуткий механизм с тонкими лапками, который продолжал агрессивно нападать на вражеский флот, совершенно не страшась ответного залпа пушек. Пока что трудно было сказать, кто побеждал в этом бою. Большой дирижабль хоть и был неуклюжим, но от него продолжало неустанно веять угрозой. — Как видишь, — пробурчал Скотт, описывая дугу возле башни и возвращаясь обратно к дракону, который, казалось, смиренно дремал, сидя практически на самой вышке. — И всё же… почему ты голый? — О, это долгая история, — кокетливо махнул рукой Кевин. —  Не думаю, что она тебе интересна… кстати, а кто управляет твоим кораблём, если ты здесь? — Квартирмейстер. Бьёрн Баранья голова. Вероятно, ты о таком пирате даже не слышал. — У вашего пиратского общества что, есть некий особый пунктик по поводу фамилий? Любопытно. А ты как зовёшься среди своих ребят? Скотт Красные волосы? Скотт Злые брови? Скотт Вредный характер? Скотт скрипнул зубами. Было ясно и без слов, что этот глупый диалог раздражал его. — Бьёрн Баранья голова. А… а почему именно Баранья? У него большие кудри? — Нет… не знаю! И заткнись! Скотт резко вильнул и направился вниз, на площадь, где чёрная армия продолжала невозмутимо гнать толпу через ворота. Некоторые из солдат заметили неопознанный летающий объект, в спешке попытались прицелиться, но Скотт быстро спрятался в густом дыму, который тянулся от какого-то горящего обломка. Приземлившись за ним, он отпустил Кевина на свободу. — Эй! — Кевин обвёл взглядом порушенный асфальт, на котором стоял. Его тело слегка раскачивалось после полёта, а желудок отвечал неприятной пульсацией. — Погоди-ка… Почему мы опустились? — Ты ещё спрашиваешь? — Скотт резко сорвал с себя очки. Несмотря на грозный взгляд, его лицо выглядело очень комично — всё, помимо небольшого участка вокруг глаз и переносицы, было перепачкано в саже. Грязные волосы пирата стояли торчком, как у дикобраза, чёрные брови выглядели помято. — Да тебя в любую секунду могли убить! — Я хотел починить крыло, а Гарри… — Гарри сидит там, в кабине. У него сломаны все конечности, кроме шеи, и ты его оставил там одного! — Эй, эй, поубавь-ка обороты, братец! — Кевин медленно развёл руками. В этот момент он уже не чувствовал никакой радости на душе. Лишь едкое раздражение, которое нарастало откуда-то из нутра. — Ты вообще слышишь, что я тебе говорю? Я пытался починить крыло. — В одиночку? — Скотт издевательски усмехнулся. — А Керкленд не решился тебе помочь? — Ты об Арчи? А… Его нет на корабле. — Что? — пират недоверчиво посмотрел на брата. — Куда он ушёл? — А я знаю? Он взял твой плащ и был таков, и я понятия не имею, где он сейчас может быть! Вполне возможно, что он там! — ирландец ткнул дрожащим пальцем на Эйфелеву башню, которая стояла прямо позади них и выглядела ужасающе огромной и отвратительно костлявой. — Хм… Всё ясно. Яркая вспышка, озвученная хлопком, подобно новогоднему салюту, осветила макушки двоих братьев. Чуть позже по земле прошлась волна тёплого воздуха, смешанного с песком и дымом. Когда Скотт поднял голову, чтобы узнать, что происходит, его глаза изумлённо расширились. — Ох, нет… — хрипло выдохнул он. — Нет, нет, нет! — сорвавшись с места, он бросился в сторону флота, чиркая по асфальту железными подошвами. Кевин побежал было следом, но вдруг затормозил и тоже поднял голову. Корабль Скотта рушился под градом огненных пуль, словно хрупкая игрушка. Сначала у него отвалилась парочка лапок, затем взорвалась корма, лопнул воздушный шар. Позже на палубе загорелся рядок огней, которые переливались из красного в жёлтый, а затем в синий и зелёный. Звуки взрывов с небольшим отставанием доходили до земли. Чёрная кровь вспыхнула, как сухая спичка. Кевин даже не успел опомниться, насколько всё произошло стремительно. Он стоял на площади в груде порушенного камня, горящего дерева и листовок, его окружали запахи крови, масла, тлеющего дерева и пороха. Но всё это казалось обыкновенной мелочью на фоне трагедии, которая приключилась в небе. Крики Скотта, переполненные болью и ненавистью, доходили до его слуха лишь мелкими частями. Пират стоял на краю очередной круглой ямы, из которой тянулся серый дымок, и отчаянно рвал на себе волосы. Это уже был не тот самоуверенный Скотт, обладающий громким голосом и жестким взглядом. У кратера стоял другой человек — разбитый и злой, без оружия, друзей и родного корабля. — Моя команда… мои ребята… — он повторял эти слова снова и снова, будто надеялся, что они могут что-то изменить. Кевин ощутил сильную горечь во рту и, поджав губы, подкрался к Скотту со спины в желании утешить. Но когда он положил руку на плечо шотландца, тот не подал никаких признаков внимания. — Скотт… — Кевин хотел что-то сказать, но язык почти не слушался его. Внезапно Скотт отпрянул от его руки, как одичалый, его подошвы вспыхнули, и пират рванул в небо со скоростью стрелы. Опомнившись, ирландец закричал ему вслед: — Скотт! Подожди! А как же я?! — Найди укрытие и сиди там, пока я за тобой не вернусь! — рявкнул Скотт, вырисовывая над братом дымные спирали. — А вдруг… а вдруг ты не вернёшься? Э-эй! Скотт не удостоил Кевина внятным ответом. Вскоре его фигура окончательно затерялась в лиловом небе, в котором, будто бутоны, расплывались оранжевые взрывы. Кевин остался один на земле. И он не знал, что делать дальше. Он понимал, что сейчас разумнее было бы послушаться Скотта и отдать все силы на поиски укрытия, но разве он мог оставить Гарри одного? Да ещё в такой тяжёлый момент?! — Гнусный пират! — обиженно крикнул ирландец. — Мог бы для приличия оставить мне один летающий ботинок! Но сколько он ни кричал, сколько ни выплескивал наружу свой гнев, его вопли уходили в пустоту. Одно хорошо — после долгой брани Кевин ощутил себя значительно легче. Узел, который так болезненно стискивал его органы, вдруг ослаб. Теперь настало время для лихорадочных раздумий. — Я не могу стоять тут вечность, — сказал он себе, расхаживая по кругу. — Нужно скорее вызволять Гарри. Но как? Как?! Думай, думай, рыжий придурок! Думай! Нужно как-то добраться до… — его взгляд остановился на входе в башню, из которого медленной вереницей выползала толпа народу. Лифт неустанно то поднимался на самый верх, то опускался и выплевывал наружу десятки перепуганных и громко стонущих людей. Каждую группу обязательно сопровождал кто-то из солдат. Вояки выглядели достаточно зловеще, не удивительно, что глядя на их мрачные противогазы, некоторые люди не в силах были сдержать крики страха. Кевин поступил бы так же, будь он на их месте. Но в данный момент его интересовал на внешний вид блюстителей закона, а наличие рабочего лифта, который продолжал двигать механизм вопреки всему и вся. В голове возникла блестящая и в то же время весьма сумасшедшая идея. — Всё бы хорошо, дорогуша, — сказал он, медленно подкрадываясь к толпе. Благо, над площадью стоял такой густой смог, что не всякому удавалось разглядеть что-нибудь на расстоянии вытянутой руки, а военным в противогазах явно не было дела до какого-то недоумка, который, будучи полуголым, шёл к ним навстречу на трясущихся ногах. — Но давай подумаем здраво. Для начала, как ты собираешься обходить этих верзил? Ты не Арчи, у тебя нет таких же крутых способностей, как у него. Признайся, ты жалок и слаб. Ты даже ребёнка не обманешь. А тут целая орда чучел в чёрных плащах. Естественно, они вырубят прикладом, стоит тебе хоть пискнуть… Кевин резко остановился посреди дороги, невольно прислушиваясь в жалобные голоса парижан. Дело в том, что французского он не знал вообще, но то, что кричал этот обезумевший народ, было явно на что-то похоже… — Diable! Nous avons vu le diable! * Внезапно кто-то или что-то задело его плечо. От неожиданности, ирландец вскрикнул, не успев приложить к губам ладонь. За его спиной стоял солдат в чёрном плаще и с противогазом вместо лица. Его устрашающий вид заставил Кевина затрястись, как при лихорадке. — Pourquoi êtes-vous nu? ** — сердито спросил тип в противогазе. Кевин решил на всякий случай кивнуть, хотя не понял ни слова. Но мало ли — вдруг ему повезёт? Верзила собирался сказать что-то ещё, но вдруг остановился, выпрямился и… покачнувшись, рухнул на асфальт. — Эй, ты чего, приятель? — ирландец наклонился к грузному чёрному телу и провёл по его спине дрожащей рукой. Вскоре он почувствовал ладонью что-то влажное и тут же брезгливо одёрнул руку. — Ох, чёрт! У ворот раздались новые крики, в которых ощущался ни сколько страх, сколько угроза. Кевин быстро отпрянул от трупа и уставился остекленевшим взором вперёд — в стену из серого дыма, в котором виднелись силуэты людей. А затем эти силуэты исчезли, под звуки громких залпов, и дым раздробили пули. Кевин сделал ещё один шаг назад — на сей раз более уверенный. Его второе «я» усиленно твердило угрюмым голосом Скотта искать укрытие. Причем, срочно! Тем временем завеса прорвалась окончательно, и из неё нахлынуло море из вооружённых людей. Их возглавляла высокая смуглая женщина, чей испачканный в ржавчине плащ развивался по ветру, словно большой рваный флаг. Она окинула острым взором площадь, словно коршун во время охоты, и её губы скривились от жестокой, но довольной усмешке. Заметив впереди солдата в противогазе и с церковной эмблемой на плече, она вынули из-за спины ружьё и, даже не прицеливаясь, пальнула им прямиком во врага. Попадание было изумительным. «Видимо, это какие-то противники местного режима, — догадался Кевин. — Что ж, тогда нет смысла их опасаться… Мы ведь в одной лодке, не так ли?» — Эй! — крикнул он, махнув рукой лидерше с ружьём. — Эй, ребята! Я тут! Я за вас! Очень запоздало он понял, что размахивать рукой перед целой ордой людей, одна половина которой была с головы до пят вымазана в гуталине и фосфоре (видимо, это была часть некоего военного ритуала), а у другой на плечах блестели острые шипы, было не самой хорошей идеей. Ведь для них всех — что для Церкви, что для её противников — Кевин был простой мишенью. Лидерша повстанцев повернула в его сторону свою коротко постриженную голову, презрительно прищурилась и подняла дымящееся ружьё. Когда Кевин понял, что его надежда примкнуть хоть к какой-нибудь вражеской стороне не увенчалась успехом, он бросился наутёк. В сантиметре от его ног тут же взорвался асфальт, в воздухе заплясали песчинки. — Ладно! Хорошо, ваша взяла, братцы! Я не на вашей стороне! Я… я вообще ни на какой стороне. Я это… нейтральная сторона, вот! Но его никто не слушал. Церковь и повстанцы были слишком сильно заняты друг дружкой, чтобы обращать внимание на какого-то полуголого ирландца, орущего во всю глотку про нейтралитет. Звуки стрельбы мгновенно поглотили всю территорию под башней. Ловко обогнув священника с блестящей лысой башкой, Кевин с грохотом врезался в широкую грудь очередного жуткого солдата. Солдат издал испуганный вздох, который пройдя через множество фильтров в противогазе, обратился в тонкий свист. Пока он пытался опомниться и взять в руки арбалет, Кевин уже пробрался к лебёдке и схватился за первый попавшийся толстый трос, который тянулся наверх — почти к самому нутру храма. Пролетев три метра над землей, Кевин почувствовал сильную боль в пальцах. Словно пройдёт ещё секунда — и они сломаются, рассыплются, как песок. «Нет, этому не бывать!» — подумал ирландец и схватился за толстый шнур второй рукой. На сотом метре Кевин всё же решился опустить вниз глаза и посмотреть, что творится на земле. Может, к тому времени повстанцы и Церковь успели перебить друг друга? К несчастью, внизу царствовал чёрный смог, и Кевину удалось увидеть лишь собственные ноги, которые безмятежно болтались в воздухе, ища в нём опору. Эйфелева башня хоть и выглядела невысокой, однако Кевин поднимался уже больше двух минут. За это время его руки успели превратиться в две безжизненные льдинки. Впереди он увидел платформу, у которой собрались ещё люди. Спустя секунду — другую Кевин уже мог внимательно разглядеть каждого стоячего на платформе, увидеть сильную бледность их лиц, панику в глазах. Некоторые сидели на коленях и возбуждённо молились, остальная часть растерянно блуждала по небольшому пятачку с ограждениями и с опаской смотрела вниз. Когда трос остановился, до платформы оставалось не больше метра. Она была так близко, что Кевин вполне мог дотянуться до неё рукой. — Ничего, — пробормотал он себе под нос, перебираясь с одного висящего шнура на другой. Где-то далеко под его телом уныло завывала кабина лифта. — Сейчас они опять начнут его поднимать, трос потянется наверх, а там уж я и спрыгну… — так и получилось — не прошло и секунды, как лебедка вновь загудела, и лифт начал вырываться из объятий чёрного смога. Трос потянулся следом. На платформе его уже ожидали противогазы. Да, он именно так их и называл — «противогазы». Иногда, конечно, он заменял эту кличку на другую, к примеру, называл их: «мрачные братки» или «чёрные плащи». Но «противогазы» всё же ему нравились куда больше. Те начали тыкать в его тело пистолеты и что-то угрожающе бурчать на французском. Тихо бранясь, Кевин свалился в объятия к одному из чёрных плащей. Тот в панике замахал руками, будто забыл, для чего ему был нужен пистолет. Другой всё ещё держал Кевина на прицеле, хотя его движения выглядели деревянными и неуверенными. Кевин решительно воспользовался ситуацией и крепче обнял солдата за шею. Не в силах больше стоять на ногах, чёрный плащ рухнул, громко и яростно бранясь, а Кевин же неожиданно для самого себя обнаружил в своём теле невероятную ловкость. Сделав плавный перекат, он поднялся на ноги и взглянул в сторону второго плаща, который пытался придти в себя после увиденного. Размышлять времени уже не было, потому ирландец предпочёл полностью вложить все свои надежды в природное чутьё. Словно будучи простым наблюдателем где-то свысока, он видел, как его руки с хладнокровной решительностью отбирают из рук лежачего солдата арбалет и быстро направляют прицел на второго плаща. Далее оставалось лишь продолжать вести умелый блеф и ждать, когда враг добровольно сложит оружие на землю и примет своё поражение. Вопль скопившихся на платформе людей лишь сильнее распылял напряжённую атмосферу. В конечном итоге солдат сдался и кинул своё оружие в ноги ирландцу. Мол, твоя взяла, парень. Хоть ты и полуголый, но победа за тобой. — Вот так, — сказал Кевин, быстро обходя солдата стороной и продолжая держать его на мушке. — А теперь быстро собери всех на краю платформы и стой там. Если увижу, как твоя рука снова тянется к пистолету, проломлю болтом череп, понятненько? Противогаз озадаченно покачал головой. Видимо, в школе он учил только один язык — родной. А зря. Кевин жестом указал ему идти к краю платформы, а сам продолжил неторопливо приближаться к дверям. Остальной народ пялился на ирландца широко распахнутыми глазами. «Да уж, — подумал Кевин, отпирая носком ботинка дверь и плавно втекая в образовавшуюся щель, будто гибкий котяра. — Наверное, у меня тот ещё видок…» Затем он глянул на свои руки и чертыхнулся в сотый раз, ибо те были истерзаны верёвкой почти до самой кости. Странно, что не болели. Но что-то подсказывало Кевину, что совсем скоро боль появится… если не сейчас, то уж точно немного погодя. Внутри храма было очень прохладно и почему-то пахло сыростью. Из разбитых окон лился красный свет, который затрагивал высокие колонны, круглую арену и некоторые рядки деревянных трибун. Кое-где лежали оставленные горожанами куртки, головные уборы, книжки, трости и потрёпанные детские куклы. Судя по многочисленным засохшим алым пятнам, глубоким царапинам, грязи, кускам одежды, которые показывались на полу, люди бежали отсюда, совершенно не церемонясь друг с другом. В голых, бледных стенах звучали унылые стенания прогуливающего по арене ветерка. Кевин не сразу понял, что по его телу бежала мелкая дрожь. Он был так сильно возбуждён минувшей схваткой, что даже успел позабыть о своей частичной наготе. — Ладно! — сказал он себе в полголоса. — Возьми себя в руки, дружочек! Здесь никого нет! — с этими словами ирландец припал всем своим трясущимся телом к входной двери и передвинул на ней железный засов. — Вот-с, теперь сюда точно никто не явится без моего разрешения. Какой я молодец. Внезапно за трибунами раздалось тихое, но очень свирепое рычание. Затем цокот крохотных коготков по ровной глади белоснежного мрамора. И снова рычание, переходящее на протяжный стон. Кевин крепче ухватился похолодевшими пальцами за ручку арбалета и направил своё новое оружие в синий полумрак. Крупная солёная капля пота зависла на его переносице, не решаясь спускаться ещё ниже. — Так, кто там? Выходите по одному! — приказал он трибунам, устеленным красным свечением. Разумеется, никто к нему навстречу не вышел. Впрочем, Кевин этого и ожидал. Тогда он сделал несколько быстрых шагов вперёд, а когда оказался возле заднего ряда трибун, внимательно осмотрел их. Мало ли — вдруг враг затаился именно тут? Затем то же самое он сделал со следующим рядом. На третьем ряду эта тщательная проверка стала постепенно ему надоедать. Ведь было очевидно, что неизвестный рычал где-то дальше. Когда же он вышел на освещённую арену, то увидел перед собой огромную собаку, которая стояла к нему спиной и, опасно пригнувшись, рычала на кого-то, кто прятался от неё за колонной. Если бы Кевин не умудрился наступить каблуком ботинка на чьи-то оброненные очки, зверь бы его не заметил. Но теперь пёс навострил обрезанные уши и развернул на него свою могучую шею. Во мраке мелькнул ряд жёлтых клыков. Зацокали коготки, а рычание только усилилось. — Эй, дружочек… — попытался успокоить псину Кевин. Вообще-то у него неплохо выходило общаться с животными. Помнится, в Дублине он даже когда-то приютил в своей мастерской кошку. Но вот голодный и явно настроенный на кровавую расправу пёс совершенно не был таким, как другие звери. Он не желал идти на компромисс. — Ты, это, давай… вали отсюда, ладно? Кыш! Кевин потряс перед псом арбалетом, как будто для мохнатой твари это могло что-то значить. Пёс продолжал наступать, не спуская с Кевина яростного взгляда маленьких красных глаз. — Считаю до трёх. Но Кевину можно было и не начинать. Пёс уже рванул к нему навстречу, царапая длинными чёрными когтями пол. Ещё секунда, и Кевин мог бы запросто остаться без ноги. К счастью, ему удалось быстрее надавить на курок. Вылетевший из арбалета болт со свистом угодил собаке в шею. Пёс тут же заскулил, завертелся на месте, как юла, сходя с ума от внезапного взрыва боли. Но затем ярость победила, и животное, осклабившись, снова рвануло на Кевина, оставляя за собой кровавые следы круглых лапок. Успев приноровиться к арбалету, Кевин прицелился и выстрелил ещё раз. Животное тяжело рухнуло перед ним, не издав больше ни единого звука. — Вот так, — пробормотал дрожащим голосом ирландец, когда арену снова окутала тишина. — Вот так… я предупреждал тебя, приятель. Предупреждал же, верно? — он ткнул арбалетом в тёплую тушку. — Попробуй только шелохнуться… А затем он увидел за колонной женское лицо. Девушка тихо пискнула, побледнела и мигом снова скрылась из виду. Кевин сначала стёр с лица набежавшие капельки пота. От усталости уже ныло тело, а приключений хоть отбавляй. Через некоторое время, дав себе немного успокоиться от нахлынувшего адреналина, он всё же окликнул незнакомку. — Мисс! — крикнул, слегка охрипнув от волнения и сухости в горле. Поморщился от слабой боли в ладонях. — Вы… это… выходите уже! Пёс вас больше не тронет. Может, девица ему померещилась? Кевин готов был в это поверить. Но нет — вскоре в тени высокой колонны вновь робко показался женский силуэт. — Вы…вы не француз, верно? — неожиданно заговорила она на английском языке. Кевин затаил в изумлении дыхание. — Скорее, наполовину ирландец, — ответил он со слабой ноткой гордости. Всё же ему нравилась эта национальность. От неё веяло парами крепкого виски. Девушка прижалась плотнее к колонне, которая опускала на неё большую тень. Не трудно было догадаться, как сильно она боялась. «Вероятно нужно её успокоить… хотя кто бы меня успокоил, а?» — подумал Кевин, нервно поправляя огненную шевелюру распухшей и окровавленной рукой, которая тут же дала о себе знать после долгой тишины. Очевидно, его лицо исказила очень жуткая гримаса, ибо девушка сразу спросила его: — Вы ранены? — А? Нет… не совсем, — он почувствовал, что краснеет. — Долгая история. — А почему вы голый? Теперь он ощутил, как запылали его уши. — Это… тоже долгая история, — проворчал он, опустив арбалет к ногам. Видимо, тот был ему уже ни к чему. Девушка не выглядела такой уж враждебной, нападать она уж точно на него не собиралась. — Лучше объясните мне, что вы здесь делаете. Почему не пытаетесь спастись наравне с остальными? Девушка печально вздохнула. — Нам запретили покидать храм. — Это ещё почему? — Те, кто носит клеймо преступника, не имеют право выбираться из города до того, пока его не покинут остальные горожане. Увы, но таков закон. Мы, конечно, попытались уйти, но «они» запретили нам. Моя сестра хотела им противостоять, но её из-за этого чуть не убили. — Сестру? — Д… да, — незнакомка почти плакала — её голос дрожал от слёз. — Они ударили её, и теперь она всё никак не может придти в чувство. Я пообещала себе, что не отойду от неё ни на шаг, к тому же… где-то здесь блуждает мой жених, но я даже не знаю, в порядке ли он… А тут ещё эта сторожевая собака… О, мсье, я в отчаянии! — Вы это… только не плачьте, ладно? Позволите осмотреть вашу сестру? — полюбопытствовал Кевин. Не то, чтобы он хорошо разбирался в медицине, но отворачиваться от чужого горя было совсем не в его природе. — Я вам не причиню вреда! Я не из «этих» и мне абсолютно всё равно, какое вы там носите клеймо. Казалось, его честные слова убедили незнакомку, и она чуть подалась вперёд. — Я… хорошо… пожалуйста… осмотрите, — произнесла она. — Я хочу, чтобы она пришла в себя! Кевин быстро ринулся в ту сторону, где стояла, прислонившись к колонне, незнакомка. Себя она так и не решилась показать, а когда он подошел к ней почти вплотную, то быстро обошла колонну и продолжила наблюдать за Кевином. Её сестра лежала прямо за перевернутой лавочкой на бережно расстеленном платке. На ней была засаленная сорочка, которая почти не скрывала исхудалое тело парижанки. Её густые каштановые кудри лежали ореолом вокруг головы. Кевин склонился над телом девушки и приложил пальцы к её округлому лбу. Девушка еле заметно дышала, её черные ресницы возбужденно трепетали, но глаза всё равно оставались плотно закрытыми. — Лоб прохладный, — сказал, наконец, Керкленд, задумчиво разглядывая столь знакомые ему черты лица. — Думаю, она просто в обмороке. — Просто в обмороке? — недоверчиво спросила сестра лежачей девушки. — Как долго она ещё будет вот так лежать? — Эх, была бы рядом моя фляга, заправленная крепким виски, — скорбно вздохнул ирландец, похлопывая себя по пустым карманам обгорелых брюк. — Но, увы, ничегошеньки не осталось. Правда я обещал Гарри, что больше и капли в рот не возьму, но раз уж мне довелось пройти сквозь огонь и воду, то… Эх-эх, аж горло тянет от сухости! Может, в этом храме есть что-нибудь из спиртного? Скажем, вино? — он поднял взгляд на чёрную тень стоявшей позади него девицы. — Право, мы пьем вино, когда молимся, — ответила девушка. — Но не во время суда и — тем более — казни. Здесь, я думаю, вы ничего не найдёте. — Тогда надо… ах, чёрт! — когда в запертые двери начали громко стучаться, Кевин вскрикнул. — Простите, не хотел ругаться в храме. Но девушка пропустила его извинения мимо ушей. Она смотрела на двери, за которыми происходила какая-то шумная и опасная возня. — Пожалуйста, мсье… Сделайте что-нибудь. Кевин поспешно поднял тело преступницы с пола и закинул его на плечо. Пышные кудри противно защекотали кончик носа. Когда Кевин собрался чихнуть, до него вдруг дошло, где он мог видеть эту смуглую особу. — Та маленькая фотография, которая выпала из кармана Арчи, ну, разумеется! — воскликнул он, не сразу осознав, что говорит это вслух, да ещё и на повышенных тонах. — О чём вы толкуете, мсье? — спросила удивленно девушка, стоявшая за колонной. — Кто вы такой? — она рискнула выйти на свет и показать Кевину своё лицо. Увидев её невероятную, просто фантастическую схожесть с той особой, которая лежала на его плече без сознания, Кевин закричал. — Гром и молнии! Как?! Ваши лица! Вы похожи! — Ну, конечно, похожи, — смущённо ответила девушка, сложив руки на груди. — Мы же близняшки. А теперь, — продолжила она, внезапно посуровев, — я хочу знать, кто вы такой. — В смысле, кто я такой? — оскорбился Кевин. — Вы что-то там сказали про фотографию в кармане некоего «Арчи». Я не совсем поняла этот момент… Вы знакомы с моей сестрой? — Не я её знаю, мисс, — тут же запротестовал Кевин. В тот момент в дверях снова послышался яростный стук. Петли могли не выдержать в любой момент. — А мой брат, которого зовут Арчи… вернее, Артур. Артур Керкленд. Он как-то укладывал меня, пьяного, спать, а та фотография… э, вы чего, дорогуша? — заметив, как волнующе побелело лицо его собеседницы, Кевин не на шутку забеспокоился. Если и она надумает упасть в обморок, то Кевину будет очень не просто тащить на себе сразу два тела. — Вы сказали «Артур Керкленд»? — спросила девушка, театрально смахивая с лица вьющиеся пряди волос. За её спиной снова раздался грохот, но двери продолжали храбро сносить удары. — Вы имеете в виду худощавого господина с волшебным моноклем на глазу? — Ох, не говорите только мне, что вы… — Кевин украдкой взглянул на близняшку, которая висела на его плече и приятно щекотала кожу своими густыми тёмными волосами, а затем на её сестру, которая смотрела на него с примесью ужаса и голодного любопытства. — Так это вы были на фотографии, а не она! — Фотографии? — Ну как же! Фотография, на которой изображено ваше лицо, — Кевин попытался улыбнуться. При всей своей коммуникабельности, разговаривать с женщинами он не умел. — Эта фотография лежала в кармане моего Арчи, а ещё… ещё вы сказали, что у вас есть жених. — Верно, сказала… Он не дал девушке договорить: — Так вот оно что! — засмеялся ирландец. — Теперь я понял! Я всё понял! Ах, Арчи, ах ты коварный сукин сын! Сердцеед! Тита-ан! — Мне кажется, я немного запуталась в ваших рассуждениях, мсье. — А я вот нет, я не запутался! Я понял всё от и до! За стенами храма раздался выстрел, словно кто-то стрелял из огромной пушки. — Нам надо бежать отсюда! — устало посоветовала ему девушка, которой уже явно не было дела до того, кто что понял. — Если они найдут нас, то лишат жизни. Они не станут с нами церемониться, мсье! — Понял. Тут есть чёрный ход? — Есть, но я не знаю даже… — Тогда бежим туда! — морщась от тупой боли в ладонях, Кевин побежал следом за незнакомкой, которая привела его к другим дверям. В отличие от парадных, эти были намного уже, и за ними колыхались атласные шторы. Он обратил внимание на то, что девушка очень неохотно опиралась на забинтованную ногу, как будто та причиняла ей боль. — Кстати, забыл спросить, как вас зовут? — Элис. — Элис… Элис… — Кевин поморщился. — Элис?! Девушка ничего не сказала в ответ. Она быстро и отважно прошла через атласные шторы и вскрикнула, притормозив возле грубого обрыва, который перекрывал им весь путь к отступлению. Большую часть коридора как будто вырвали здоровым ковшом и унесли куда-то в неизвестном направлении. Из грубо пробитой в стене дыры можно было увидеть облака смога, которые робко обволакивали пышными лапками крыши соседских зданий. Увидев то, что ожидало их впереди, Кевин громко простонал. — Что нам делать?! — закричала Элис, отчаянно цепляясь пальцами за складки штор, словно те могли защитить её от грубых порывов ветра. — Нас поймают и убьют! В ответ Кевин внимательно проследил за длинным красным ковром, который, возможно, когда-то выглядел очень роскошно и дорого, а теперь же был похож на истоптанную и истерзанную следами от пуль тряпку. Сильный ночной ветер гонял по коридору цветные осколки от разбитых витражей. Взгляд остановился на белой статуе, изображавшей женщину в длинном балахоне, державшей в руках чашу. В принципе, если не считать отсутствие правой руки сильной помехой, то статуя выглядела целёхонькой. Бережно положив сестру Элис возле дверей, ирландец с решимостью направился к статуе. — Что вы собираетесь делать, мсье? — громко поинтересовалась Элис. Ничего не говоря, Кевин прислонился плечом к мраморному изваянию и, поднатужившись, попытался сдвинуть его с места. К счастью, удача была на его стороне — статуя начала сдвигаться с места. Если бы не боязнь попасться в лапы солдатам, Кевин бы не стал так сильно усердствовать. Его лоб заблестел от пота, зубы упрямо заскрежетали, а на шее вздулись синие вены. Оказавшись на краю дыры, он раскачал статую до такой степени, чтобы та рухнула поперёк оврага, обратившись в некое подобие моста. Когда всё было готово, Кевин устало покачнулся на месте. Не ожидал он, что так скоро начнёт терять связь со своим телом. Ещё бы чуть-чуть, и он бы сорвался в пропасть, но Элис вовремя сумела схватить его за локоть и удержать на месте. Несмотря на то, что у неё от страха подрагивали губы, у неё была хорошая хватка. Она-то и вдохновила Кевина идти дальше. Закинув тело девушки, что была без сознания, к себе на плечо, Кевин чуть тряхнул ею, и уже затем последовал за её сестрой, которая уже храбро балансировала на мосту с вытянутыми руками. После нелёгкой переправы они снова перешли на бег, хотя их неловкое ковыляние очень сложно было назвать именно «бегом». Элис тяжело хромала впереди, периодически заваливаясь на гобелены и охая от боли, а Кевин неумолимо следовал за ней, устало согнув спину от большой ноши. — Вы знаете, куда мы бежим? — не удержался от вопроса ирландец. Иногда ему удавалось заглядывать в разбитые окна и видеть за ними огненное марево, и увиденное продолжало каждый раз, как в первый, приводить его в ужас. — Здесь есть служебный лифт, — задыхаясь, объяснила ему Элис. Каштановые волосы прилипали к её влажным от пота плечам. — Нас привозили из темницы именно на нём! Молю Бога, чтобы он работал, иначе я не знаю, как нам выбраться отсюда, не сталкиваясь с солдатами судьи! — Так это солдаты судьи? — удивился Кевин. — Однако крутой у вас судья. — Может быть, и крутой, но жестокости ему явно не занимать, — промолвила Элис. — Он сбежал из зала сразу же, как только появилась такая возможность. Даже о судьбе митрополита не позаботился… Да и его люди… Ах, — она поспешно смахнула с глаз выступившие слёзы. — Вообще он был хорошим человеком. — Кто, судья?! — Митрополит! Знаете, когда он был ещё молодым, он умел совершать хорошие вещи. А ежели ему доводилось ошибаться в своих решениях, он принимал свою ошибку с достоинством и даже с улыбкой. Наверное, он думал, что при смерти с ним будет прощаться вся Франция, что заиграет красивая музыка в его честь, а в небо запустят череду красивых салютов, и его бренное тело пронесут по главной улице Парижа в красивом хрустальном гробу… но, увы, нет, — выдохнула в конце Элис. — Реальность оказалась гораздо суровее и жёстче. Он умер быстро и незаметно. В самой гуще безумной толпы. Кевин не знал, что на это ответить, поэтому просто досадливо покачал головой. — А мой брат… — проговорил он чуть погодя. — Как вы с ним познакомились? — Ваш брат? — Элис непонимающе нахмурила брови. — Ну, да. Артур Керкленд. Девушка развернулась к Кевину, да так резко, что случайно хлестнула его волосами по лицу. Но ирландец не успел возмутиться, он увидел перед собой пару янтарных глаз, которая смотрела на него с жутковатым холодком. — Этот ужасный человек… — промолвили её губы. — Это чудовище ваш б-брат… Разве это возможно? Кевин попытался пожать плечами. — Возможно, ещё как, — ухмыльнулся он, мечтательно уставившись в потолок. — Хотя я и сам периодически удивляюсь нашему родству. А, собственно, почему вы так его назвали? Вы с ним… — Кевин попытался придумать слово, которое бы могло охарактеризовать влюблённую пару в период очень непростых отношений. — В ссоре? — В ссоре? — Элис позволила себе холодно ухмыльнуться. — Да он мне всю жизнь испортил! — Что, прямо-таки всю? — не поверил своим ушам мужчина. — Вы уверены, что мы говорим об одном и том же человеке? — Юноша с моноклем на глазу? — Ну, да… — Значит, об одном и том же! Кевин окончательно почувствовал себя не в своей тарелке. Ему совершенно не нравилось быть в центре чего-то такого масштабного и значимого, чего он не понимал. — Я знаю Арчи с самого рождения, — начал он издалека. — И… да, местами он ведёт себя, как редкостная сволочь, которую иногда очень хочется задушить, но в целом он неплохой парень. Он просто немного... с приветом. — Ах, вот как! Ну-ну, — Элис сердито указала пальцем на двери, огороженные большой решёткой. — Так или иначе, не вижу надобности сейчас вас переубеждать. Давайте попробуем сосредоточиться на побеге, хорошо? Разыскав в стене рычаг, девушка схватилась за него обеими руками и в итоге бессильно повисла на нём. Кевин решил придти к ней на выручку: — Позвольте вам помочь. Я ведь механик всё же. Ну, по профессии… У меня даже справка есть! Но к несчастью его хвастовство не привело ни к чему хорошему. После коротких дёрганий рычага, тот вдруг развалился прямо в руке ирландца. Когда Элис увидела результаты его трудов, её глаза расширились. — Ох, Боже, Боже! — вскрикнула она, вдруг свалившись на колени перед ирландцем. Кевин же, не зная, что делать и как быть, бросил остатки рычага на пол и тоже присел перед Элис на колени. Никогда он ещё не чувствовал себя так глупо, как сейчас. — Простите…я…гм, не хотел этого, — сказал он с искренней горечью в голосе. — Вы… вы простите меня? Внезапно на его груди раздался хрипловатые кашель. Кевин готов был закричать от страха, но вовремя вспомнил о том, что на его плече всё это время лежало тело девушки. Он быстро опустил её на пол и бережно подложил под её голову свою широкую и горячую ладонь. — Ах, Кьяра! — Элис мгновенно повеселела и кинулась обнимать-целовать сестру. — Я так боялась, что ты никогда не очнёшься! Я всё звала тебя, звала, а ты… Пробормотав что-то невнятное в ответ, Кьяра попыталась отмахнуться от приставаний сестры. Сначала она поморщилась от гудящей боли в виске, а затем её ещё помутневший после сна взор уставился на ирландца. Скользнул по его копне рыжих волос, потом по перепачканному в чёрной саже улыбчивому лицу, по красному следу от ожога, который большим и неровным пятном делил его худощавое и нескладное тело на красное и белое. — Боже мой, а ты ещё что такое? — в ужасе спросила она.