Достучаться до миров

      В Золотом королевстве уже пахло летом. Каждое утро стоило только ленивому светилу показаться из-за горизонта и осветить скромными лучами сверкающие стены дворца, изумрудные сады наполнялись стрекотанием асгардских насекомых, чем-то отдаленно напоминающим земных цикад, но мелодичнее. Мимо витражных окон то и дело мелькали крохотные радужные птички, торопливо заглядывали в заботливо установленные на рамах кормушки, и трусливо исчезали, прихватив зерно. Звуки природы окружали дворец воистину магической пеленой.       Каждое утро Самина торопливо вскакивала с постели, широко распахивала портьеры и едва ли не всем телом переваливалась через мраморный подоконник, волнительно всматриваясь на процесс восстановления Бифреста, который не останавливался ни днем, ни ночью. Каждый день начинался с одного и того же ритуала, с неугасаемой надежды, что именно эта очередная томительная ночь изменит все, и мост, наконец, окажется одним прекрасным утром цел и невредим, во всей своей величественной красе.       Уже больше месяца девушка жила в других покоях. Царица поручила переселить гостью в спальню с прекрасным видом прямо на радужный мост, чтобы Самина собственными глазами видела ремонт и меньше переживала. Доброе сердце Фригги сочувственно сжималось, когда она замечала за завтраком розоватые, припухшие глаза гостьи и наблюдала из окон своих спален, как девушка каждое утро с восходом солнца бежит к главным воротам, посмотреть на мост. Мудрая царевна понимала — время в Мидгарде идет иначе, и сколько прошло дней и ночей с того дня, как земная гостья прибыла в Асгард просчитать невозможно, пока снова не окажешься в мире людей. Девушку наверняка обыскались.       На самом деле мысли землянки занимал не только разрушенный Бифрест. Ей было страшно. Иногда, когда девушка в одиночестве возвращалась из комнат отдыха, где в свободное от тренировок время отдыхали Тор и его друзья, ей чудилось, что в темноте коридоров за ней кто-то наблюдает. И когда становилось совсем не по себе, и нехорошее предчувствие подкатывало комом к горлу, она опускала взгляд в пол и почти бегом спешила в свои покои, хлопала за спиной дверью и отчаянно пыталась успокоить сбивчивое дыхание, но, казалось, невидимый взор не оставлял ее даже ночью, следил из мрака ночи.       А порой девушка замечала на себе тяжелый взгляд главного асгардского узника. Сводного брата наследника трона она видела очень редко, но эти встречи всегда оставляли какой-то нехороший след где-то в душе, будто от одного присутствия этого страшного человека все покрывалось тонкой коркой льда. Прищуренные зеленые глаза были полны нескрываемой ненависти и презрения. Самина сама себя ненавидела за эту слабость, но была не в силах сдержать такую чистую злобу, и потому всегда поспешно отводила взгляд. А вот уже через несколько недель этой пытки, она научилась брать себя в руки и достойно держаться, не отводила стыдливо глаза, гордо смотрела прямо, стараясь вложить в ответный взгляд такую же искреннюю ненависть. Девушка крепко убедила себя — пусть она и живет во дворце, что называется, на птичьих правах, но она не преступница вселенского масштаба, не убивала тысячи ни в чем не повинных людей и не разрушала добрую часть города. Ей не за что стыдливо отводить глаза.       Но высокомерный младший брат, отметила Самина, себя виновным так же ничуть не считает, чувство раскаяния ему не знакомо и брать ответственность за содеянное, он даже не думает. Узник почти всегда молчал, а когда приходилось разговаривать с кем-то из членов королевской семьи, отвечал свысока, черты лица его при этом оставались неизменно равнодушными, и даже скучающими. Всеотец с младшим сыном не общался совсем.       Самина с каждым днем узнавала все новые подробности истории Асгарда и, несмотря на то, что ежедневно с невыносимой тоской на сердце думала о доме, семье и друзьях, старалась не терять времени даром. Она жадно впитывала в себя биографию королевской семьи, занимательные описания девяти миров и с упоением слушала вечерами у камина в комнате отдыха истории Тора и его приближенных о славных походах и битвах, а утром после завтрака спешила на утренние тренировки с леди Сиф. Они как нельзя лучше помогали отвлечься, страх отступал, а приятная усталость и боль в мышцах заставляли забыть о гнетущей душу тоске. — Мастера говорят, Бифрест почти готов, скоро ты отправишься в свой мир, — улыбнулась Сиф, начищая острие сияющего на солнце клинка. Девушки только что закончили очередную тренировку и разместились, перевести дыхание под тенью раскидистой айвы. Самина, убирая намеренно затупленные для новичков стрелы в колчан, улыбнулась деве в ответ, а затем, задумавшись, посмотрела в сторону почти готового магического моста: — С порталами, открывающимися то тут, то там проблема решена? Воительница нахмурилась, отчего на прекрасном лице пролегли заметные морщинки: — За все время, пока ты находишься в Асгарде, в чертоге Хеймдалля ни разу не открывались порталы, а мы слепы как никогда… не знаем, что происходит в других мирах, возможно, нам завтра объявят войну, а мы не будем готовы. Все видит лишь хранитель Бифреста и по его словам, что-то нехорошее надвигается на Асгард. — Что-то нехорошее? — Самина почти перешла на шепот. — Ледяные великаны? Сиф покачала головой: — Ётуны — меньшее из зол, но они всегда ненавидели асов и с радостью поддержат всех наших врагов, если таковы появятся… — Кому может понадобиться нападать на Богов? — Самина отложила колчан и придвинулась поближе к воительнице. — Разве существует сила способная свергнуть Асгард? — Когда я была маленькая, мне бабушка рассказывала разные истории: мифы, сказания, — Сиф перевела взгляд на девушку, и Самина отчетливо распознала во взгляде девы страх. — Одна из таких историй была про Рагнарек… Самина фыркнула: — Забавное название… — На деле ничего забавного нет, это очень страшно, — резко перебила дева и опустила взгляд в пол на стоптанную и примятую бесконечными тренировками траву. Голос ее был тих и надломлен. — Рагнарек — это гибель всех Богов и всего мира, следующая за последней битвой между Богами. Пророчество о Рагнареке было произнесено провидицей Вельвой, и слышал его лично сам Всеотец. Согласно пророчеству предшествовать концу всего мира будет «Великанская зима» — Фимбулвинтер, которая будет идти ровно три года, а в день самого Рагнарека чудовищный волк Фенрир освободится от своих пут, и всплывёт из глубин мировой змей Ермунганд, а море выйдет из берегов. После к ним примкнёт огненный великан Сурт, с пылающим мечом, который выжжет землю дотла и повелительница загробного царства Хель с инистыми великанами — гримтурсенами и етунами. Из Хельхейма приплывает корабль мертвецов Нагльфар, а войско сынов Муспельхейма проскачет по радужному мосту и разрушит его… Самина дождалась, когда голос воительницы затихнет и, пытаясь подавить в себе первородный страх, натянуто улыбнулась: — Ну… как минимум скоро лето, зимой и не пахнет. Сиф усмехнулась: — Бабуля всегда добавляла в конце, что хотела бы почить раньше, чем настанет час конца мира, — она поднялась на ноги и крепко сжала рукоять кинжала. — Мой народ не жалует зиму, Самина, а потому, когда первые хлопья снега белоснежным покрывалом укрывают Золотое королевство, мы всегда готовы к концу. Всегда существует вероятность, что очередная зима больше не закончится. — Вот, что значит ваш праздник? Вы отмечаете уход зимы, которую боитесь? — Если пришла весна, значит, мы еще почти год будем жить мирно, — воительница отбросила кинжал к остальному оружию и кивнула в сторону дворца. — Идем, что-то мы заболтались. Самина бросила прощальный взгляд, на сияющий радужный мост, и послушно поплелась за девой. В груди вновь отчаянно заныло, черная пустота просочилась к сердцу и сковала его ледяной хваткой: — Кстати, именно поэтому мы так хотим отправить тебя домой к началу лета. Самина отрешенно кивнула. Разговор с Сиф только добавил беспокойства, в голове засели новые вопросы: — А причем здесь чертовы порталы? — Тор считает, что кто-то собирает армию. Кто-то достаточно сильный, тот, кто умеет ловко создавать «дырки» в пространстве — это умение может очень пригодиться в быстром переходе воинов сквозь миры. — Думаешь, на Земле еще открывались порталы? Возможно ли, что кто-то кроме меня и Линдси попал в Нифльхейм, или куда похуже? Воительница молчала. Ответ был очевиден.

***

      Этим же вечером Самина отдыхала, растянувшись на подоконнике в своих покоях, и не отрывая взгляда от радужного моста. Светило перевалило за горизонт, откуда-то издалека слышался гул голосов жителей Золотого королевства; бесконечная водная гладь окрасилась теплым закатным сиянием. Теплые ласковые лучи согревали кожу, а прохладный ветерок с моря развевал рассыпанные по спине локоны. Девушка почти ликовала: скоро она будет дома — в родном Манхэттене и все, наконец, будет хорошо. Конечно же, она сразу поедет к матери и, скорее всего, больше никогда не оставит родных. Самина горько усмехнулась, думая о том, как жестоко, но действенно учит жизнь.       Внезапно, в залитом багровыми лучами королевском саду, мелькнуло что-то черное. Девушка мигом выпрямилась и аккуратно выглянула вниз, опираясь на подоконник. У золотых ворот в сад стояли два суровых королевских стражника с оружием, а в сердце сада, напротив искрящегося мраморного фонтана, стояла одинокая фигура в черном одеянии. Самина затаила дыхание, в горле отчего-то пересохло.       Узник неподвижно, словно каменное изваяние смотрел на кристальную водную гладь. Лицо его было сосредоточено и напряжено, но сейчас в заостренных чертах не читались ни злость, ни ярость. Трикстер медленно поднес кисти рук с оковами к лицу и заметно скривился, бесполезным движением попытался скинуть их и вновь безвольно опустил руки.       Самина нахмурилась. В голове никак не укладывалось, что вот об этом одиноком и затравленном человеке, до сих пор с ужасом вспоминают и ненавидят во всем мире. Он казался совершенно неопасным… жалким. Девушка одернула себя и отвернулась обратно в сторону радужного моста. Вид загнанного зверя всегда обманчив. Неизвестно, что там творится на душе, и есть ли она вообще.       Внезапно взгляд, будто имея собственную волю, вновь скользнул вниз, и в то же мгновение Самина ощутила, как по позвоночнику побежал предательский холодок, кровь отхлынула от лица. Узник, не моргая, смотрел прямо на нее. Лицо его не выражало абсолютно ничего, только холодное равнодушие, и девушка, словно завороженная не могла отвести взгляд. Не было обычного противостояния, презрения, озлобленности, Самина не понимала, как ей нужно себя вести, собственное лицо будто окоченело, а голова отказывалась соображать, и она просто продолжала впиваться в его взгляд, отчаянно желая, прямо сейчас развернуться, закрыть окна, задернуть тяжелые портьеры и сбежать, как можно дальше, но тело отказывалось подчиняться.       Падший принц нахмурил брови и словно ворон наклонил голову на бок, будто изучая черты гостьи. Самине до нервной дрожи не понравился этот взгляд — точно так же на нее глядела гадкая птица, желавшая выкрасть ее дорогой сердцу браслет. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он, наконец, вновь решил пошевелиться, но прежде чем уйти, привычно накинул на себя маску презрения, бросил на девушку последний равнодушный взгляд и размеренным шагом двинулся к воротам сада.