***
Донателло уложили на футон, который они обычно использовали, когда кому-то из них нужна была более-менее серьезная медицинская помощь. Однажды, когда они были еще совсем маленькие, Сплинтер использовал его в качестве кроватки. В него же заворачивали Донателло, когда он отрубился от недосыпа прямо за рабочим столом. Сейчас Донни лежал на нем совсем как мертвый, с трудом верилось, что он действительно дышит. С одной стороны от него на коленях стоял Лео и держал его ладонь в руках. Его голубые глаза не отрывались от безжизненного тела. Сплинтер расположился с другой стороны, пытаясь рассмотреть на плечах. Он установил в комнате сразу несколько обогревателей, в надежде поднять температуру тела. — Вода, которую Вы просили, — Рафаэль опустил на пол миску и полотенца. — Спасибо, сын мой, — ответил он и положил одно из полотенец в воду. И прежде чем Рафаэль успел сесть рядом, он произнес с сожалением в голосе: — Перед тем, как я начну исцелять раны вашего брата, вам обоим, к моему большому сожалению, придется причинить ему немного боли. — О чем Вы, неужели Вы думаете, Донни недостаточно натерпелся? — запротестовал Раф. — Помоги мне усадить его, — попросил Лео и осторожно просунул руку под панцирь Донни. Раф присоединился к нему, и вместе им удалось посадить брата на матрас и поддерживать так, чтобы он не падал. — У него вывихнуты плечи, — пояснил Лео, — Нам нужно вправить суставы перед тем, как делать что-то с открытыми ранами. К сожалению, это очень больно. — Ну, к счастью, Донни без сознания, — ответил Раф, — он ничего не почувствует. — На самом деле, он не без сознания, — поправил его Лео. — Что ты сказал? — обеспокоенно уточнил Раф. — Он находится в состоянии между сознанием и бессознательностью, — пояснил Сплинтер, — Физически он без сознания, но он все равно может чувствовать боль. — Прости, Донни. Мы постараемся сделать все быстро, — тихо проговорил Лео, а затем скомандовал, — Ладно, на счет «три». Раз, два, ТРИ! Они изо всех сил навалились на плечи с двух сторон. Острая боль прошила тело Донателло в момент, когда суставы с ужасающим хрустом встали на место. Лео и Раф как можно более аккуратно опустили его на место. Сплинтер осторожно положил руку ему на лоб. — Я знаю, это невыразимая боль, сын мой. Пожалуйста, разреши помочь облегчить твои страдания через твой разум. Просто слушай мой голос… Ты впадаешь в глубокий сон. В мире нет ничего, кроме умиротворения, а любая боль, которую ты испытываешь, это иллюзия. Избавься от этой иллюзии и отпусти ее. Донни почти сразу расслабился, черты лица разгладились, и даже глаза под веками прекратили всякое движение. — Донни? — беспокойно позвал Раф. Мышцы были настолько расслаблены, что тело просто сливалось с матрасом. — Пусть он отдохнет, — попросил Сплинтер, — у него впереди долгий и трудный бой за свое состояние. — Он поправится? — решился, наконец, спросить Лео. — Пока еще рано говорить об этом, Леонардо. Он потерял много крови, и повреждения тела и духа очень серьезные. — Вам нужна наша помощь? —Нет… Вам нужно как следует отмыться и отдохнуть. Если вы чем-то и можете помочь, так это молитвами о том, чтобы ваш брат нашел в себе силы вернуться к нам. Они оба чувствовали себя совершенно беспомощными. — Мы никуда не уходим, мы здесь, — тихо проговорил Рафаэль, осторожно прижав ладонь с щеке Донателло, и только после этого вышел за дверь.***
Эйприл и Микеланджело подняли на них глаза, словно ждали каких-то поворотных новостей. — Сплинтер присматривает за ним, — Рафаэля мелко потряхивало от смеси разочарования, гнева и горя, — Мы не знаем, выберется ли он. — Нет! — выдохнула Эйприл, на глазах появились слезы. Она обняла Майки, который тоже сразу заплакал. — Донни будет держаться до последнего, — уверенно заявил Лео, — Мы должны верить, что он справится. Раф ничего не ответил. Он молча ушел в сторону ванной. Лео подавил вдох прежде чем переключить внимание на Эйприл и Майки. — Вам двоим нужно отдохнуть. Это был сложный день для всех нас. — Особенно для вас… Я побуду здесь, подожду новостей, — ответила Эйприл. Лео кивнул и отправил вслед за братом в сторону ванной.***
Раньше здесь находился общественный женский туалет, во времена, когда тут была станция метро. Сделав эти тоннели своим убежищем, они переоборудовали это место в ванную в японском стиле, состоящую из душевых кабинок и большой ванны, в которую очень легко и свободно помещались двое, и чуть менее свободно четверо. Сняв маски, наколенники, пояса, и все остальное, что можно условно считать одеждой, они принялись смывать с себя кровь. Леонардо был уверен, что никогда не сможет оттереть ее тошнотворный запах. Сколько бы он ни натирал себя мылом и щеткой, этот горький металлический запах никуда не пропадал. Он смотрел за тем, как последние струйки крови брата смывает в канализацию, и он вдруг осознал, что это безумно похоже на то, как утекает жизнь из самого Донателло. Странный всхлип заставил его обернуться и увидеть, что Рафаэль прижимает руку к глазам в безуспешной попытке скрыть свои эмоции. — Раф?.. Ты плачешь? — Нет! — спокойно отозвался он и повернулся к Леонардо, — Просто мыло в глаз попало. — Нет ничего дурного в том, чтобы поплакать, — заверил его Лео. — Я не плачу, — продолжал настаивать Раф, вытирая глаза, — Я просто… Просто не понимаю, почему Донни! Избить и посадить на цепь, как... животное. Он меньше всех заслуживает такого обращения. — Конечно, не заслуживает, — Лео выключил воду и опустился на корточки перед братом. Донни ничего этого не заслуживает. Единственный, кого действительно стоит посадить на цепь и оставить без надежд на спасение — это сам Шреддер и его последователи. — Когда я доберусь до него, — Раф сжал кулаки, — ему придется через трубочку дышать после всего, что я с ним сделаю. — Всему свое время, — торжественно произнес Лео, обнимая его, — У нас будет шанс найти Шреддера и отомстить за все, что он сделал. Но прямо сейчас нам нужно быть здесь, рядом с Донни, чтобы помочь ему пройти через все это. — Ага, — и он обнял его в ответ.***
Остаток дня и вечер тянулись бесконечно медленно. Эйприл и Майки с тревогой ожидали вестей о состоянии Донни, не сводили глаз с дверей лаборатории, ожидая, что они распахнулся, и Учитель Сплинтер обрадует их хорошими новостями. Он вышел только к началу девятого, изнеможенный и печальный. — Мастер Сплинтер..? Четыре пары глаз с тревогой уставились на него. — Я сделал… Все, что мог сделать для него. Боюсь, этого может оказаться недостаточно. Учитывая серьезность его ран, чудо, что он все еще дышит. — Но он же поправится, верно? — спросил Майки. Учитель печально покачал головой. — Если он протянет эту ночь, то у нас будут основания надеяться на это. —Можем мы хотя бы увидеть его? — поинтересовался Лео. Сплинтер кивнул. Все четверо на цыпочках зашли в лабораторию. Донателло по-прежнему казался мертвым. С той единственной разницей, что под его головой теперь лежало несколько подушек, что придавало ему некую иллюзию живости. Обе руки были перевязаны и закреплены бинтами в районе груди. Леонардо осторожно подошел к кровати брата. Его худое длинное тело на фоне белых подушек и простыней казалось маленьким и хрупким. Майки и Эйприл кинулись к постели и опустились рядом с ней на колени. — Донни… — захныкал Майки, словно надеялся, что тот услышит его и откроет глаза. Эйприл тщетно пыталась справиться с рыданиями. В ее голове не умещалось, как может живой человек быть настолько жестоким. Она знала, что такие люди были в мировой истории, но это совсем иначе выглядит на страницах книг и в кинофильмах. Глаза Рафа пылали гневом и болью. А еще чувством вины. Он чувствовал, что виноват в том, что не был рядом, чтобы защитить его. Что виноват в том, что придирался и поддевал его все эти годы. «Дон, если ты выживешь, клянусь, я стану лучшим братом на свете». — Дети мои, — обратился к ним Сплинтер, — Сейчас лучше оставить его в покое. Послушно, хоть и неохотно, Эйприл, Раф и Микеланджело покинули лабораторию. Лео не шелохнулся. — Леонардо, пора и тебе как следует отдохнуть. — Сенсей, — ответил он, — я чувствую, что должен быть здесь. Донни всегда сидел с нами, когда мы болели. Я чувствую, что должен остаться здесь. — И не только ты, — отозвался Раф из гостиной, — мы все будет ночевать здесь сегодня. — Эй, Эйприл, ты что делаешь? — удивился Майки, когда девочка вернулась из своей спальни в ночнушке и с татами в руках. — Вы четверо спали в этой комнате, — она расстелила мат на полу, — когда были совсем маленькие. Леонардо улыбнулся ей, поднялся и пошел в свою комнату за постелью. — Мы же так не делали с тех пор, как нам минуло пять, — удивился Рафаэль. — О, старые добрые времена, — усмехнулся Майки и побежал в свою комнату, — Ты можешь спать снаружи, если хочешь. Рафаэль не стал утруждать себя ответом. Он покачал головой и пошел искать свой татами.***
Лео проснулся на полу лаборатории от многочисленного храпа и бормотания. Он потер глаза, и вдруг услышал, как плачет Эйприл. Сев, он увидел, как девочка обнимает Донателло за талию, ее плечи вздрагивают, а слезы градом катятся по лицу. Опасаясь худшего, он осторожно посмотрел на Донателло, но не заметил никаких изменений. Он по-прежнему был бледным, как смерть, и, казалось, совсем не дышал. Он поднялся и встал рядом с ней, поглаживая по голове, давая понять, что он рядом и разделяет ее горе. Когда она подняла на него глаза, он с удивлением увидел улыбку на ее лице. — Он жив, Лео, — прошептала она, — Он остается с нами. Лео опустился на колени проверить пульс, и его сердце дернулось, потому что это правда было так. Пульс прощупывался слабо, но он был совершенно ровным. Улыбка облегчения расползлась по его лицу, когда, наконец, в его сердце поселилась реальная надежда на то, что его брат действительно поправится. Пройдет еще очень много времени перед тем, как Донателло полностью выздоровеет, но они пройдут через это вместе, потому что они, все-таки, настоящая семья.