***
Франциск не всегда верил в судьбу, но достаточно часто прислушивался к своему внутреннему «я». Он с сомнением поглядывал на звёзды и иногда даже позволял себе смеяться над отчаянными попытками Элис узреть будущее в некоторых ярких созвездиях. Гадания тоже вызывали вопросы, которые обычно пробуждали в гадалках и прочих особенных людей лютое отвращение. Но своему чутью он доверял, и доверял весьма охотно. Если вдруг его подсознание решило отправиться в определенное место и в определенное время, то Франциск охотно это делал и даже не пытался узнать, зачем. Он просто верил в то, что иначе поступать нельзя. Так и случилось и на этот раз — когда нечто, очень смутно походившее на «внутренний голос», осторожно посоветовало ему навестить квартиру Кьяры, Франциск не стал задаваться лишними вопросами, типа «зачем?» и «почему именно сейчас?», он уже направлялся в прихожую за своим любимым пальто. К счастью, Кьяра жила не так уж и далеко, а если быть точнее — всего-то одним кварталом на север, и потому Франциск даже отчасти обрадовался предстоящей прогулке. Так или иначе, ему все равно был необходим воздух, ибо заточение в четырёх стенах приводило лишь к головной боли и постепенному безумству. Оказавшись за пределами квартиры, Франциск вскоре и правда почувствовал облегчение на душе, которое отчасти успело его насторожить. Ведь минуту назад ему пришлось поднять с пола письмо, которое, очевидно, залетело сквозь маленькую дверную щель и пролежало на пыльном ковре несколько дней. Письмо оказалось, так сказать, не самым приятным вестником из мира людей, но Франциск почему-то совершенно не испытывал по отношению к этому куску бумаги хоть какое-то чувство. В обычное время его бы охватил испуг, ведь на бумаге острым почерком был выцарапан приказ об увольнении с работы из-за «отсутствия работника без каких-либо объяснений». Теперь же ему было совершенно наплевать, как и на босса. Теперь он шёл в сторону дома Кьяры гораздо увереннее, чем раньше, потому что отныне у него совершенно точно не было никакого выбора. Ее дом был похож на небольшую и кирпичную коробку с россыпью чёрных окон. Это место выглядело настолько дурно, что многие прохожие старательно обходили его стороной. Здесь находилось всего несколько квартир, в которых вроде бы даже жили какие-то люди, но Франциск знал об их существовании ровно столько же, сколько и саму историю этого несчастного дома. Отличить квартиру Кьяры Варгас от остальных оказалось очень просто — её дверь была опечатана ярко-красной лентой. В природе существовало несколько разновидностей таких лент — а если говорить точнее, ровно три. Белая, красная и чёрная. Обычно ими Инквизиция помечала расследуемое место. Если комнату опечатывали белой лентой, то служители закона и церкви не видели в этом месте ничего сверхъестественного. По истечению их работы, в комнату могли войти посторонние лица. Если лента оказывалась красной, то это значило, что в комнате явно присутствовал злой дух, однако даже опытные верующие не могли точно сказать, что это было за существо и насколько сильно его следовало опасаться. Людям запрещалось заходить на место расследования и трогать что-то руками. О чёрных лентах никто старался не заикаться. Чёрными лентами пользовались так редко, что даже этот факт заставлял людей дрожать от страха. Если говорить уж вкратце, то наличие этой ленты сулило нечто ужасное и невообразимое. Честно сказать, даже Франциск, имея небольшие скептические взгляды на такие вещи, были искренне рад увидеть на двери Кьяры именно красную ленту, а не чёрную. Но вот незадача — лента свисала с деревянной поверхности длинными и грубо оборванными клоками. Складывалось стойкое ощущение, что здесь уже кто-то побывал. И этот кто-то явно был не Инквизицией. Тем не менее, кое-как преодолев в себе ледяной всплеск трусости, Франциск опустил пальцы на дверную ручку и рывком распахнул дверь в квартиру. Как он и ожидал, внутри было холодно, как на улице. Все окна в гостиной и на кухне были открыты нараспашку, и белоснежные дешёвые шторы вздымались над полом, будто шайка приведений. Помимо этого, что в гостиной, что в спальне, всюду были разбросаны вещи: по полу блуждали скомканные листы, в углах валялись одежда и обувь, кровать и вовсе лежала посреди спальни перевёрнутая, и над ней витал белый пух. Казалось, словно Инквизиция не просто проверяла эту квартиру на наличие весомых улик в виде сатанинских книг или писем сомнительного содержания, но попутно пыталась ещё и уничтожить всё, что просто попадалось ей под руку. Вплоть до простых табуреток. «Скорее всего, они ничего не нашли, — подумал Франциск аккуратно перешагивая горки мусора. — Иначе мне не понять этой ярости, с которой они взялись всё уничтожать…» На рабочем столе, что и следовало ожидать, тоже творился приличный хаос. В груде мусора сложно было найти что-то определенное. Франциск подошел к нему лишь для того, чтобы полюбоваться этим безобразием вблизи. В душе-то он давно понимал, что раз Инквизиция ничего не смогла тут разыскать, то и он вряд ли разыщет. Странно лишь, что они опечатали дверь красной лентой. «Может, они хотят сюда еще раз вернуться?» — подумал Франциск, расталкивая оледеневшими руками клоки старых писем и газет. Кьяра Варгас была очень странной девицей. Верующие бы назвали её одержимой, если бы они были с ней знакомы также, как и Франциск. В её взгляде всегда читалась какая-то странная необъяснимая злость. Она стреляла этой злостью во всё, что её окружало. В людей, в животных, в машины, плакаты… Если бы у Франциска когда-нибудь спросили, что он думает о сестре своей возлюбленной, он бы никогда не смог дать однозначного ответа. Но одно он знал совершенно точно — он боялся Кьяру каждой клеточкой своей кожи и боялся даже теперь, когда Кьяра была далеко и физически не была способна причинить ему вред. Внезапно позади него раздался тихий шорох. В следующий момент Франциск заметил в зеркале отражение незнакомки, которая крадучись шла в его сторону, выставив перед собой пистолет. На мгновение Франциск успел подумать, что увидел призрак Кьяры. Но потом он пригляделся и с облегчением понял, что ошибся. Незнакомка была гораздо выше и стройнее сестричек Варгас. Сложно было точно описать её внешность, глядя в мутное зеркало, но всё же Франциску удалось догадаться, что эта дамочка не была Инквизитором. С её плеч свисало некое подобие плаща, полы которого были нещадно изрезаны во множество длинных и грязных лент. Темные волосы были пострижены очень коротко. — Повернись, — глухо приказала незнакомка. Франциск послушно повернулся лицом к ней и теперь с примесью испуга стал разглядывать незнакомое смуглое лицо. К тому же, тут определено было, чему полюбоваться. Темная и блестящая кожа, большие глаза с белоснежными белками и ярко-зелеными радужками, закусанные почти до крови темно-алые губы, широкие скулы, уши осыпаны золотыми серьгами. Франциску не нужно было тратить много времени на то, чтобы распознать в даме цыганку. — Кто такой? Что здесь забыл? — коротко поинтересовалась она, продолжая держать Франциска на мушке. «Она повстанец», — пришла в голову новая шокирующая догадка. Хотя, возможно, Франциск понял это гораздо раньше, когда только заметил её неопрятный плащ. Он никогда еще не видел повстанцев вживую, хотя, признаться, достаточно часто слышал о них от других людей. Поговаривали, что повстанцы жили в очень уединенных местах, о которых не знавал никто, даже Церковь. Особенно Церковь. О том, что именно делали повстанцы в своих убежищах, знали только они. Свидетелей своих деяний они подолгу не оставляли в живых, оно и очевидно — Церковь совершенно не жаловала их существование на белом свете, чего никогда не скрывала. Поиски предателей среди стада овец стали едва ли не своеобразным развлечением для инквизиторов. И потому повстанцы были крайне осторожны и хитры в своих тайных делах. Припомнив хорошенько все факты, которые он знал об этих людях, Франциск еще раз посмотрел в лицо незнакомки. Внимательно посмотрел. Попытался понять, что же могла здесь забыть женщина такого круга… В доме Кьяры. Только разве что… Глаза Франциска изумленно расширились. — Так Кьяра… — но прижатое ко лбу ледяное дуло сумело убедить Бонфуа заткнуться. Он поднял руки вверх и попытался изобразить на лице как можно более беззащитное выражение. — Я еще раз спрашиваю — кто такой? — Ф-Франциск Бонфуа. Я безоружен. Но аргумент не убедил цыганку от слова совсем. Ледяное дуло упрямо сверлило мужской лоб, когда как сама незнакомка продолжала спокойно изучать Франциска с ног до головы. Она даже не побрезговала прощупать его брюки на наличие оружия. — Зачем пришел? Из любопытства? Очередной падальщик? — её вопросы звучали с очевидной ненавистью, а пистолет маячил перед лицом Франциска, раздражая. — Падальщик? А кто это? — Это те, кто не шугается обчищать комнаты пойманных преступников. Делают это после того, как их порушит Инквизиция. — Не думал, что такое бывает. Глупость какая-то. Парижане же слишком… — … набожные? После недолгого зрительного контакта, смысл которого для Франциска остался абсолютно неясным, женщина вдруг опустила пистолет и спокойно обошла мужчину стороной. Подобравшись к столу, она посмотрела на груду мусора, попыталась расчистить его рукой, но потом предпочла бросить это бессмысленное занятие. — Похоже, здесь больше ничего нет, — заключила она. Затем повернулась на каблуках и вновь впилась холодным взглядом во Франциска. — А вы что-то искали? — спросил тут же Бонфуа. — Может быть. Но уже не важно. Нужно уходить, пока инквизиторы не вернулись. А уж судя по красной ленте… — …они вернутся, — закончил за нее Франциск и неловко улыбнулся. Несмотря на напряженную атмосферу, которая царила в этой комнате, ему очень нравилось то, что с этой незнакомкой у них был одинаковый ход мыслей. И невзирая на столь суровый облик, цыганка была не такой уж и опасной дамой. Если бы она хотела его убить, то сделала бы это гораздо раньше. — Вы знаете Кьяру? Она тоже была одной из вас, не так ли? — догадки сыпались одна за другой. Франциск никогда еще не чувствовал в себе такого удовольствия от осознания всей правды. Ведь прежде Кьяра казалась ему крайне… загадочной и отчасти сумасшедшей дамой, но теперь… теперь всё изменилось. Зная, что сестра Элис могла быть связанной с повстанцами, Франциск стал видеть её в совершенно ином свете. И, к тому же, он больше не испытывал к ней страха. Ни капли. Но вот цыганка отчего-то выглядела напряженной и как раз таки испуганной. Её тонкие загорелые пальцы крепко сомкнулись на ручке пистолета, а зрачки внезапно сузились, став невероятно маленькими, почти незаметными для чужого взора. — Вас это не касается, мсье. Однако советую держать язык за зубами и стараться не разглашать об увиденном в присутствии рьяных верунов, — заявила она крайне сухим тоном. — Я очень сильно сомневаюсь в том, что ваш донос принесет вам счастье. Даже наоборот — вы погубите не только Кьяру, но и себя. — Не совсем понимаю, о чём вы, мадам, — как можно более учтиво ответил ей Франциск. Цыганка же недовольно цокнула языком и приняла более расслабленную позу. — Инквизиторы очень жестоки. Они и не люди вовсе. Возможно, раньше когда-то были людьми, но точно не сейчас. После того, как вы расскажете им об увиденном, они вас никогда не оставят в покое, мсье Бонфуа. — В каком смысле — не оставят в покое? — в желудке что-то болезненно скрутилось. — Возьмут вас под стражу, — тут же отчеканила незнакомка, взмахнув своими короткими кудрями. — Решат, что вы могли от них что-то утаить. Они считают, что люди не идеальны и память их может периодически давать сбои. Вы и опомниться не успеете, как окажетесь в катакомбах Церкви, будучи скованным в очень древние кандалы. Что с вами будет дальше? — женщина беспечно пожала плечами. — К великому счастью, я этого не знаю. Закончив недолгую речь, она вдруг резко развернулась лицом к выходу и собралась было уйти, но Франциск окликнул её, подняв перед собой бледную руку. — Постойте! Пожалуйста… — как же жалко звучали его слова. — Возможно… Возможно то, что вы здесь искали… Оно может помочь и мне. — Каким это образом? — цыганка продолжала стоять к нему спиной, но голос её звучал очень удивленно. Похоже она действительно не понимала, о чём могла речь. К великому несчастью, Франциск тоже этого не знал. Скажем так, блеф был не самой его сильный чертой, в чем он вынужден был снова убедиться. — Я… — нужно было говорить правду. — Я не знаю. Честно, не знаю. Но они забрали мою Элис, а когда я пытался спасти её… — На том смехотворном слушании? — оборвала его женщина. Повернувшись к Франциску, она одарила его не самой приятной в мире улыбкой. Вернее сказать, в этой улыбке скрывалось слишком много яда. — Разве вы не поняли, что всё это был обычный фарс ради фарса? Они и не думали освобождать этих несчастных девушек. Судья бы в жизни не позволил, чтобы суд завершился без обвинительного приговора. — Но после прений он подошел ко мне! — попытался перекричать женщину Франциск. — И он дал мне задание. Невероятно абсурдное, если так подумать. И я не знаю, что мне делать дальше! Не знаю, к кому пойти! Это настоящее безумие! — его голос снова несчастно задрожал, словно он должен был вот-вот заплакать или впасть в истерику. Но цыганка смотрела на него с недоверием и с легкой улыбкой на губах. Неужели её серьезно забавляла вся эта ситуация? Может, она вовсе и не была знакома с Кьярой, а была как раз тем самым «падальщиком», о котором говорила пару минут назад? — Так что же за задание, мсье Бонфуа? — вопрос был задан с очевидной издевкой. Так же любила с ним говорить и Кьяра. Голос явной зазнайки, скрестившей руки на груди. — Судья пожелал, чтобы я нашел ради него Дьявола, и дал мне на поиски месяц. Вслух это задание прозвучало гораздо немыслимее, чем тогда, когда оно вилось в голове в виде простой мысли. Франциск почувствовал, что краснеет от собственной никчемности. Но, как ни странно, цыганка даже не засмеялась в ответ. Более того, улыбка почти моментально слетела с её губ, и теперь она смотрел на Франциска так потрясенно, словно тот ударил её мешком по голове. — Вы правы, — спустя долгое молчание глухо проронила она. — Это невероятная глупость. Теперь я точно знаю, что судья лишился рассудка, как и хвалебный митрополит. Церковь давно изжила себя. — Но что мне теперь делать? — не унимался Франциск. — Как мне спасти девушек? — Никак. Разве не понятно, что это очевидная провокация? Он просто посмеялся над вами, а вы и купились. Хотите совет? — Франциск учащенно закивал головой. — Идите домой, выпейте крепкого виски и ложитесь спать. Я понимаю, как вам тяжело смириться с утратой, но здесь уже ничего не попишешь. — Неужели у меня нет выбора? Цыганка махнула рукой. — Ну не-ет, конечно, выбор есть всегда. Можете попытать удачу, выучить пару обрядов по вызову нечисти и попробовать связаться с Сатаной лично. Можете начать копать землю, надеясь, что после сотни километров ваша лопата стукнется о ступеньки в преисподнюю. Можете сократить себе путь до Ада, совершив страшный грех, а потом заколоть себя ножом. Вариантов масса, но вы подумайте хорошенько, приведет ли это всё к нужному результату? Вы не похожи на человека, истинно верующего в Бога, — неожиданно заключила она, на что Франциск с озадаченным видом вынул из-под своего воротника блестящий крестик и показал его женщине. — С чего вы взяли? Крест-то вот он. Но цыганка даже не взглянула на символ веры. — Вы похожи на очень уставшего мужчину, — заверила она. Больше ей нечего было сказать. Так Франциску показалось, потому что она неожиданно снова поспешила к выходу — на этот раз быстрой походкой и без намерения останавливаться. Франциск же остался стоять в гостиной и кое-как вглядываться в свой крест. Его цепочка неустанно холодила пальцы. Он хотел бы представить свою жизнь без Элис, но не мог этого сделать — мысли о такой утрате причиняли ему нестерпимую сердечную боль. — Хотя знаете… Есть еще один выход, — дошел до его слуха голос цыганки. Франциск даже вздрогнул — он уже давно попрощался с этой милой незнакомкой. А она была уже тут как тут — стояла в паре метрах от него, деловито положив руки на бедра и звонко позвякивая золотыми побрякушками, развешенными по всему телу. — В-выход? — Да. Он не менее чудной, чем просьба вашего любимого Судьи, но всё же… Вы готовы слушать? — В отличие от вас, я никуда не тороплюсь, — саркастично ответил Франциск. — Отлично. Тогда я советую вам кое-кого отыскать. — Кого-то крылатого и зубастого? — Надеюсь, что они так выглядят лишь в глазах истинных верунов, — проворчала цыганка. — И всё же у них есть что-то общее с Дьяволом. Например, искать их тоже будет не просто… Но гораздо реальнее, чем вашего Темного принца. — И кто же они? — Некоторые люди считают их преступниками. — Ох, только не это! — воскликнул ошарашено Бонфуа. — И какой мне от них будет прок? — По этому поводу я ничего больше сказать не могу. Возможно, за меня вам что-то расскажут старые архивы. Церковь не решилась уничтожать все документы, поэтому большую часть ценных сведений она обратила в сказки и былины. — Сказки? Женщина раздраженно кивнула. — Именно так. Ищите сведения о Керклендах. Библиотека всё вам о них расскажет и возможно даже укажет, с чего стоит начать поиски. — То есть, вы мне больше ничего не поведаете, — догадался Франциск. — Но с чего вы взяли, что эти ваши Керкленды мне помогут? Они что, смогут найти мне Дьявола? На что цыганка лишь пожала плечами, хотя лицо её продолжало истончать таинственную веселость. — Представьте себе, что вы находитесь перед запертой дверью, на которой написано, что за нею таится большой клад, — заявила она. — И вы до последнего не будете уверены в том, говорит ли эта надпись вам правду или нет. Вы не узнаете этого, пока не шагнете через порог. Сейчас же вас все равно ничто не держит, не так ли? Тогда советую открыть дверь прямо сейчас.***
Франциск шёл туда через коротенькие и узкие переулки, минуя поток людей и в тайне надеясь, что его поход приведет к нужной цели. С одной стороны месяц казался вполне большим сроком, но, если призадуматься хорошенько, то пролетит он на самом деле незаметно и со свистом. Франциск боялся об этом думать слишком рьяно. А между тем жизнь продолжала кипеть на улицах столицы — по паркам прогуливались влюблённые, на лавочках сидели старики и кормили хлебом голубей, у ларьков с продуктами толпились женщины и спорили с продавцами о свежести их товаров. Маленький мальчишка, одетый в растрепанную курточку, несся вдоль аллеи, размахивал свёрнутой газетой и выкрикивал последние новости. Если пройти чуть прямо по улице, то можно было выйти к площадке, где шло активное строительство новых храмов. Огромные железные краны лениво вытягивали свои тонкие шеи, и их обволакивало облако белого пара. Франциск вышел на площадь и быстро пересек её, едва не врезавшись из-за своих грузных мыслей в летящую навстречу паровую машину. Спрятав руки в карманы легкого плаща, явно не предназначенного для такой погоды, Франциск тихо ругнулся и двинулся дальше. — Эй, Франц! Фра-анц! — услыхал он совсем рядом смутно знакомый голос. Из толпы протиснулся молодой паренёк в блестящей куртке и в смешном черном котелке. Франциск посмотрел на его желтоватое лицо, искаженное радостной улыбкой, и вспомнил, где мог раньше его видеть. Так получилось, что он часто сталкивался с этим парнишкой в пабе. Тот тоже имел пристрастие к таким тесным, жарким заведениям. Да, а кто такого не любит — заглянул случайно после службы, втянулся в добродушный коллектив, махнул парочку бокалов пива, а дальше пошло-поехало. — Добрый день, Фил, — понурив голову, Франциск не стал дожидаться, когда парень в котелке догонит его, и продолжил свой путь. Филипп был далеко не заурядным парнишей. Возможно, он не обладал такой приятной внешностью, как Франциск — о чём говорили его деревенские черты на бледно-желтом лице — то вот с чувством юмора и умением заливать окружающим уши различными байками этому юнцу совершенно не было равных. Порою его прорывало так сильно, что он начинал говорить без умолку, не давая другим и слова вставить. Поэтому Франциск не особо был рад этой встрече. Филипп увязался за ним, как бездомная собачка. От него нельзя было скрыться. — Я присутствовал тогда на площади и видел всё. Мне очень жаль Элис, — ну, вот, начались бесполезные разговоры. И что самое ужасное, Франциск не знал, что ответить. Он не хотел обижать Фила, сказав ему, что его тошнит от этой темы, но и поддержать разговор тоже не мог. Оставалось идти по рынку, молча смотреть на влажный асфальт и видеть в нём отражения других прохожих. Ах да, и слушать голос надоедливого паренька, куда уж без него. — Когда я увидел её в цепях, решил, что просто свихнулся! А ведь я прекрасно помню, как ты с ней приходил в бар. Она была такой жизнерадостной мадам! Никогда бы не подумал, что она… Эй, ты идешь в библиотеку, да? — воскликнул парень, поднимаясь вместе с Бонфуа по широким ступеням, над которыми высились трехметровые ворота с огромными бронзовыми ручками, имеющими завитушки на конце. Франциск молча дёрнул за ручку и отворил одну из дверей. Они очутились в огромном зале с вишневыми стенами и колоннами, что придерживали высокие расписные потолки. Почти всё помещение занимал огромнейший лабиринт из книжных стеллажей с вывесками. Слева от лабиринта располагался небольших размеров читальный зал с керосиновыми лампами на каждом столике. В помещении пахло бумагой, воском и свежим деревом. Гробовую тишину изредка разбавлял чей-то смущенный кашель. Франциск поправил воротник на плаще и вошел вглубь лабиринта, незаметно убеждаясь в том, что Фил все ещё следует за ним. Его спутник внимательно изучал фрески на высоких окнах, словно никогда в жизни не видел ничего подобного. — Ты... ты ищешь что-то определенное? — спросил он взволнованно. — Помощь не нужна? «Хм, а это мысль! Я ведь всё равно пока не соображаю, с чего именно мне нужно начать поиски… В голове крутится лишь одно слово — "Керкленды". Но не могу же я озвучить их имя вслух», — подумал про себя Бонфуа, останавливаясь на пересечении книг с «медициной» и «городских легенд». Книг было слишком много для одного человека. Десятки тяжелых томов целыми рядами шли от самого низа, где начинался ковёр, и заканчивались где-то высоко над головой, докуда можно было добраться лишь по лестнице. Франциск мысленно прикинул, что, возможно, ему придется здесь надолго задержаться. Только вот и библиотека имела свои строжайшие правила: она не могла круглые сутки принимать клиентов. Ему нужно было уложиться до шести часов. — Послушай, — Бонфуа повернулся к своему спутнику. — Мне нужна информация о… Быстро осёкся и отвёл взгляд. «Я не могу сказать об этом так… свободно!» — он посмотрел по сторонам, ища взглядом кого-то из персонала, но кругом как назло было ни души. — О ком? Или о чём? — Фил удивленно вскинул брови. — Ну же, не томи, дружище. «Могу ли я доверять этому идиоту? Что, если он шпион Инквизиции? Малейший шажок в сторону, и я труп!» — Мне нужна информация о… преступниках, — последнее Франциск произнес очень тихо. — Преступниках? А зачем тебе это? — Да так… решил немного себя позабавить. — Это связано с Элис? С её тюремным заключением? — Просто сделай, как я велю! — Франциск раздражённо махнул рукой. — Встретимся в читальном зале. Чем больше принесёшь книг — тем лучше. Вскоре Филипп исчез из виду и Франциск, тяжко вздохнув, отправился вдоль полок, громко постукивая каблуками сапог.***
Огонь в лампе горел ярко, иногда издавая странное сопение. Люди за соседними столами постепенно сменяли друг друга, никто не задерживался тут надолго. Лишь Франциск, беря пятую или шестую по счёту книгу в руки, понимал с горечью, как же он всё же ненавидит книги. Их было много, каждая из них имела приличный вес, но при этом не имела ни граммы нужной информации. Ни малейшей зацепки. Ни слабенького намека. Франциск пялился на желтоватые страницы книг, задумчиво поджав губы, со стороны больше смахивая на мыслителя, чем на человека, ненавидящего всё, что окружало его бренное тело, но страницы всё равно отвечали ему пустотой. Вскоре к нему присоединился Филипп, принеся с собой ещё одну гору книг. — Это не библиотека, а ад под прикрытием, — простонал юноша, снимая с головы котелок и вытирая им взмокшие русые волосы. — Следи за языком, — не отрываясь от чтения, заявил Франциск, сильно наклоняя голову. — Ой, да ладно тебе. Здесь нет никому до нас с тобой дела, и это прекрасно! Послушай, я и так ничего не понимаю. Что происходит, Франц? Сначала Элис, затем суд. И тут вдруг я встречают тебя, и ты просишь, чтобы я помог тебе раздобыть информацию о преступниках! Франциск раздраженно захлопнул очередной томик и положил его в горку с остальными прочитанными книгами. Ясно-голубые глаза внимательно глянули в темно-карие — немного трусливые, но все же полные почти детского любопытства. Фил не знал ничего, не знал и весь мир, какую миссию дала Франциску треклятая Церковь. Что произойдет, если он всё расскажет своему знакомому? Что будет делать Филипп с полученной информацией? Ответ уже лез без очереди. Слух распространится быстро. — Ладно, можешь не отвечать, — внезапно махнул рукой светловолосый юноша. —Будет слишком подло с моей стороны заваливать тебя своими тупыми вопросами. Только скажи одно — это не противозаконно? — он указал пальцем на стопку принесённой макулатуры. Франциск слабо помотал головой. — Спасибо тебе за помощь — вдруг сказал он. — Если бы не ты, я бы блуждал здесь ещё часа два. Но я больше не смею тебя задерживать. Скорее всего, у тебя могу быть свои дела… К слову, Фил был ещё совсем юным нищим студентом, который вечно метался в поисках работы. Парень он был крайне ветреный, умел легко переключиться с одного занятия на другое, имея привычку забрасывать предыдущее… В общем, Филипп скакал по этому городу, как обезумевший сказочный заяц, не видя ничего перед собой и лишь изредка доставая из внутреннего кармана плаща серебристые часы, которыми он дорожил сильнее собственной жизни. И вот юноша вновь прибегнул к поиску своих часов, вынул их, оставив конец цепочки на дне внутреннего кармана, глянул мельком в круглое стеклышко и хмыкнул. — Об этом не волнуйся! Я могу бездельничать ещё некоторое время, — пояснил он. — Понятно, — Франциск открыл толстый альбомчик и углубился в чтение статей, что были аккуратно вклеены в каждую страницу. Это была хронология событий прошлого столетия и заканчивалась она июнем восемьдесят третьего года, то бишь, десять лет назад. Последние страницы были особо свежими, имели уже знакомые логотипы газет, присущие нынешнему веку. Франциск листал быстро, но читал внимательно, вдумчиво. Филипп занялся тем же на другой стороне стола. — Может всё же поведаешь мне, что искать? — осторожно поинтересовался он. — А то мне кажется, что я ловлю дым голыми руками. «Ну вот… — Франциск незаметно стиснул руки в крепкие и белоснежные кулаки. Напряжение отвечало его телу большим и болезненным пульсом в венах. — Видимо, отделаться мне от него не удастся…» — Мне нужны… не совсем обычные преступники… Нет, даже не так — совсем необычные преступники. Самые нетипичные для людского мира головорезы, которые существовали в реальном мире или… — Франциск глубоко задумался, постучал пальцем по краю гладкого стола. — Или могли существовать. — Ого, вот так запрос, — тихо присвистнул Филипп. — Может быть, ты даже скажешь мне их имена? — Ну, например… Я, конечно, могу ошибаться… их зовут Керклендами. На секунду ему показалось, что лицо Филиппа стало быстро мрачнеть, обретать жуткие краски. Но, похоже, то была лишь игра света. Потому что затем юноша внезапно заулыбался и ответил едва ли не с восторгом: — Керкленды, значит? А что! Знаю о таких. Мне о них мать рассказывала, да и сам я раньше интересовался их жизнью. Могу поведать и так. Франциска не нужно было спрашивать дважды — он уже сидел подле Филиппа и, если не с жадностью, то с очень близким тому выражением в глазах, вглядывался в лицо своего приятеля. — Расскажи всё, что знаешь, — его просьба прозвучала, как захлебывающийся приказ. — Ох, ну ладно… Не думал, что когда-нибудь мне понадобятся эти знания, — пробормотал парень, но затем уверенно продолжил. — Это началось шесть или семь лет назад, не могу припомнить точнее: в Британии объявилась группа сумасшедших типов. Группа, это, я, конечно, сказал слишком громко, не обдумав, ибо это была и не группа вовсе, а всего-то четыре человека. Кровные братья. Семья. — Ну, уже группа, как не крути. — Ну хорошо, твоя взяла — группа. Очень опасная, мистическая! Где бы они не оставались жить, то там тут же начинали пропадать домашние животные. Поговаривали, что иногда пропадали и люди, но случалось это не часто. Фил замолчал, заметив, что Франциск слушает его с неподдельным интересом. — Ты что, о них ни разу не слышал? О шайке Керклендов? Серьезно? — Ни разу, — покачал головой блондин. — И что же с ними сталось? Это легенда или реальная история? Филипп пожал плечами. — Кто знает. Слухи, кругом одни слухи. И не ясно, что же правда, что же ложь. Но какие-то Керкленды правда существовали. И все эти странности с похищениями, экспериментами, убийствами приписывали именно им. Не знаю, сможешь ли ты найти подробности в этих книжках... думаю, что нет - не найдёшь. Церковь постаралась сделать так, чтобы слухи о британских преступниках долго не задерживались на страницах хроник. — Что ж, понятно. — Эти братья, Франциск… они… как бы это сказать… Они правда были очень странными персонажами. Чужой вере они противились, а ещё любили показывать людям различные причуды со своими машинами. — Причуды? Фокусы? — спросил Франциск. — Ну да, фокусы. Каждый из братьев имел при себе свои умения, и каждый был умен ну просто не по годам. Все их фишки одновременно и завлекали, и пугали англичан. Многие их считали ведьмаками, а их проделки — чёрной магией. Одного из них даже пытались сжечь на костре. — Сжечь?! — Франциск не заметил, насколько громко это произнес. Но он был правда поражён словам Фила. — Но ведь это же… — Да знаю я, — Филипп махнул рукой, словно хотел отделаться от назойливой мухи. — Сожжение на костре вышло из моды более десятка лет тому назад, особенно в Англии. В отличие от нас, англичане предпочли предать свою судьбу монархам, а не верующим. На то их воля, так сказать. — Это уж я знаю, - раздраженно отмахнулся Франциск. - Расскажи про сожжение! — Как хочешь. Так вот, одного Керкленда поймали где-то на юге Ливерпуля, решили устроить над ним самосуд, как месть за пропавших людей. Они привязали его к столбу, под ногами подожгли солому, а в рот пихнули кляп, чтобы сильно не кричал и не портил представление. — И что же с ним стало? Сгорел? — Ах, да если бы. Едва огонь разгорелся во всю мощь, Керкленд вдруг взял, да исчез, — Фил щелкнул пальцами. — На его месте остался лишь столб с веревками. Но это еще ничего, — юноша откинулся на спинку стула, тот издал под ним неприятный скрип. — Главнейший их фокус — это всё же огромная летающая змея. — Летающая змея? — Да, эти негодяи умудрились вызвать дух дракона — огромного чудовища, размером с восьмиэтажный дом, с хвостом, крыльями, рогами. Глаза горят огнем, из ноздрей пышет пламя, в пасти сверкают острые клыки! Ах, какое, небось, было зрелище… Змей пролетел над Лондоном, задев своим длинным хвостом башню Биг Бена, и вскоре исчез. Испарился вместе с Керклендами! — Совсем? — Да. Но поговаривают, что Керкленды всё ещё живут на Британских островах, где-то очень далеко от цивилизации, и в ус не дуют. Вот уже сколько лет прошло, но люди до сих пор вспоминают о них с содроганием. Их считают колдунами. Самыми страшными среди всех остальных, кого я только знал и о ком слышал. А слышал я о многих. Если ты собрался найти их, — вдруг шепотом сказал Филипп, наклонившись к Франциску настолько близко, что их холодные носы плотно столкнулись друг с другом. — То ради Бога, Франциск, будь очень осторожен.***
Близился шестой час, улицы заметно опустели, закрылись все магазины и рынки. На фоне посиневшего неба проходили рядки башен, из которых круглыми днями струился вредный дым. Он улетал в бескрайний синий океан и растворялся в нем, превращаясь в тучные облака. Изредка между облаками проглядывался кусок жёлтой луны, да и то ненадолго. Франциск брел обратно домой, спрятав онемевшие от холода руки в карманы. Его туфли со звонким стуком ударялись о камни, создавая цокающий звук. Мысли о Керклендах кружились в его мозгу, будто вихрь. Больше ни о ком он так часто не думал, как об этих братьях, тихо поведанных странной цыганкой и рассказанных невозможным болтуном Филом. Франциск прошел мимо фонтана в виде кучки крупных рыб. Тот был отключён, и на пустом дне бассейна, где блистали монетки, резвилась стая голубей. Франциск остановился возле фонтана, подумывая над тем — кинуть ли монетку в пустое дно или же воздержаться. Хотя, удача бы ему сейчас не помешала… Он бы очень хотел верить в этих самых Керклендов, но у него не было никаких веских доказательств их существования. Он прекрасно понимал это, однако мерзкие преступники продолжали сидеть в его голове, как паразиты. Вернувшись домой, Франциск запер дверь на задвижку, снял с себя пальто, распушил светлую шевелюру и отправился делить свои неудачи с любимым вином. За окнами подвывал вечерний ветерок, тонкие ветви деревьев назойливо скребли по стеклу, а в комнате в пасти камина весело потрескивал разожжённый огонек. В кресле восседал хозяин квартиры, обличенный в тёмно-синий халат, обвязанный толстым поясом на талии. Франциск игрался с винной бутылкой, подумывая с тоской о том, что, если бы Элис была рядом, то она бы разделила с ним столь сладкий напиток. Он отдал бы всё на свете, лишь хотя бы на секунду прикоснуться губами к крохотным пальцам своей любимой. Время медленно утекало в небытие. Бонфуа расслабленно растянулся на кресле, невольно представляя, как камин растворяется вместе с комнатой в тумане, а вместо стены появляются головы Керклендов. Краснощекие, с адским блеском в жёлтых глазах, британцы выплывали из дыры в стене, словно шайка тараканов. Они ничего не говорили, лишь громко смеялись и рычали, облизывая длинные ножи. Франциск не знал, как выглядели эти братья, но представлял их огромными и мускулистыми дылдами с тяжелыми подбородками, густыми бакенбардами на щеках и внушительным черным тату на груди и плечах. Эти огромные чудовища с вызовом смотрели на распластавшегося на кресле француза, указали на него пальцем и дружно рассмеялись. — Как видим, ты решил сдаться! Сдаться, без всякой попытки открыть нашу дверь! — и Керкленды заплясали вокруг Франциска, то и дело выдавая какой-то фокус с ножами или пистолетами. Франциск молча наблюдал за их причудами, не проронив ни слова. Можно сказать, он их даже не боялся. — Поднимись, Бонфуа, и открой эту чертову дверь! Открой сейчас же!***
Он закинул к себе на плечо дорожный рюкзак с сотней маленьких медных замочков и ступил на мостик. Он немного устал из-за переезда на поезде из центра в Нижнюю Нормандию. Город Кан не был столь большим и густонаселённым городом, как тот же самый Париж или Леон, однако он имел и свои достояния, которыми гордился. Вдоль берега протягивался порт, у которого вечно теснились корабли различной величины, цвета и формы. Одни были совсем маленькие, имели один парус, а какие-то дорастали размерами с трехэтажный дом. Под мостиком плескалась и вспенивалась морская вода, а над головой француза кружили жирные чайки. Небо заметно очистилось от серых облаков, показывая куски небесного океана, и где-то там томилось далекое зимнее солнце. Франциск взобрался на небольшой грузовой пароход, покрашенный в красные и зелёные цвета, на корме которого засияло деревянное колесо. Капитан о чём-то живо разговаривал со своей командой. Он то и дело глядел на свои часы, и выглядел в такие моменты немного взволнованным. Когда настало время отплывать, он ушел в сторону штурвала, взялся за пластмассовые ручки и активно покрутил их. Деревянный мостик убрали, люди на берегу отошли ещё на метр в сторону, боясь, что корабль их заденет. Франциск положил локти на края перил, что отделяли его от бездонного океана, и еще раз подумал о том, что делает. Он плывет в Великобританию — на родину своих врагов. К тем людям, что убивали его народ. Да, война может временно и затихла, уснула, словно тропический вулкан, однако ненависть людей друг к другу оставалась такой же явной и не потухшей. Франциск боялся, что англичане разорвут его на куски, узнав, откуда он родом. Но ведь он плыл в другую страну не на обычную экскурсию… он отправился на острова искать колдунов. Если эти братья существуют, то… кто знает, вдруг они смогут помочь Франциску? Кораблик отошёл от пристани и пустился в долгое плавание. Деревянное колесико на корме активно задвигалось, вспенивая своими движениями морскую воду. Маленький городок быстро растаял в молочном тумане.