***
— Ты уверен, что хочешь этого? — Уверен! Без меня вы всё равно не справитесь, — Гарри уверенно улыбнулся обеспокоенному Кевину. Вид у его старшего брата был не сказать, что прямо прилежный — растрёпанные кудри рыжих волос торчали в разные стороны, словно спирали, а само лицо выглядело помято — но, в целом, это можно было пережить. Перегаром от старшего разило за целую милю, и всё равно Гарри как-то умудрялся не кривиться. Привык, наверное, за столько лет совместного проживания. В момент их разговора в комнате появился Артур. В отличие от ирландца, он выглядел опрятным, чистым, но каким-то… нездоровым. Как будто он всю ночь искал приключений и, по всей видимости, успешно их нашёл, чему был совершенно не рад. — Ну, что? — спросил он прямо с порога. — Уже готовитесь к побегу? — Увы, но да, — вздохнул в ответ Кевин. — Я был бы счастлив побыть здесь ещё денёк другой, но Гарри… — он обиженно посмотрел на младшего брата, а тот ответил ему хмурыми бровями. — В общем, он сказал, что не в восторге от этого места. — Меня пугает команда Скотта, — честно признался мальчик. — Мне кажется, будто они вечно наблюдают за мной. Даже когда пьют свой поганый эль. — Да ладно тебе! — встал на защиту пиратов Кевин. — Нормальные они ребята. Немножко грубоватые на язык, но… — Они преступники, Кевин! — рыкнул на ирландца Гарри. — И что? Мы тоже… в каком-то смысле! Да и вообще Скотт не дал бы нас в обиду! Он же наш старший братец, в конце концов! — Да уж, — проворчал Артур. — Не даст в обиду. Скажи это нам с Франциском. В прошлую нашу встречу братцу очень даже понравилось измываться над нами. — А… ну, вероятно, это было недоразумение… может, он просто хотел вас напугать? — Ага. Или убить. — В любом случае, мы должны попросить его, чтобы он немного ускорил свой корабль, — сказал Гарри, убирая сферу на дно маленького дорожного рюкзачка. — Если ему что-то не понравится, пущай вышвыривает нас в море. Сами доплывём. — Э-э, ты уверен, что поступаешь разумно? — запаниковал Кевин. — Более чем. Но как только мы окажемся за бортом корабля, у нас могу возникнуть кое-какие проблемы. — Да ну! Что может быть хуже гулянья под килем? — М-м… пока вы все отдыхали, я набросал список тех вещей, которые могут мне понадобиться для починки корабля, — Гарри преподнес братьям желтоватый листик, исписанный вдоль и поперек чёрными чернилами. Артур и Кевин посмотрели на этот список так, как будто в нём им требовалось отыскать древнюю реликвию, а не обыкновенные инструменты для работы. — А… Без этого ты не справишься, да? — Кевин смущенно почесал затылок. — Многовато тут… — Половину можно разыскать и на корабле, — заметил Артур, тыча указательным пальцем на листик. — Вот гаечные ключи, переходники… Но только если Скотт позволит. Хотя, если Гарри приползет к нему на сломанных коленях и пропищит тонким голосочком «пожа-алуйста», может быть, тот и согласится. — Проще выкрасть, — тут же буркнул ирландец. — Не позволю Гарри так унижаться перед ним. — Ох, ладно, разбирайтесь со Скоттом сами, — вздохнул англичанин. — А другую половину можно раздобыть и в городе. Это мы возьмем с Франциском на себя! — Не боитесь, что вас поймают? Артур с улыбкой махнул рукой. — Не волнуйтесь. Я обводил людей вокруг пальца и прежде. А уж с лупой моей нам вообще ничто не угрожает. Оставалась только одна вещь — рассказать о плане Франциску. Артур надеялся, что и эта задача будет не сложной… но в глубине души его терзала жуткая боязнь. Обычно Артуру всегда удавалось легко переживать проблемы. Он не был набожным и не трясся над каждой ситуацией, как делали это некоторые не сильно блещущие умом люди. Но здесь почему-то ему едва-едва удавалось держать себя в руках. Чёрт возьми, лучше бы он не помнил о той прошлой ночи, и тогда бы ему не было так страшно. Но как назло алкоголь сыграл с ним злую шутку, отключив полностью мозги, но при этом оставил работать память. Мол, совершай и запоминай, ублюдок! Чтобы следующим утром тебя мучило не только сильное похмелье, но и несладкие воспоминания. Это же так мило! Артур был бы счастлив стереть себе память, забыть об этом, как о страшном сне, и, в принципе, это было ему под силу. Стоило лишь встать напротив зеркала и заглянуть в свою же лупу, и тогда бы он смог ввести самого себя в транс. Но проблема заключалась в том, что он никогда этого не делал. А вдруг у него не получится? Из размышлений его вырвали посторонние шаги, он удивлённо моргнул здоровым глазом и… никого не увидел в коридоре, по которому шёл. «Ладно, самогипноз может подождать… — решил англичанин. — Вдруг я переборщу и сотру себе все воспоминания? Нет уж, этим нужно заняться в более... благоприятное время!» Они столкнулись в провонявшем пивом камбузе, где маленький помощник кока всячески избавлялся от следов недавней пьянки. Франциск сидел за одним из столов неподалёку от кухни и с унылым видом уминал мясную кашу. Воспользовавшись ситуацией, Артур бесшумно сел рядом с французом. Он заметил, что волосы его соседа опять были мокрыми и свисали тёмными сосульками на худые плечи и спину. Тело его под мокрой одеждой слабо дрожало от холода. — Доброе утро. Франциск поперхнулся и так громко закашлял, что, услышав его, кок возмущенно нахмурился и сжал в кулаке столовую ложку. — Ох, извините, — бросил Бонфуа не понятно кому — то ли коку, то ли Артуру. — Я… не ожидал… — Чего-нибудь надо? — кок обратился к англичанину. — Мне? Не знаю…хотя-я, — юноша почесал подбородок. — Мне бы пива. Только не бокал, а ма-аленький стаканчик. Сконфузившись, кок отправился за бочонком, и пока его не было слышно, Артур решил не медлить и сразу обратился к Франциску. — Мне нужно срочно с вами поговорить. — Да… — Франциск выглядел подавленным и водил по тарелке железной ложкой. — Мне тоже… надо кое-что вам сказать. Англичанин слегка покраснел. В камбузе почему-то стало так душно, что хотелось срочно выпить чего-нибудь холодного. Артур попытался успокоить будоражившие его изнутри мысли, сцепив пальцы и положив их на стол. Почему-то простые слова давались ему с большим трудом. — Думаю, ваш разговор может подождать, — сказал он, пристально смотря куда-то перед собой. — Я, конечно, понимаю, что вам, наверное, будет неудобно соглашаться на моё предложение после того, что с нами приключилось, но… На самом деле это была большая ошибка… — Я так и подумал, — спешно закивал француз. Он думал об этом всё утро. С самого начала, как только проснулся. И сердце его всё никак не желало угомониться. Каждый удар в груди раздавался, как выстрел ружья. — Я…я на вас не злюсь. Правда. Я и сам виноват в этом. Мне не нужно было отвечать на ваши… — Тихо! — тут же прикрикнул на него англичанин и жестом указал на юнгу. — Ну не стоит же так громко… — Ой, простите! — Отлично, — Артур беззвучно выдохнул, мысленно радуясь тому, что хотя бы одна проблема была решена. Право, он ощущал себя так ужасно, так неудобно… Так непривычно. Давно он не испытывал такую яркую гамму чувств. — Мы с братьями решили, наконец, заняться делом… ну действительно заняться. Так как сфера уже при нас, Гарри готов взяться за починку нашего корабля. Нам лишь остается обеспечить ему все удобства. — В каком смысле? — Скажу напрямую — нам с вами нужно отправиться в город. У меня есть список вещей, которые следует купить для Гарри. Вы составите мне компанию? — он протянул французу свою руку. Франциск очень долго смотрел на неё в упор, не зная, что делать дальше. В душе он всё ещё не мог забыть прошлое, оно накатывало на него, как большая лавина. — Эм… Ладно, ничего страшного. Так и не дождавшись своего пива, Артур встал с места и отправился к дверям камбуза. «Арчи. Я хочу, чтобы ты меня так назвал…» Франциск рассеянно помотал головой, надеясь заглушить в себе это жуткое воспоминание, прилипшее к нему, как пиявка. «Это прозвучит очень глупо, но, кажется, я нашёл свой стержень». Сердце как будто било в барабан. Оставив недоеденной кашу на столе, Франциск сполз с табуретки и спешной походкой отправился догонять англичанина. К счастью, тот ушёл не так далеко, настичь его не составило труда. — Артур! Англичанин с удивлением оглянулся, как будто не ожидал, что Франциск его догонит. — Я пойду с вами, — Франциск пробежал не так много, но всё равно усталость чувствовалась в его голосе и хорошо отражалась на его бледном лице. — На сушу. Артур лишь улыбнулся уголками тонких губ. Тем временем кок вернулся к стойке, держа в руках стаканчик с пивом. Увидев пустующий камбуз, он сердито смял стаканчик и кинул его на пол. Он терпеть не мог капитанских гостей.***
Оказывается, для того, чтобы выйти на сушу, нужно было для начала попросить разрешение у Скотта. Когда они с Артуром оказались возле двери в его каюту, у Франциска вдруг снова заныло под ложечкой. — Может, вы и без меня с ним поговорите? — спросил он, но Артур его как будто не услышал. Он и сам выглядел очень не здорово, а это значило, что не одного Франциска заботили последствия вчерашней ночи. Очень многое из прошлого осталось для них загадкой. Например, что они делали после того, как взобрались на постель… как они вообще из этой каюты выбрались живыми?! Как разошлись? Говорили ли друг другу что-либо на прощанье? А что они сделали с простынями, когда наследили в порыве своих звериных утех? Почему-то перед глазами маячили лишь размытые золотистые круги. Франциск помнил произошедшее мелкими осколками. Он помнил, как уставший шёл по коридору, еле волоча свои отёкшие ноги, как руки дрожали, ибо чувствовали на своих ладонях гладкую плоть англичанина. Он сжимал её… он делал это почти осознанно. Он хотел этого. Неправильность привлекала его внутреннего демона. И он поддался искушению. К удивлению обоих, Скотт принял их спокойно, даже слегка равнодушно. Он выглядел очень усталым, словно за всю ночь так и не удосужился сомкнуть глаза. Открыв дверь гостям, он даже не взглянул на них, молча пригласил войти, а сам отправился за свой письменный стол, где высились башни из каких-то документов и книг. На самом пирате был темно-зеленый жилет с железными запонками, на руке висели какие-то индейские безделушки, которых раньше Франциск никогда не замечал, а ноги ему прикрывал хорошо сшитый полосатый килт с серебряными бусами, которые позвякивали во время ходьбы. — Ну, чего вам обоим надо от меня? Пока Артур неторопливо объяснял брату причину их прихода, Франциск краем глаза смотрел на кровать, которая стояла в тени комнаты. Простыни и одеяла были хорошо заправлены, и ничто не говорило о том, что прошлой ночью на них кто-то взбирался. Может, это правда был всего лишь сон? Тем временем, выслушав историю Артура с лицом аля «как же ты меня достал», Скотт уперся крупными локтями о рабочий стол. На его круглые чёрные очки упал блик от тускло пылающей свечи. — Значит, тебе нужны подводные костюмы и мое почетное разрешение немедленно покинуть корабль? Что же, я опасался худшего. Ну, моё разрешение вы можете получить хоть в письменном виде, а костюмы попросите у того, кто сторожит главный люк. Он вам выдаст всё, кроме… баллонов с воздухом. Франциск хотел было возмутиться, но Артур аккуратно толкнул его локтем в спину, а сам мило заулыбался всеми тридцатью двумя зубами. — Превосходно, братец! Ты оказался щедрее, чем я думал, — сказал он на удивление звонко. — Я боялся, что ты отправишь нас бороздить море в одних трусах. — Ну… если ты этого хочешь… — Скотт злобно ухмыльнулся. Нацарапав что-то на листике, он протянул его Артуру. Однако когда англичанин хотел принять записку, Скотт сжал пальцы на краешке листа. — И ещё… Можешь задержаться на пару минут? Без француза, конечно же. — Мне кажется, мы уже в прошлый раз всё обсудили, — с нажимом в голосе заявил Артур, утягивая лист с росписью на себя. — И, если мне не изменяет память, даже сумели договориться. — Есть ещё кое-что, что я хотел бы с тобой обсудить. Немного колеблясь, Артур обернулся к товарищу и взглядом попросил того выйти из каюты. Нельзя сказать, что Франциск не был этому рад. Его голова и так пухла от переживаний. — Что тебе опять от меня нужно? — как только дверь за их спинами захлопнулась, Артур обратился к Скотту уже иным тоном — более прохладным и совсем невеселым. Он не забыл, как этот человек вёл себя с ним наедине, и очень не хотел, чтобы история повторилась. — Вчера мои люди обнаружили протечку, — сказал Скотт, внимательно наблюдая за младшим братом из-под густых чёрных бровей. Его пальцы даже не собирались разжимать лист с подписью. — Описали они мне, конечно, здоровенную трещину и водопады морской воды, хлынувшие в наши отсеки, но на деле же это оказались всего лишь маленькие царапинки размером с девичий волосок. — Могло быть и хуже, — пожал плечами англичанин. — Я рад, что всё обошлось. — Я тоже. Но, знаешь, — Скотт криво улыбнулся. — Когда я вернулся в свои покои, мне показалось, словно тут что-то… стало работать неправильно. Что-то изменилось за то время, пока я отсутствовал. Ты ничего не хочешь рассказать мне? Артур размышлял не долго. — Не-а. Ничего. Я понятия не имею, что тут происходило в твоё отсутствие. Не понимаю, какого чёрта ты спрашиваешь об этом меня, а не своих подчинённых. — Потому что в своих подчинённых я уверен, — возразил ему пират. — Я готов на них полностью положиться, ибо знаю, что они меня не подведут, и что они не будут проникать в логово своего кормильца и переворачивать там всё вверх дном. Потому что они не настолько тупы. — У тебя что-то украли? — Можно и так сказать. — Какой ужас! — Артур театрально приложил ладонь к губам. — Тогда советую срочно найти преступника и всыпать ему по первое число! Скотт долго и пристально смотрел на Артура сквозь стёклышки чёрных очков. — Ты допрыгался, Керкленд, — прорычал в итоге пират. — Ты мог ударить меня, вырвать клок волос, благо, на большее ты и не способен. Но проникать в мою комнату, ворошить мой рабочий стол, а потом вдобавок пытаться потрахаться на моей кровати… ой, ты даже представить себе не можешь, по какому тонкому ступаешь льду. Артур быстро разжал пальцы на листе и поспешил отпрянуть от брата как можно дальше. Ну, всё, ждать уже не было смысла, нужно было срочно преступать к гипнозу. Англичанин покрутил пальцами гипнолупу и направил её на Скотта. К его ужасу, пират лишь громко рассмеялся и медленно сошёл со своего королевского пьедестала. — Ну, я же говорил, — сказал он, поправляя на глазах очки. — Ты ничто, Керкленд. Благодари меня за то, что я позволил твоему недолюбовнику уйти невредимым. А то ведь мне так хотелось с ним поразвлечься. Например, переломать поочерёдно все пальцы. Как ты думаешь, на каком моменте он стал бы просить пощады? Артур вынул из-под рубашки пистолет и попытался прицелиться. Не успел. Скотт был уже рядом и с лёгкостью увернулся от выстрела. Он схватил англичанина за подбородок и подтянул ближе к себе. Артур практически не вырывался, он повис перед Скоттом безвольной тряпичной куклой. Пистолет стукнулся об гладкий пол и был отброшен ногой куда-то в сторону постели. — Ещё не понял, в какое ты влип дерьмо? — прорычал Скотт, приблизившись к лицу англичанина. — Тогда я сейчас быстро проведу для тебя коротенький экскурс. Для начала так, а потом посмотрим, стоит ли продолжать… Повалив брата на стол, Скотт одной рукой зажал его тонкую шею, другой рукой попытался скинуть с себя килт. Артур всячески отпирался, впервые действительно ощутив внутри себя липкий страх. Он попытался ударить Скотта кулаком, но что мог его кулак сделать с каменным лицом этого громилы? «Я не справляюсь! Он… он не смотрит на лупу, а я не вижу его глаз! Помоги мне!» — отчаянно подумал он, прежде чем у Скотта возникла возможность сорвать с брата рубашку. И тут случилось невероятное. Лупа начала разбираться сама по себе: по деталям, по винтикам, аккуратно и бесшумно. Стекло отодвинулось в сторонку, освободившаяся из плена чёрная жидкость тут же метнулась к лицу Скотта и одним лёгким взмахом снесла с его лица очки. — Отлично! — выкрикнул Артур и провалился сквозь стол, словно призрак. Скотт не мог поверить увиденному, он прощупал поверхность рукой. Что за чёрт? — Как ты это сделал?! — проорал он в пустоту. — Каким, мать твою, образом ты это сделал?! Я же подготовился! Он услышал за собой скромный кашель и обернулся, расширив в ужасе глаза. Артур стоял за его спиной у недобро улыбался. — Что это только что было? Твоя эта… эта… — он указал дрожащим пальцем на гипнолупу, которая, к его удивлению, уже выглядела целой и невредимой. — Эта клякса… она напала на меня! Сама по себе! Что ты приютил в своём глазу, Керкленд?! — Этого тебе знать не обязательно, — холодно ответил англичанин. — К тому же, ты всё равно ничего не поймёшь. — Ублюдок… — пират хотел было броситься на Артура, но не смог сдвинуться с места — руки перестали слушаться своего хозяина. Силы начали утекать быстро. Вскоре он грохнулся на колени, жалобно простонав от боли в ногах. В мыслях он уже давно начал корить самого себя за такой позорный проигрыш. — Ну, хорошо, — проговорил Артур, присаживаясь на железный трон, который когда-то принадлежал Скотту. Закинув ногу на ногу, он пристально посмотрел на расхлябанное нечто, что раньше именовалось его братом. Он смотрел на Скотта без жалости и с щепоткой холодного и сухого отвращения. — Теперь же, когда ты не в состоянии распускать на честных людей свои обезьяньи руки, мы побеседуем. О, что такое, братец? Кривишься? Ну-ну, полно тебе, расслабь нервы и поддайся гипнозу. Поверь, так будет гораздо лучше для нас обоих. Я ведь обещал, что в следующий раз не пожалею тебя, не так ли? Скотт ответил его спокойной тираде тихим и печальным мычанием. По гримасе на его лице можно было подумать, будто сила гипноза причиняла ему нестерпимую боль. С покрасневшего лба стекали капли пота, а на уголках губ образовалась белая пена. Он пытался оторвать своё отяжелевшее тело от пола, пытался сделать хотя бы один осмысленный шаг, но — увы — гипноз был сильнее его воли. Словно огромный и неподвижный слон, он налёг на плечи шотландца, всячески придавливая того к земле, размазывая по гладкому кафелю и даря порцию новых и невыносимых для гордого пиратского сердца унижений. — Ну же, Скотт, расслабься, — сказал Артур. — Ни. Ког. Да! — гневно выкрикнул Скотт, брызнув слюной. И упал перед Артуром ничком. — Вот об этом я и хотел тебе сказать, — вздохнул англичанин. — Чем сильнее ты противишься гипнозу, тем быстрее он сносит тебе крышу. Это всё равно, что прыгнуть со скалы. Сейчас ты так сильно разогнался в желании вырваться из транса, Скотти, что даже не заметил того, как давно разбился в лепёшку. Тебе не под силу противостоять такой мощи. Скотт молчал и не двигался. Артур устало закатил глаз. — Ладно, — сказал он, сцепив пальцы в замок. — А теперь — поднимись и посмотри на меня. Что и следовало ожидать — Скотт подчинился приказу. Неохотно и с тихим рыком он поднялся на одно колено и, грубо мотнув головой, уставился на брата взглядом, полным ярости и сильнейшего отвращения. — Небо, как же ты походишь на нашего отца! Даже в попытках идти против системы ты полностью берёшь с него пример. А ведь все, как проклятые, твердили мне, что это я — его копия. Как же они ошибались… — Артур озадаченно постучал пальцем по губам. — Знаешь, в чём загвоздка, Скотт? Мне не часто приходилось наблюдать отца в роли упрямой сволочи. Когда он становился таким, то обычно в тот момент им двигали весьма резонные мотивы. Но что же постоянно движет тобою, Скотт? О чем ты думаешь, когда пытаешься покалечить меня? О, только не криви рожу, прощу тебя. Каждому поступку есть свое объяснение. Скотт упорно молчал. Он был неподвижен, как статуя. — Я хочу понять, когда это началось, — продолжил Артур. — Ты сам знаешь причину, Керкленд. Всё началось с Ливерпуля. — Ах, Ливерпуль, точно-точно, — кивнул англичанин. — Но постарайся говорить конкретнее. — Хо…хорошо, — согласился Скотт. — В тот вечер отец пытался заколоть окна в гостиной. Кто-то кидался в них камнями и проделал ряд крупных трещин. Отец был недоволен. И я тоже. Он силой зажмурил глаза, почувствовал острую боль где-то в глубине мозга и вспомнил. Вспомнил равномерные стуки молотка по древесине, и то, как легко под ударами исчезал каждый гвоздь. Отец выглядел немного уставшим, но в глазах его горела решимость, когда он прикладывал к оконной раме очередную доску. — Скотт, передай ещё гвоздей, — сказал он, протянув сыну руку. — Ты думаешь, это поможет нам пережить ночь? — Скотт зло таращился на прибитые доски, сквозь которые струился лунный свет. — Я видел, как соседи достали из сарая вилы и какие-то палки. Добром это не кончится. — Брось, Скотти. Они не полезут в наш дом. Они не посмеют. Полиция нас защитит. — Полиция?! На крик брата пришёл Гарри. Вернее, он прикатил на инвалидной коляске. Его ноги были плотно забинтованы, а колени выглядели, как два лиловых шара. Недавно он слишком неудачно упал с лестницы, когда пытался взобраться на неё без помощи трости. Об этом происшествии никто не говорил и даже не намекал. Все Керкленды прекрасно знали, как Гарри ненавидел обсуждать своё паршивое здоровье. Позади него неуверенно вышагивал Кевин, в руках которого лежал крепко спящий Питер. Братья выглядели не на шутку перепуганными. От белизны их лица буквально светились в темноте. — Полиция давно уже пляшет под его дудку! Раскрой глаза, отец! — продолжал кричать Скотт, не обращая внимания на других слушателей. — Да что там, даже мэр города пожимает ему руку при встрече! Он весь город держит в своих сетях! Гарри испуганно всхлипнул и стиснул сломанными пальцами рычажки своей коляски. — Что мы такого сделали им? — прошептал он. — Почему они это делают с нами? — Позавчера в пруду нашли сестру Элмера, — как можно спокойнее объяснил мистер Керкленд. Он уже перешёл к третьему окну. Скоро гостиную накрыло густым мраком. — Без руки и ноги. Голова лежала чуть дальше от тела. В мешке. — И дальше что? — вскрикнул Скотт. — Мы-то тут причем? Мы ведь даже не знали эту женщину! — Это ничего, — утешил сына мистер Керкленд. — Скоро всё наладится. Скоро мы уедем отсюда, нужно лишь потерпеть до утра. В ответ Скотт сердито пнул табуретку, та пискнула, поднялась на четыре тонкие лапки и убежала в другой угол комнаты. К Артуру, который сидел на полу, скрестив босые ноги, и крепко обнимал большую стеклянную банку. В глубине души Артур понимал, что Скотт был прав. Никакие доски не в силах были удержать волну гневного недовольства. Если людям понадобится насадить их головы на пики, они сделают это в любом случае. Даже если перед ними поставят кирпичную стену, они снесут её ударом головы и продолжат свой путь. Вопреки всему. Когда взрослые снова увлеклись очередным спором, Артур бесшумно поднялся с пола и, аккуратно переступив табуретку, вышел в коридор. Он знал, что эта ночь будет долгой и очень трудной для них всех. Поэтому ему нужно было подготовиться. Отперев дверной замок, он тихо выбрался в сад, внимательно посмотрел по сторонам, а затем быстро спустился к грядкам, где росли невысокие яблони. Кругом было тихо, даже сверчки не пели и ветер не ворошил листву. В воздухе ощущался слабый медовый аромат. Артур опустил банку на землю. — Всё будет хорошо, — заверил он бесформенное существо, которое сидело внутри банки. — Как только поднимется солнце, мы покинем Ливерпуль. А пока что… побудь здесь, ладно? Я не хочу, чтобы ты пострадал. У существа не было глаз, но Артур уверял себя, что оно постоянно наблюдало за ним. Он стал закапывать банку в грядку, пока её золотистая крышечка не скрылась под комьями влажной и холодной земли. — Вот так. Я скоро приду за тобой. Обещаю. Он хотел вернуться домой, пока кто-то из братьев не заметил его отсутствие. Но не смог. В тот момент кто-то подобрался к нему со спины и нанёс точный удар по голове. Кажется, лопатой. От похитителя пахло рыбой. Это всё, что Артур смог запомнить, прежде чем тьма заслонила ему взор. Артур открыл слезящийся глаз и уставился на Скотта с таким потрясением, словно увидел перед собой приведение. К счастью, его старший брат всё ещё находился под гипнозом. Слегка покачиваясь, будто колос, он с особым вниманием разглядывал угол своего рабочего стола, а с его красных губ тонкими нитями стекали слюни. В таком виде Скотт смотрелся по-особому очаровательно. — Так что же, получается, — начал англичанин после того, как отдышался. — Всему виной Ливерпуль? — Если бы не ты, отец и Питер остались бы живы. Ты повинен в их смерти, Керкленд. — Но Питер жив. — Это знаешь только ты. А я пока что не готов верить твоим словам. В любом случае, разве тех событий не достаточно для того, чтобы я тебя возненавидел? — Так, значит, Ливерпуль? Твой аргумент занимателен, — задумчиво произнёс Артур. — Я почти в него поверил. — Но это правда! — Я разрешал тебе возражать? Шотландец опустил голову. — Нет. — Ну, так и не возражай. Отвечай на мои вопросы честно, хорошо? Я это затеял не ради того, чтобы снова слушать твою бесконечную ересь. — Я понял, — покорно промолвил Скотт. — И будь так любезен, не прикрывайся больше Ливерпулем. То, что случилось там, несомненно, ужасно, и, — Артур закрыл глаз и глубоко вздохнул, — мне никогда не искупить свою вину перед тобой, Кевином и Гарри. Но твоим переломным моментом стал вовсе не Ливерпуль, а что-то другое. Нечто настолько занимательное, что ты старательно скрываешь это даже от самого себя. Я прав? Скотт склонил голову так сильно, что за завесой красных волос не было видно его лица. — Я прав? — выпалил англичанин. Скотт неохотно кивнул. — Ну, так не томи, — Артур нетерпеливо заелозил на троне. — Это твоё самое паршивое воспоминание? Скотт снова совершил кивок — настолько короткий и незаметный, что Артур едва его не проглядел. — Расскажи, о чём оно. Скотт нахмурил брови, дернул головой, будто попытался отмахнуться от назойливо жужжащего комара. — О покушении, — кое-как выдавил из себя он и тут же сжался, словно его должны были побить. — Ты намеревался кого-то убить? — на всякий случай уточнил Артур. — Да, — с обреченным видом выдохнул его брат. — Это желание вытесняло другие чувства. И здравый рассудок тоже. — За что ты желал смерти тому человеку? Скотт нерешительно покачал головой. — Там было… Много причин. — Этот человек был плохим? — Нет. — Но он определенно сделал что-то плохое, раз ты захотел его смерти. Знаешь ли, братец, — промолвил Артур нарочито скучающим тоном, — каждому желанию сопутствует веская причина. Исключение составляют лишь умалишенные люди. Но ты-то не такой, Скотти. Хоть в тебе и плещет вечный максимализм, иногда ты всё же выдаешь пару-тройку интересных мыслей. Да и на конченого маньяка ты тоже не смахиваешь, хотя иногда и пытаешься перегнуть палку. Так что же послужило твоему желанию лишить того человека жизни, Скотт? — Его существование. Артур постарался сделать вид, что данный ответ нисколько его не удивил. Но всё же лицо его побледнело. — Продолжай, — прошелестел в огромном зале повелительный голос. И Скотт продолжил. То, что случилось дальше, Артур называл «погружением». Пока покорная жертва повествовала о том, что от неё хотели слышать, Артур проникал в глубины её разума. Нет, физически он оставался сидеть на месте, поглядывать в стеклянные глаза оппонента и слегка покачивать носком запятнанного пылью ботинка, однако душой он был уже далеко от этой каюты. Там, где очутилось его сознание, не существовало такого понятия, как «настоящее». Время здесь, конечно, текло, но очень медленно и больше напоминало долгий и не самый желанный сон. Краски здешнего мира выглядели очень несвеже, а, скорее, тускло и размыто, словно кто-то намеренно залил их сверху водой. И первым, что он смог увидеть в этом мире, был красный воздушный змей. Он плыл между облаками, весело помахивая треугольными крыльями, а за ним тянулся сшитый из радуги длинный хвост. Казалось, что его предназначение было в этом самом полёте, в этом необычайно голубом небе, в этом ветре, что приятно звенел на кончиках листьев. Скотт крепко держал змея за тонкую белую веревочку, пытаясь управиться с капризными потоками ветра. Вскоре, когда беспечно порхать в небе стало скучно, змей неожиданно сменил траекторию своего полета и влетел в густые ветви дуба. Раздался шелест листьев, а потом настала тишина. Встав под деревом, Скотт посмотрел наверх. Он надеялся, что рано или поздно змею надоест играть в прядки, и он сам прыгнет мальчику в руки. Так он простоял довольно долгое время, а, точнее, ровно до тех пор, пока ему это не надоело. Скотт крепче взял в руки катушку и попытался накрутить на нее белую нить. Когда же нить выпрямилась и потяжелела, он потянул её на себя. В ответ сверху раздалось недовольное шуршание. Очевидно, дереву не нравилось то, что его посмели потревожить. Особенно, если источником тревоги был ребенок. Деревья не любили детей, это был неоспоримый факт. Скотт тут же бросил катушку в траву и решил достать змея своими силами. Сначала он взобрался на один сук, затем оттуда попытался запрыгнуть на второй. Его попытки выглядели жалко, однако то, с каким старанием он пытался проползти хотя бы ещё один метр, всё же вызывало невольное восхищение. Скотт был очень упрям, и он считал несправедливым бросать надуманное дело на полпути. Вот уже земля оказалась далеко внизу. Утерев кулаком липкий пот, Скотт продолжил свой нелёгкий подъём. Внезапно раздался неприятный скрип, и сучок, за которого держался мальчик, надломился. Ещё мгновение, и Скотт увидел перед собой травянистый калейдоскоп. Пока его тело летело вниз, он чувствовал, как его спину лизнули потоки красного огня. Он лежал в траве и испуганно смотрел на небо. Вернее, на те его неровные куски, которые не могли заслонить лапы злого дуба. Он не мог поверить в то, что остался в живых. Ему казалось, что он смог подняться аж на целую милю. Он уже видел вдали голубые горы, слышал крик перелётных птиц. Так почему же он всё ещё был жив? Задав этот вопрос самому себе, Скотт неожиданно заплакал. Большой и зелёный мир смылся его солёными слезами. Слезами, полными боли и обиды на всё, что лишило его возможности добраться до змея. — Ты чего это тут лежишь один? С тобой всё хорошо? Скотт резко поднял голову и посмотрел по сторонам. Неужели сам дуб соизволил заговорить с ним? Но тогда почему он говорил женским голосом? — Эй! Скотти! Мальчик резко развернулся и тихо застонал от боли в коленке. Кажется, падая с дерева, он умудрился зацепиться ногой за кору. Кожа в повреждённой области ужасно саднила. — Ну что ты пугаешься? Неужто лешего увидел? — чьи-то руки мягко легли на его плечи и аккуратно развернули Скотта к себе. И Скотт увидел женщину. Вернее, её огненные кудри, которые окружали маленькое румяное лицо. А ещё он увидел зелёные глаза. Невероятно яркие, невозможно красивые. Обрамлённые светлыми густыми ресницами. С золотистыми крапинками вокруг суженного зрачка. И несколько крохотных веснушек на щеках и над губой. — Ты поранился. Скотт попытался отпрянуть от неё. Ему очень не хотелось, чтобы его слёзы видела какая-то новая папина возлюбленная. И неважно, что она выглядела очень доброй, Скотт ненавидел её также как и предыдущих женщин. — Чего тебе? — огрызнулся он, смахнув с лица следы слёз. — Я тут играю. Уходи. Женщина удивлённо подняла брови. — Тебе очень больно? — она вдруг присела рядом с ним на траву, и её пальцы притронулись к пораненной коленке. Скотт тут же зашипел и попытался отмахнуться от помощи. — Не лезь ко мне! Иди, куда шла! — прокричал он с ненавистью. — Почему ты всё время так злишься? Не я же скинула тебя с этого дуба, — женщина удивлённо пожала плечами. — Послушай, если ты будешь постоянно кричать мне «уходи, отстань», то мы так и не сможем с тобой подружиться. Твой отец хотел бы… — А мне всё равно, что бы он там ни хотел! — Скотт не собирался идти на компромисс. — Я вижу, тебе больно. Ты сильно поранился, даже вон — кровь идёт. Дай посмотрю. — Отстань! — Ну, не брыкайся. Не веди себя, как упрямый ослик, а то того, гляди, копыта вырастут вместо рук. — А вот и не вырастут! — Иди сюда ко мне, я посмотрю. Обещаю, ничего я тебе не сделаю. В конце концов, Скотт был вынужден сдаться. Эта новая женщина… как же её… Шарлотта… она была той ещё упрямицей. И она умела добиваться своего. Когда он позволил ей посмотреть на его коленку, Шарлотта изучала её не больше минуты. Потом она улыбнулась, наклонилась и легонько поцеловала туда, где особо сильно пульсировала боль. Скотт наблюдал за ней, затаив дыхание. — Ну, вот, — заявила Шарлотта, поднимаясь. — Скоро заживёт. — Что ты сделала? — смущённо буркнул мальчик. — Это особая целительная магия, — ответила Шарлотта, тряхнув рыжей гривой. — Я втянула её в себя, а затем перекинула к тебе на твою рану. Скоро маленькие магические частицы возьмутся за неё и быстро-быстро залатают. Скотт недоверчиво посмотрел на свою коленку. Пока что она оставалась всё такой же коленкой — невероятно костлявой с красной царапиной в самом центре, на которой поблёскивали следы крови. Но вот, что удивительно — боли он больше не ощущал, только тёплую пульсацию где-то под кожей. — Ты ведьма, — буркнул он, сложив руки на груди. Но Шарлотта лишь звонко засмеялась его храброму заявлению. — Ну, конечно, ведьма. Кто же ещё? Подымайся, Скотти, я сварила для тебя суп. — Но я… — Скотт взволнованно посмотрел на дуб. — А как же мой змей? Я не хочу оставлять его здесь одного! Шарлотта посмотрела туда же, куда смотрел Скотт, и на её красивом гладком лбу появилась неглубокая морщинка. — Ничего страшного, — махнула она рукой. — Я пошлю туда свои волшебные частицы, и они достанут твоего змея. — Что? Правда? — не поверил своим ушам мальчик. — Даю тебе слово. К ужину он уже будет у тебя. А теперь подымайся, и идём домой. Тебе нужно ещё руки помыть, и коленка… пожалуй, мои волшебным частицами понадобится небольшая помощь в качестве целебной мази. Согласен? Скотт радостно кивнул. Поднявшись с земли, он последовал за Шарлоттой. Она шла чуть впереди, и лёгкий белый сарафан оплетал её тонкие ноги. Она была невероятно красива. Скотт попытался собрать в кулак всё своё мужество, чтобы догнать её и взять за руку. Как и было обещано, к ужину змей дожидался его на кровати. Скотт не расставался с ним вплоть до ночи, настолько он боялся, что тот снова упорхнёт от него через открытое окно. Он лежал с ним в кровати, обняв его руками и ногами, и шёпотом благодарил волшебные частички Шарлотты за проделанную тяжёлую работу. Следующим утром он обнаружил на руке Шарлотты синяки, а в волосах кусочки травы, но решил не предавать тому большое значение. Солнце осторожно заглянуло в окно дома Керклендов. Его яркие лучики затанцевали по пыльному воздуху. Скотт сидел на ступеньках и держался за резные прутья перил. Он старался не дышать, так как боялся выдать своё присутствие. Внизу происходила какая-то шумиха. Сначала он видел лишь мелькающие на стене и картинах людские тени и слышал громкий стук каблуков. А затем увидел Шарлотту, одетую в дорожный плащ, под которым мелькала ткань цветастого платья. Она стояла к нему спиной и не могла знать, что за ней наблюдают. — Я так и знала. Так и знала. Ты ведь даже не пытался этого скрыть, не так ли? Эти волосы на твоей одежде, а потом духи… ты как будто нарочно пытался вызвать подозрения! Отец стоял где-то рядом. Скотт чувствовал его присутствие, но не мог увидеть. — Ну, чего молчишь? Если больше не любишь меня, то скажи прямо. Ты что, не понимаешь, что своим поведением только зря мучаешь и себя, и меня, и детей? Если ты любишь другую и хочешь жить с ней, скажи это. Перестань увиливать от ответа, прошу тебя. Отец молчал. Шарлотта сердито хлопнула по столику с цветами. — Ну вот, опять молчишь! Тебе никогда не хватало духу говорить такие вещи, не так ли? Ты умеешь только исчезать среди ночи, а потом присылать на утро дорогие подарки. Говорить ты не умеешь. Чего ты боишься? Неужели это так сложно сказать «я больше не люблю тебя, давай разойдёмся по-хорошему»? — Шарлотта, прошу… — Чего просишь-то? Я сыта по горло твоим враньём! А знаешь, кого мне больше всего жалко в этой истории? Детей. Они не заслуживают такого. Я тут подумала… Я заберу их с собой, а ты сиди тут со своей новой девицей и наслаждайся её обществом. — Ну, нет! Сыновья останутся со мной! Они привязаны ко мне! — Как и ко мне. Но ничего, мы это ещё обсудим, — Шарлотта пригрозила отцу пальцем и быстро исчезла с поля зрения Скотта. Когда в доме всё стихло, Скотт свободно свесил ноги с лестницы и прислонил голову к прутьям. Внутри него что-то в этот момент надломилось, но он пока не знал, что именно. Вскоре он почувствовал, как рядом с ним присел кто-то ещё. Подняв влажные глаза, он увидел Кевина. Его брат ещё не знал о том, что их могло ждать впереди. Он улыбался, гордо обнажая свои два с половиной зуба. Маленькое рыжеволосое чудо — поразительная копия своей матери. Всхлипнув, Скотт поспешно обнял брата и привлёк его к себе. Так они и сидели на ступенях, ожидая, когда солнцу наскучит наблюдать за ними через окна, и оно отправится по своим солнечным делам. Руки, накрытые белой перчаткой, нежно погладили его по красным волосам. Скотт стоял, опустив голову, и изо всех сил старался не плакать. В горле как будто застряли шипы, в носу стало влажно. Он держался, как мог. Шарлотта наклонилась к нему, не жалея своего расписного платья, и нежно поцеловала в пылающую щёку. — Это ничего, — сказала она. — Это лишь на время, Скотт. Честно. Ну… посмотри на меня. Он послушно посмотрел в её зелёные глаза. Она горько улыбнулась ему. Немного погодя поцеловала плачущего Кевина в макушку и передала его на руки отцу, который явно ощущал себя в этом обществе очень некомфортно. — Скоро поезд отчалит, — буркнул он, нервно глядя на часы. В подтверждение его слов огромный локомотив выпустил горячий пар и поднял слоновий рёв. Тогда Шарлотта в спешке взяла в руки два своих чемодана, затолкала в подмышку узорчатый зонтик и быстро засеменила к перрону, где толпилось много людей. Иногда она оборачивалась назад, чтобы посмотреть на сына и Скотта. Её огненные волосы были собраны в тугой пучок, и в ушах блестели серьги с гранатом. Через минуту локомотив тронулся с места и, выпустив из трубы ещё пару седых колец, покатил куда-то за алый горизонт. Скотт больше не мог держаться. Внезапно он осознал, что только что перед ним произошло. Он понял, что когда вернётся обратно домой, то больше никогда не почувствует в воздухе её духов. И она больше никогда не позовёт его за стол, постучав деревянной лопаткой по стене гостиной. Он больше не услышит её голоса. Никогда. Оттолкнув от себя руку отца, Скотт ринулся следом за поездом. Никогда ещё в жизни он не бежал так быстро, минуя испуганных голубей. И никогда он не видел того, с каким ужасом на него смотрели взрослые. Но поезд был быстрее. Вскоре, он скрылся в кровавом зареве, издав на прощанье громкий рёв. Новая возлюбленная отца предпочитала одеваться сдержанно и ненавидела яркие платья. В тот же день, когда она переехала жить к Керклендам, она потребовала, чтобы отец выкинул из шкафа всё пёстрое и пышное. А затем она критически оглядела гостиную и объявила о том, что им следует взяться за ремонт. Например, поклеить свежие обои. Мебель нужно было тоже срочно сменить. И шкаф. И люстру. И, разумеется, ковёр. К коврам она питала особую ненависть, но почему — не знал никто. Когда ему на стол поставили чашу с чем-то зелёным и мутным, Скотт недовольно поморщил нос. Он посмотрел на своего брата, который сидел рядом с ним и был разодет, словно настоящий взрослый (прилизанная причёска, чёрный пиджак, шорты, белая рубашка и крохотная бабочка), и тот ответил ему кислой миной. Элис молча удалилась к плите и продолжила помешивать в кастрюле суп. Или то, что подразумевалось быть супом. Скотт всё ещё не был уверен до конца, что то, что лежало прямо перед ним, иногда булькая, можно было есть. — Что это? — осмелился спросить он. — Куриный бульон, — сухо ответила Элис. — Ешьте, пока не остыло. Скотт неохотно взял в руки ложку и опустил её прямо в центр так называемого бульона. Запах, что истончала эта сомнительная смесь, вызывал в нём рвотные позывы. — Я… я не буду есть это. — Что ты сказал? — Я не буду есть это. Новая мама вернулась к столу, чтобы лучше видеть Скотта. Вся она представляла собою нечто очень ровное и сухое. У неё была длинная шея, узкое лицо, прямой нос, тонкие губы. Она была как женщина-геометрия, по её рукам и ногам можно было чертить линии. — И какова причина твоего «не буду»? — спросила она. Даже глаза у неё выглядели какими-то… не такими. Недобрыми. — Это не суп, а какашка, — гордо ответил за Скотта Кевин и кинул ложку на пол. — Хочу грушу! — За твоё поведение, Кевин, ты не получишь ничего. — Когда мы поедем к Шарлотте? — тут же спросил Скотт, пока ситуация не накалилась окончательно. — К Шарлотте? — Папа обещал, что отвезёт нас к ней в выходные. — Что ж, странно. А мне он ничего такого не говорил. Может, вы чего-то перепутали, мальчики? — Нет. Он обещал нам. — Тогда вам следует поговорить об этом с вашим папой, а не со мной, — новая мама снова вернулась к плите, чтобы сбавить огонь под булькающей кастрюлей. — Не в моих интересах обсуждать его бывших. К тому же, знает ли ваша Шарлотта, что вы должны к ней приехать? Скотту не нравился тон, с которым говорила эта женщина. Это не могло кончиться хорошо. — Знает. Папа сказал, что знает. — Я хочу к маме! — вдруг взревел не своим голосом Кевин. — А ну, замолчи! — рявкнула на него Элис. — Прилежные молодые люди так себя не ведут! Ты только погляди, всю бабочку залил своими соплями! — Я хочу к маме-е-е! — Ешь суп, пока я не приняла крайние меры! — Я не хочу этот суп! Новая мама грубо отшвырнула полотенце и быстро направилась к плачущему ребёнку. По взмаху её тонкой и суховатой руки Скотт понял, что должно было произойти дальше, и поэтому постарался сделать всё, что угодно, лишь бы предотвратить ужасное. Он схватил Элис за рукав её наряда, впился в него ногтями так сильно, словно от этого зависела его жизнь. Послышался хруст рвущейся ткани. Новая мама застыла, будто неживая, затем опустила свои безумные глаза на порванный рукав, и её накрашенные губы скривились в ужасном отвращении. Испуганно сглотнув, Скотт поспешил убрать руку от её одежды. Но было уже поздно. В тот же день их лишили гулянья и сладкого, заперли в комнате, в которой предварительно были убраны все игрушки. Скотт прогуливался по почти пустой спаленке, изредка поглядывая в окно, за которым шёл мелкий серебристый дождь. Где-то вдали ему слышался глухой плач Кевина, который продолжал отчаянно проситься к маме. Но мама была слишком далеко. Она не могла слышать его слёз. Элис сидела в кресле качалке и лениво вышивала на ткани какой-то абстрактный рисунок. Иногда она опускала глаза к своему круглому животу и кривила губы. Не понятно почему, но ей не нравилось быть на сносях. Это пугало её. Скотт зашёл в её спальню, предварительно постучавшись. Но женщина даже не вздумала поворачиваться к нему. Она делала вид, что не слышала его робких шагов. — Я всё видел, — сказал он, когда понял, что она так и не вздумает окликнуть его или хотя бы поинтересоваться из вежливости, зачем он пришёл. — Я видел порванные письма в мусорном баке. — И дальше что? — хмыкнула Элис. — Письма письмами. Если они не нужны, я от них избавляюсь. — Но они были от Шарлотты, — возразил ей Скотт. — Они почти все были от неё. Да вы их даже не распечатывали! Она перестала раскачивать кресло. — У тебя, я вижу, вошло в привычку копошиться в мусоре, маленький негодник, — прошептала она. — Меня всегда это в тебе удивляло и бесило. Твоя эта крысиная натура — совать свой нос во всякое дерьмо, ползать по деревьям, собирать пыль на штанах. Ты омерзителен с головы до пят. — Зачем вы рвали письма? — не унимался Скотт. — Папа о них знает? Женщина погладила свой круглый живот. — Разумеется, нет. Ему незачем об этом знать. Совсем скоро в его семье случится пополнение, и нам сейчас не нужны вмешательства всяких левых особ. — Л…левых особ? — Именно. Та же Шарлотта, по которой вы напрасно тоскуете с Кевином за пару. Хотя я всё никак не могу понять, почему, — новая мама повернулась к Скотту и заглянула в его глаза. — Ведь она бросила вас. — Она не бросала! — Да ну. И потому вы живёте с отцом, а не с ней. Наверное, вы всё же были для неё больше обузой, нежели любимыми сынами. Иначе бы эта потаскуха сделала всё, чтобы забрать вас с собой в свою вшивую Ирландию. Скотт обиженно стиснул кулаки. — Что такой хмурый? Не веришь мне? — посмеялась Элис. — Ну-ну, как хочешь. Я не собираюсь тебя переубеждать, мальчик, — она легла обратно на спинку кресла и глубоко вздохнула. — Тебе стоило бы хорошенько это обмозговать. И обратить внимание на то, что живёшь ты со мной, воспитываешься мной и кормишься тоже мной. Я сделала для тебя и твоего маленького братца гораздо больше, чем твоя любимая Шарлотта. Научись ценить людей за дела, а не за пустословие. — Надеюсь, ваш ребёнок умрёт, — выпалил в гневе Скотт. — Что ты там пролепетал, птенчик? Скотт не стал повторять. Он вышел из комнаты гораздо раньше, чем у новой мамы появилась возможность его окликнуть. В тот вечер шёл дождь. Скотт слышал, как он звонко стучал по крыше, создавая какую-то свою немыслимую симфонию. Он шёл, крадучись, через длинный коридор и пол неприятно холодил его босые ноги. В дальнем конце коридора его ожидала чуть приоткрытая белая дверь, за которой доносилось тихое пение музыкальной шкатулки. Он вошёл в детскую и постарался привыкнуть к темноте. Убедившись, что в комнате не было взрослых, он бесшумно направился к кроватке, в которой, лежа на спине и подёргивая крохотными ручками, находился младенец. Скотт подолгу вглядывался в его румяное лицо и искренне дивился тому, почему такая отвратительная женщина сумела породить такое красивое создание. У него были чёрные и длинные реснички, а на затылке завивались золотистые волосы. Когда Скотт прикасался к ним, они приятно щекотали ему ладонь. Придя в себя от мыслей, мальчик подобрал с кресла небольшую подушку и поднял её над головой. То, что он надумал совершить, мутно обрисовывалось в его сознании. Он просто следовал гневным потугам. Когда он шёл обратно к младенцу, он усиленно вспоминал все пакости, что нарочно совершала жена его отца, все грязные слова, что произносила эта женщина с ядовитой улыбкой на устах. Он старался ненавидеть этого младенца также сильно и отчаянно, как ненавидел его мать. Он снова посмотрел на ребёнка. Глубоко вздохнул. Закрыл глаза и резко опустил подушку вниз. Несколько секунд ничего не происходило. Затихла музыка, перестало биться сердце. Скотт замер и стиснул зубы до острой боли. Что он делал? Зачем он это делал? Затем он почувствовал, что ребёнок зашевелился. Сквозь ткань подушки раздался его приглушённый писк. Скотт старался не плакать, но слёзы-предатели так и рвались из глаз. Он отчаянно думал о своих обидах. Думал о Шарлотте. О её улыбке, которую он видел в последний раз на том перроне. И всё это разрушали истеричные крики умирающего ребёнка. «Нет, не могу… не могу», — подумал он и обессилено упал на колени, прижимая подушку к себе. Как только он это сделал, вся комната заполнилась детским плачем. От него даже дрожали окна и затих ночной дождь. Скотт свернулся калачиком возле детской кроватки и завыл с ребёнком в унисон. — Ты хотел убить меня, — Артур уставился на размякшее тело своего старшего брата. — Ты хотел убить меня лишь ради того, чтобы насолить моей матери. Скотт лежал, прижавшись лицом к гладкому полу, и тихо, почти незаметно, всхлипывал. — Я… я не хотел… я думал… я был слишком мал. Она… она делала с нами ужасные вещи… непростительные. И отец всё спускал с рук. Абсолютно всё. После случившегося я надеялся, что когда ты вырастешь, ты станешь таким же, какой была твоя мать… Тогда бы мне стало гораздо легче смириться с тем, что я пытался с тобой сотворить. Я бы тогда думал, что издеваюсь над тобой заслуженно и ненавижу тебя за дело. Но ты не оправдал моих ожиданий. Ты вырос другим… Артур сокрушённо вздохнул и приложил к лицу холодную ладонь. — Ты когда-нибудь ещё видел Шарлотту? — спросил он. — Да, — кивнул Скотт. — Я видел её… за несколько месяцев до её смерти. Она не узнала меня. Покупала фрукты на рынке, а я наблюдал. Потом я прошёл следом за ней аж до её дома. Но так и не… так и не решился заговорить. — Почему? — Я думал, что она меня не вспомнит. Да и кем я стал? Пиратом! Она бы возненавидела меня за мой ужасный образ жизни. — Ты мог бы попытаться. Скотт ничего ему не ответил. Зажмурив глаза, он заплакал с новой силой. Его лицо стало красным, как цвет его волос, и губы заблестели от слюны. — Я не знал, что она умрёт так скоро… Артур продолжал размышлять о своём. Вернее, о том, что увидел и что почувствовал. В глубине души совершалась какая-то буря, и он прекрасно чувствовал её, но понять её природу, её мотивы он был не в состоянии. Пока что он не знал, как поступить дальше. Однако от мыслей его отвлекло прикосновение. Повинуясь привычке, Артур дёрнулся, желая встать, но вдруг увидел под собой Скотта. Пират крепко обнимал его за ноги, прижимаясь щекой к его коленям. Артур буквально чувствовал, как сквозь его брюки зарядом проходит жар от чужих слёз. — Что ты…?! — Прости меня, — услышал он приглушённый голос. И сердце его замерло. — Прости меня, Керкленд. Ты не заслужил этого. Прости меня за всё.***
— Я уже вас заждался! Так что насчёт суши? Ваш брат дал полное добро? — Вы сами всё слышали, Франциск. Отныне суша нам открыта, и мы можем покинуть корабль в любую секунду. Что мы, собственно, сейчас и сделаем. — Прямо сейчас?! — Франциск удивленно выпучил глаза. Артур украдкой посмотрел на сумку, похлопывающую его по бедру, в которой, если он не ошибался, лежала приличная пачка денег, отданная Скоттом на нужные траты. Затем он посмотрел назад, на тот конец коридора, откуда они с Франциском и шли. Осколки чужого прошлого всё ещё резали его взор и мешали сосредоточиться на чём-то одном. — Да, — наконец сказал он и небрежно махнул рукой. — Больше нас здесь ничто не удерживает. Скотт сказал… — Артур вдруг запнулся. — Он сказал, что мы находимся неподалёку от берега, то есть, доплыть до суши своими силами для нас не составит особого труда. Идёмте, Франциск. Не будем терять время. В тоннеле их встретил сторожевой — мужчина лет пятидесяти с синеватой щетиной на узком подбородке и со сломанным носом. Когда они вошли в его владения, он что-то чинил, сидя на высоком стуле. Когда они оказались в поле его внимания, мужик сжал зубы, отбросил в сторону инструменты и быстро подлетел к двум незнакомцам, уже на ходу бурча какие-то невнятные проклятия. — Что вам здесь надо? Это запретная территория! Если хоть один клапан окажется не на своём месте, кэп мне башку снесет. И вам тоже, потому что я молчать не стану! — А мы и не собирались трогать ваши клапаны, — миролюбиво развел руками Артур. — Капитан разрешил нам покинуть ваше судно, а нам известно, что сделать это можно только через вас. Сторож задумчиво почесал ногтями жесткую щетину. — Да-а, это точно. А разрешение у вас есть? Франциск оглядел мужичка с головы до пят. Его худощавые безволосые руки были по локоть измазаны в саже, пальцы его были красными и полны ожогов, на ладонях поблескивали здоровенные, размером с черешню, мозоли. Очевидно, этот человек работал здесь уже много лет, и никто никогда не думал его заменить. Артур с каменным лицом протянул мужичку листик с подписью капитана. — Хм, кажись, это его закорючка… хм-м, ну, тогда следуйте за мной. Я вам кое-что дам перед погружением. Он отвёл их в небольшую каморку, где воздух был настолько горячим, что от него слезились глаза. Помимо личных вещей сторожа там стоял большой железный ящик, на котором висел замок с кодом. Открыв этот ящик, старик достал оттуда два резиновых костюма. — Это вам, чтобы не замёрзли, — пропел он, улыбаясь пеньками зубов. — Я слышал, что ирландцы весь берег потрошат…ну вы уж там будьте осторожны — не лезьте к ним в лапы, а то они и нас вычислят. Заботливый какой мужик. Франциску меньше всего сейчас хотелось менять шило на мыло. Ему вполне и пиратов хватило с их безудержным весельем и жаждой крови. С трудом натянув на себя поверх одежды водолазный костюм, они отправились дальше по тоннелю, которому, по всей видимости, не было конца. Иногда мужичок начинал что-то громко выдавать во время похода, в основном какие-то обрывки из своего веселого прошлого, а порою задавал внезапные вопросы, типа, а вы знаете какая там погода? А сколько лет английской королеве? А почему ваши волосы так странно вьются? Порою, такие вопросы вгоняли в ступор. Тоннель напоминал душную кишку, которая постоянно извивалась, и ей не было конца. Затем дорога резко наклонилась и стала уходить вниз — всё дальше и дальше, этажа на два. Там уже было невозможно идти пешком, поэтому приходилось спускаться по лестнице. С правой стороны висели небольшие масляные лампы с горящим под полукруглым стеклом жёлтым огоньком. Вскоре тоннель закончился резким тупиком. Они спустились на небольшую круглую площадку, оборудованную двумя огромными иллюминаторами, за которыми раскрывались несколько мрачные морские пейзажи, усеянные кораллами и моллюсками. — Давненько я здесь не бывал, — поделился сторож и попытался убрать с иллюминаторов куски серой пыли. — Скажу сразу, что тем же путем вернуться будет непросто. Во-первых, на той стороне нет ручки, чтобы отворить люк, а во-вторых, ваши крики и стуки никто здесь не услышит. Надеюсь, вы поступаете осознанно, решив покинуть корабль. «Я тоже на это надеюсь…» — подумал Франциск, исподлобья косясь на англичанина. При мысли об этом человеке ему постоянно чудился его утонувший в удовольствии хриплый голос, просящий назвать его «Арчи». Низко наклонившись над заросшим плесенью люком, сторож отвинтил позеленевшую ручку и покрутил её против стрелки, пока та не захрустела, после чего он поднатужился и потянул её на себя. Издав жуткий визг, крышка люка — круглая, выпуклая и очень тяжелая — поднялась, притянув за собой старую, пожелтевшую паутину. На наружной стороне крышки тонкими лентами вырисовывалось голубое сияние моря. Помещение заполнилось запахами моря. — Вот и всё, — сказал старик, криво улыбнувшись. — Дальше вы сами. Первым в люк нырнул Артур. Сложив ручки по швам, он беззвучно и легко провалился в воду, оставив после себя пару небольших кругов. Франциск решил не рисковать и влез в холодную стихию постепенно — сначала окунул в неё ноги, затем вошел по пояс, и уже затем позволил морю поглотить себя без остатка. Как только он оказался в воде, люк над его головой быстро захлопнулся и потух. Франциску стало вдруг так печально на душе, что хотелось немного прослезиться. Там ведь остались Гарри, Кевин… как же они там без них? Справятся ли в одиночку? Немного позднее Франциск понял, что у него в костюме практически не было воздуха, а то, что имелось в скафандре — пахло старостью. Франциск старался вдыхать как можно реже, надеясь тем самым немного продлить время. Плыть обещалось гораздо дольше, чем идти по бесконечной «кишке». Без света, к тому же, они чувствовали себя слепыми котятами, которых сунули в широкую коробку. Вроде бы пространства было завались, но при этом ощущалась странная теснота. Франциск активно задвигал руками, скользя вдоль корпуса пиратского судна. Корабль был похож на огромного кита, плывущего над золотистым песком, вокруг которого резвилась стайка разноцветных рыб. Затем он направил своё тело к свету, где вода была значительнее легче и теплее. Там же он увидел и Артура, точнее, его крошечную фигурку, которую обрамляли линии света. Это было удивительное зрелище… Франциск не мог вспомнить, как долго ему пришлось бороться с капризным морем и как скоро он обнаружил под своими ногами твёрдую почву, ибо это случилось уже после того, как он перестал соображать. Он лишь почувствовал, как сила стремительно покинула его руки и ноги, и в этот же момент что-то обхватило его за плечи и поволокло на себе вдоль изрытого волнами песка. Оказавшись на пляже, Франциск разлепил веки и увидел рядом с собой Артура, который пытался отделиться от скафандра. Кругом звучало пение плещущих морских волн, небо над головой было серым, как во время дождя. Франциск с трудом стянул с себя шлем и из последних сил швырнул его в воду. От духоты голова шла кругом, и во рту было сухо, как в пустыне. Внезапно под боком он почувствовал тепло и тихо охнул, увидев англичанина, который прилёг на спину рядом с ним. Вода мелкими капельками стекала по его золотым волосам и падала на выпуклое стёклышко лупы, в которой как никогда прежде бесновалось чернильное нечто. — Вы слышите? — спросил он. Франциск прислушался: шёпот ветра, плеск воды, бестолковое пение чаек. И ничего более. — Вот и я о том же, — посмотрев в глаза Франциску, Артур поднялся на ноги. — Ни одной поисковой собаки, ни одного полисмена, ни единого сумасшедшего фанатика, борющегося за мир во всём мире. Странно, правда? — Не знаю, — Франциск пожал плечами. — Может, это к лучшему. — Или к худшему. Ладно, нет смысла сидеть тут и рассуждать, давайте лучше избавимся от этой одежды. Сняв с себя подводный костюм и зарыв его по велению англичанина в песок, Франциск попытался встать с пригретого места, что оказалось очень трудно. Ноги и руки были как будто ватные, почти неживые. Артур принялся помогать другу, взяв того крепко за руку и притянув к себе. По великой случайности Франциск, не удержав равновесия, прижался к англичанину всем телом и едва не столкнулся с ним носами. В эту секунду дыхание, кажется, спёрло сразу у обоих. — Знаете, — сказал Артур со странной улыбкой, — мне приносило неизгладимое удовольствие гипнотизировать вас. Знаете, на что это похоже? — На что? — спросил Франциск, с трудом усмиряя безумное сердце. — Когда я смотрю на вас, я как будто проникаю в ваши глаза всем телом и невольно утопаю в их синеве. Невообразимое чувство… оно живёт во мне часами. — Звучит очень… неплохо, — ответил Франциск, отстраняясь от англичанина. — О, вы серьёзно так думаете? — внезапно ядовито выдал Артур. Даже чересчур ядовито. Словно его что-то разозлило. — Пойдемте уже в город, — он раздраженно и резко подтянул потемневшую от воды сумку. — Разберемся, наконец, с этим. Времени до Нового года осталось совсем немного, а у нас ещё столько дел. На их ходьбу ушло несколько часов. Обойдя стороной высокий холм, они вскоре попали в деревню, где было почему-то тихо и серо. В окнах нигде больше не горел свет, не слышалось даже лая собак. По истоптанной земле витали обрывки сожжённых листовок, которых на ходу подбирали голодные чайки. Франциск ошарашено смотрел по сторонам, отчаянно ища глазами хотя бы одного человека, или ребенка…ну хоть кого-нибудь…лишь бы этот кто-то разбавил внезапно затаившееся на душе одиночество. Некоторые дома были сожжены — на их месте лежали чёрные обломки и тлеющие угли. Запах моря довольно резко сменился запахом гари. Франциск не заметил, как Артур быстро ушел вперёд и остановился на окраине деревни, пристально уставившись себе в ноги. Немножко подсохшая и исписанная морскими разводами сумка приспустилась вниз по его бедру. Сгорая от неприличного любопытства, Франциск нагнал парня быстрыми шагами. — Что это? — спросил он, вовремя затормозив рядом с Артуром и едва не свалившись в идеально круглую яму, вокруг которой на иссохшей траве горели крохотные огоньки. — Это котловина, — задумчиво ответил Артур, медленно отрывая взгляд от ямы, которая была настолько глубокой, что вполне могла сойти и за медвежью ловушку. — От какого-то о-очень крупного снаряда. — Боже мой… — Франциск невольно представил себе бегущих толпами людей, а за ними крупные взрывы и пасть жаркого огня. — Как вы думаете, что здесь могло случиться? — Понятия не имею. — Кто бы сомневался. А я вот догадываюсь, но надеюсь, что ошибся…очень сильно на это надеюсь… — жидкость в лупе плавно скользнула влево, затем вправо и снова расщепилась в мириады черных пузырьков. — Идем дальше. К столице. Дым валил из сожженных домов, где-то стоял лишь одинокий фундамент с парочкой чёрных балок, где-то поблескивало на земле размельченное в сотни осколков прозрачное стекло. Франциск аккуратно перешагивал разбросанный мусор, чувствуя, как от увиденного его сердце сжалось в крохотный кулачок. Как же больно было смотреть на разруху и чувствовать, как с побитого кирпича или горки черепицы ещё не отошло домашнее тепло. Они обошли земляное болото, в котором медленно тонул паровой автомобиль. На тропинке между кучки блестящих гильз лежала истоптанная ботинками детская кукла. Франциск хотел поднять её, но потом передумал. Артур ушёл вглубь синего тумана, оставив после себя лишь лёгкий силуэт. Франциск бросился следом за парнем, опасаясь потеряться. Без Артура он был никем… — Артур! Артур, обождите! Не уходите так далеко! — Я здесь! — услышал он совсем рядом его рассерженный голос. Артур всё больше стал походить на Скотта — даже профиль его лица напоминал о пирате. Франциск грустно закусил губу. — Я так и думал — плохи наши дела, Франциск… Внезапно едкий туман расступился, и перед ними предстала высокая, уходящая в серые тучи, лиловая стена. — Что это такое? Что здесь вообще происходит? — Франциска одолевало такое потрясение, что даже дышать становилось очень трудно. — Правило номер девяносто три, — ответил Артур, разглядывая мелькнувшее среди кучевых облаков крыло мчавшегося дирижабля. — Перед началом войны запирать врата в центр. Раньше ирландцы были поотчаяннее, но, проиграв последнюю войну англичанам в прошлом столетии, отныне стали вести себя осторожно. Очень осторожно. — Как же нам войти внутрь? — Постучимся, — Артур подтянул лямку сумки и отправился вдоль ворот, на фоне которых он выглядел, как мелкая букашка. Франциск нехотя следовал за другом. Когда они постучались по высоким и на вид неприступным стенам, звук их ударов раздался волнами по всему периметру. Спустя, наверное, несколько секунд — сосчитать точно не удалось — врата распахнулись, выплюнув на двоих путников сгусток белого света. Артур крепко взял Франциска за плечо и отвел в сторонку, опасаясь расстрела. Но, к счастью, никаких выстрелов не последовало. Из стены света вышли двое военных, обличенных в легкие, но здоровенные доспехи. В руках они держали по арбалету, а на спине у них висел колчан со сверкающими болтами. Мужчины с презрением посмотрели на лица гостей. — Кто такие? Что это у вас в сумке? — вопросы посыпались градом, но Артуру одним взглядом удалось их предотвратить. Хватило доли секунды, чтобы заставить парочку военных растопырить лишенные жизни глаза и обмякнуть, как разваренные сосиски. Артур быстро объяснил своим жертвам, кто они с Франциском такие и зачем пришли, а те лишь кивали головой, хотя вряд ли вообще что-то понимали… — Ох, простите, что мы вас встретили с оружием, господа, — очнувшись после порции хорошего гипноза, один из военных поспешно спрятал арбалет за спину. — Но таковы правила. Впускать только после тщательной проверки. Но вы-то её прошли… диву даюсь, как мы вообще вначале могли подумать, что вы не гражданские! Скорее заходите внутрь, пока двери ещё открыты! Военные пошли впереди, как ни в чем не бывало, а Артур и Франциск плелись сзади и тихо между собой переговаривались. — Это значит… это значит, что война добралась и до них? Раз ворота закрылись… — озадаченно произнёс Бонфуа. — Выходит, что да, — вздохнул англичанин. — Лучше вам больше помалкивать, Франциск, а говорить буду только я. Ваш акцент, видите ли, отнюдь не ирландский, и вы не забывайте, против кого они воюют. — Ладно… — Франциск стиснул губы до болезненной белизны. Внутри их ожидали ещё военные, но их гипнотизировать уже не было смысла. Раз их уже впустили, то те больше вопросов старались не задавать. Гражданские? Ну, значит, гражданские. Никто не думал о том, что это могла быть какая-то ошибка. Как только Франциск и Артур оказались по ту сторону высоких стен, сбоку зазвенели ржавые цепи, со звеньев закапало чёрное масло, и ворота медленно закрылись. Пройдя длинную и темную арку, за стенами которой отчаянно слышалось журчание воды, Франциск и Артур попали прямиком в знакомый им душный и тесный город, где в независимости от военного положения, всё оставалось практически прежним. Некоторые магазины были открыты, в окнах жилых домов горели огни. Всё чаще на улице можно было повстречать военного, которые бесцеремонно расталкивал людей и иногда что-то угрюмо говорил себе в нос. Воздух был полностью пропитан слухами о войне, о том, кто напал, когда напал и — главное — зачем. — Так что же, выходит, англичане таки проиграли? Артур остановился возле группы ребят, что баловались пивом. — Да не-ет, вряд ли. Я не верю, что королевство можно было сломить за какую-то неделю. Это невозможно! — Если бы англичане сдались, то мы бы узнали об этом первыми. — Ну, вот мы и узнали. Высуни голову из окна и погляди на то, что сталось с домом моей тёти! — Жаль твою тётю, конечно… — Давайте лучше выпьем! — Ага-а! Вздохнув, Артур пошел дальше. Франциск продолжал неустанно за ним наблюдать. Как странно…совсем недавно Керкленд выглядел таким живым и бодрым, и каким ослабевшим и злым стал он спустя какие-то пары часов. Вскоре шумная часть рынка сменилась узкими улицами, похожими на нити паутины. В окнах местной больницы горел свет, а там, если приглядеться, можно было увидеть, как медсестра брезгливо перевязывала руку молодому солдату. Кругом разило кровью и гнилью. Волонтёры помогали раненным перейти дорогу, по которой слонялись большие паровые автомобили, заправленные оружием. — И вот ради них мой отец ночами пропадал в своей душной мастерской, — пробурчал Артур, злостно поглядывая на калек, что сидели на крыльцах домов и захлёбывались от стонов. — Ради этих идиотов… — О чём вы? — не понял его Франциск. — Ни о чём. Забудьте. Франциск ощущал себя слепым существом, которого случайно запустили в большой и незнакомый ему мир. Мир, полный опасностей, жестокости, и крови, крови, крови. Её вид, её запах, её металлический вкус… она была абсолютно везде, ею была пропитана земля. Это страшило больше всего. — Разделяться нам нельзя ни в коем веке, — сказал Артур. — Если они просекут, что вы француз, то с вас тут же снимут шкуру, — англичанин достал из рюкзака аккуратно сложенный список заказанных вещей. — Ита-ак, что тут у нас? Гаечные ключи под номерами шесть, десять и одиннадцать. Один медный и два серебряных. Интересно, а Гарри вообще думал о том, что у серебра и меди совершенно разная расценка? Эх, эх, — приложив спину к кирпичной кладке, Артур стёр с лица капли пота. — Порою он сводит меня с ума своей наивностью… — Кто? Гарри? — Франциск продолжал невольно озираться по сторонам. Заметив вдали катящую по тропе труповозку, его глаза стали размером с чайные блюдца. — О, Боже… — Что такое? — англичанин проследовал за взглядом товарища, и позже его губы растянулись в усмешке. — Вы что, никогда не видели мертвецов, Франциск? — В таком количестве — никогда, — выдохнул тот. — Вот они — последствия вашей неопытности в военном деле, — пожал плечами Артур. — Скажу вам по секрету, но война забирает жизни тысячи людей. А остальных же делает калеками. Как в физическом плане, так и в духовном. — Мне жаль этих людей. Артур заметно побледнел. — Ах, вот как, — проронил он задумчиво. — Жаль. Снова жаль. Интересно, вам самому не становится тошно от этого? Франциск почувствовал неладное. — Что я опять сделал не так, мсье Керкленд? — спросил сердито он. — Вы как будто специально пытаетесь прицепиться к моим словам. Тем временем они дошли до небольшой и тусклой палатки с инструментами. Англичанин наклонился над стопкой блестящих дисков, затем взглянул на цену и раздраженно затопал ногой. Кажется, опять что-то шло не по его плану. — А если я куплю два диска, скидка будет? — спросил он у продавца. Горбатый старичок с моноклем непонимающе развёл рукам. — Я думал, ваша злоба по отношению ко мне… — начал было Франциск. — Осталась позади? Испарилась? С чего бы, любезный? — англичанин злобно хмыкнул. — Решили, что раз споили меня однажды, то теперь для вас открыты все двери? Франциск аж ощетинился, чувствуя пятой точкой, к чему ведётся весь этот разговор. — Так вот оно что, значит, — прошептал он, не веря своим ушам. — Всему виной прошлая ночь. Именно из-за неё вы ведёте себя так странно! — Как лихо вы всё взяли на свой счёт, — пробурчал англичанин. — Даже не беря в оборот то, что так называемая «прошлая ночь» могла быть лишь частью причины, но вовсе не основанием. — Я всего лишь хотел знать правду. Хотел узнать, что вы такое! Увидеть вас — настоящего, искреннего! Но я не ожидал, к чему это приведёт. Вы всё делали сами! Артур резко отвернулся от товара и с лукавостью на лице склонил голову на бок. — А вы не противились. Хотя я несколько раз просил вас остановить меня, вы этого не сделали. Даже понимая, что я собирался сотворить с вами, вы не думали отказаться. Вам же нравилось это, верно? Я по вашему лицу вижу, что нравилось. Франциск поднял удивленно брови. С какой стати он должен был всё это слушать и молчать? — И вам. Вы делали это с удовольствием, мсье. Видели бы вы себя со стороны… как вы на меня смотрели, как звали меня… — Франциск прикрыл глаза, судорожно задышав. — И после такого вы смеете утверждать, что любовь — это вымысел? Да вы лицемер. — Уж извините меня… оглохните! — яро приказал Артур обомлевшему продавцу, и тот послушно отошел в тень. — Так вот, извините меня, уважаемый мой педантичный друг, за мою прямолинейность, но натирание гениталий — это не любовь. Это даже затруднительно назвать сексом. Всего-то небольшая разрядка после крайне утомительного дня, но не более того. — Вот как? — Франциск ответил ему не менее кривой ухмылкой. — Тогда могли бы натирать себе без моего участия, или без публики никуда? — Ох, какой дерзкий! — Артур осклабился ещё пуще. — Сколько дерзости полилось из ваших славных уст, мсье. Вам не стыдно? — Мне — нет. А вам? Не стыдно ли вам каждый раз вести себя так по-свински по отношению ко мне? Неужели я заслужил этого? Хотя, знаете, что? Не отвечайте, — махнул Франциск рукой, продолжая зло ухмыляться. — Я не вчера родился, мсье Керкленд, и в принципе я понимаю, что вами движет. Наверное, очень сложно держать себя в руках рядом с тем, к кому вы испытываете непреодолимое желание. Вы понимаете это не хуже меня и потому всеми силами пытаетесь делать вид, что ничего не случилось. А когда вы поняли, что эта тактика не срабатывает, вы решили отстраниться, залезть обратно в свою скорлупу, изолироваться от всего мира. Но если в прошлые разы у вас это получалось, то на сей раз, — глаза Франциска вспыхнули голубыми огоньком, — я вам этого сделать не позволю. Не сказать, что пламенная речь Бонфуа не произвела на Артура никакого впечатления. Напротив — он смотрел на француза так потрясённо, словно тот достал ему с неба луну. — Что ж, — наконец произнёс он. — Интересная вышла теория. Даже больше скажу — захватывающая. Я в неё почти поверил, знаете ли. Жаль только, что в ней нет и доли правды. — Ну, конечно! — Несмотря на то, что мы пережили с вами и огонь, и воду, вы всё ещё меня не знаете, Франциск. И это ваше незнание заставляет вас делать неверные выводы, что очень печально. Но не стоит долго переживать по этому поводу. Для человека недальновидного, вы выдали весьма недурные умозаключения. Я даже похлопаю вам в знак уважения. Браво, Франциск. Едва англичанин вновь вернулся к выбору дисков и готов был преступить к оплате, как вдруг на него сверху свалилась самодельная гирлянда из железных погремушек. Звон раздался такой, что аж на секунду притих весь рынок. Наверное, было больно, но Франциск не хотел морочить себе этим голову. Честно говоря, он получал невероятное удовольствие от того, что видели его глаза. Ругаясь и пыхтя, Артур кое-как выполз из-под груды гирлянд. Он был весь в пыли, его лицо опалял густой румянец, а в глазу полыхал лютый гнев, сравнимый разве что с гневом его братца Скотта. Естественно, этот взгляд в первую очередь лёг на Франциска, который стоял себе возле балки с гвоздиком, на котором когда-то висела та самая гирлянда, и старался вести себя максимально безучастно. — Это сделали вы? — кое-как переведя дыхание, спросил англичанин. Франциск пожал плечами. Артур начал медленно наступать. — После всего, что я сделал для вас, вы так меня благодарите? Невыносимый сукин сын! Он снял с себя сумку и швырнул её в руки Франциску, и когда тот её поймал, накинулся на обидчика с кулаками. Видимо, Франциск знал этот прием, ибо вовремя и достаточно легко увернулся от удара в лицо. Тогда Артур совершил ещё одну попытку врезать, но на этот раз получил локтем в челюсть. — Ну, надо же! — возмутился он, проведя языком по трещине на губе. — Наконец-то вы начали действовать, как мужчина! Может, ударите меня ещё раз? Для профилактики! — Я не собираюсь вас бить, — на всякий случай бросил Франциск. — Если бы вы не… А вот и удар по зубам — да такой точный, что был достоин восхищения. Франциск улетел к толпе и приземлился на кого-то из прохожих. Тот тоже не растерялся и кинул Бонфуа обратно к Артуру, где того ожидала ещё одна порция крепких ударов. Зеваки ликовали. Охрана с ухмылкой наблюдала за развитием событий, притаившись под крышей паба. С одной стороны кричали «Бей! По морде! По морде!», с другой «Увернись! Врежь по уху! По уху врежь!» Но Франциск с Артуром старались не прислушиваться к ярым советам людей, они могли справиться и сами. Злость кипела в обоих так сильно, что уже не хватало сил и терпения удерживать её внутри себя. Накинувшись на Артура, Франциск разом повалил его на столик с восточной одеждой, и мужчины кубарем покатились вдоль стойки, пиная и стискивая друг дружку за шею. А толпа зрителей продолжала сужаться и весело улюлюкать драчунам. — Отцепись от меня, недоумок! — хрюкнул Артур, но тут же получил смачный удар по лупе. На секунду потеряв ориентир, он перевалился через стойку и утянул Франциска за собой. В итоге под дикий вопль торгашки, они свалились на коробку, переполненную до краев восточными платками. Коробка лопнула, и те снова очутились на полу, но очень шелковом и надушенном, совершенно не приемлемом для кровопролития. Оказавшись сверху, Артур навис над протестующим французом и, собрав всю силу и злость в кулак, ударил того по лицу. Ох, какое же это было удовольствие… не передать словами. Удары становились все более разъяренными. Франциск уже почти не извивался под ним, хватка его ослабла, а голова каждый раз резко дергалась при новом ударе. Но потом Керкленд остановился и посмотрел куда-то вдаль. Франциск уже готов был дать ему сдачи, но тут вдруг тоже замер, увидев перед собой целый ряд направленных на них стволов. Душа мгновенно уползла куда-то в пятки. — Ну что, голубчики, развлеклись? — спросили военные. — Нам что, уже подраться нельзя? — оскорбился еле живой Артур, сползая с длинных колен француза. — Мы же между собой! — А это не нам решать! Руки над головой и следуйте за нами!