Омежье возмездие

В черную рубашку тело Так влилось, что не разъять их. Черная рубашка — символ, Крошка, всех моих проклятий! Ну, давай, давай же, детка, Добивай меня, как хочешь! Что же ты играешь в прятки? Что ж ты голову морочишь? Juanes — La Camisa Negra

      «Обиделся? Нет, он на меня ещё и обиделся?! — вспыхнул про себя, но не рискнул озвучить Возмездие, — как же это глупо и по-детски, нет, глупо вот так иметь рычаг воздействия и не пользоваться им, даром, что из вредности, и тем не менее. Пусть тебе будет плохо!» — маленький диалог с самим собой разрешился не в пользу альфы.       Мозас чуть не уронил поклажу, когда его накрыла новая волна «стимуляции послушания». Он отошёл уже довольно далеко от машины и вышел на максимально обозримую площадку, как же это… бывший журналист не успел додумать, омега прекратил свою стыдную практику. Но не приятный осадок, что называется, остался. Позиция «жертвы» порядком надоела Виларду, и он готовился поменяться ролями со своим манипулятором, поучить хорошим манерам.       — С Вами всё в порядке? — послышался голос у самого уха, выводя из транса. — Вы плохо выглядите, позвать врача? — настигло журналиста внимание человека в белом халате у самого входа в клинику, среди остальных суетливых фигур, они с Титом двигались медленнее всех, одетые по классическому примеру живых мертвецов, разве только лица человечные.       — Не мне, моему другу нужна помощь, — поправил Вилард, опасаясь также угодить в заботливые руки медицинских работников. Альфа почти физически ощутил, как заметался по машине омега, боявшийся и на публике показаться, и упустить из виду свою добычу. Вилл не удержался от злорадной ухмылки, вот и прилетело возмездие на Возмездие, хи-хи-хи. Гаденько похихикав про себя, он протиснулся глубже в мельтешащую толпу. Тащить на себе еле передвигавшего ногами Тита было непростой задачей, особенно прикрывая стояк в штанах, которым его злонамеренно наградил красноволосый.       «Тебе бы так помаяться», — мелькнула нехорошая мысль, их связь ощущалась, но ещё не вполне осознанно, он не знал насколько обоюдны ощущения, ведь отклика Своего омеги он не слышал.       Первый, кто обратился к альфам, затерялся среди спин, остальные принимали их за бродяг и сторонились. Когда Мозас проходил мимо доски с фотографиями сотрудников, краем глаза заметил знакомое лицо, но не стал останавливаться. Найдя глазами свободное местечко в зале ожидания, он уронил туда свою ношу.       — Тит, держись, мы уже на месте, — в кармане пальто шипела рация, которую успел-таки подкинуть вездесущее Возмездие. Красноволосый требовал, чтобы альфа вышел на связь и объяснился. — Мастер тебе не простит, если помрёшь без его приказа, — ухмыльнулся больше для себя Вилард, поправляя сползающую тушу приятеля. Толстяк схватил его за край верхней одежды.       — Ты же тот самый Мозас из ватерпольной команды? Читал про тебя, но не сразу узнал и вспомнил. Не бросай меня, как ребят не бросил. Не хочу так сдохнуть, я так виноват перед своими… — глаза бывшего домашнего тирана стали, как две большие мокрые сливы, у Вилла внутри всё сжалось.       — Мы уже на месте, не дрейфь, прорвёмся, — он вытянул кулак и приподнял другой рукой то, что со стороны Тита представлялось кулаком. Приложив свои костяшки к костяшкам приятеля, чуть потряс обе и отпустил.       — Мозас, отвечай! Что за команда? В твоих хрониках нет ничего про спорт… — разрывалась рация.       Альфа достал из кармана допотопное средство связи:       — Длинная история, но тебе, мастер Извращенец, не расскажу, — ответное возмущение его повеселило и чуть примирило с собственным нелепым положением, потому что продвигаясь к регистрационной стойки ему приходилось не только лавировать между людьми, но ещё и делать это всё, сутулясь, как только мог.       — Я тебя накажу…       — Уже наказал дальше некуда, я же полюбил тебя, Наказание, тоесть Возмездие, а ты как презирал меня, так и продолжаешь унижать недоверием и вообще, — ответа не последовало, а его и не могло последовать.       Омега не выдержал и выбрался из укрытия, теперь прикрывая лицо капюшоном толстовки, он протискивался ко входу клиники.       — У Тита есть страховка, — невпопад отозвался красноволосый, спустя время.       — Отлично, диктуй, — он постарался не выдать своего раздражения, получилось не очень.       Когда омега закончил и протиснулся в приёмное, у дальней стены на сидении он увидел Тита с заполненной анкетой. К нему уже подошёл кто-то из санитаров, подкатили коляску, начали оказывать медицинскую помощь. Вилла в пределах видимости не было.       Сбежал? Предатель, как он мог, когда? Стася затравленно оглядывался, его толкали, те кто спешил, сдвигали те, кто пробивался к регистратуре, на панели телевизора, закреплённого на стене показали фото отца Мозаса, потом папу в трауре, звука не было, и Стася плохо понял, что произошло, ему хотелось видеть Вилла, по какому-то внутреннему чувству он знал, что альфа тоже хотел бы его видеть.       Из рации донёсся треск, омега поднёс её к уху:       — Жди меня,       и я вернусь.       Только очень жди,       Жди, когда наводят грусть       Желтые дожди,       Жди, когда снега метут,       Жди, когда жара,       Жди, когда других не ждут,       Позабыв вчера.       Жди, когда из дальних мест       Писем не придет,       Жди, когда уж надоест       Всем, кто вместе ждет…*** Не привлекай лишнего внимания, выходи к стоянке и жди меня, я приду.       — Мозас! — омега отчаянно давил на кнопку пульта.       — Иди к машине и жди меня там, мне нужно ещё немного времени.       «Иди к машине» — красноволосый напрочь забыл, где это находится. Должен ждать? Почему он вообще что-то «должен». Все что-то делали, куда-то шли, толкались и суетились, и только ОН был совершенно один. Как будто всё разом потеряло свой смысл, неужели можно так привязаться к кому-то за пару дней?       Омега выпал из той реальности, которой жил долгое время, теперь даже страх, что давил его, вдруг покинул. Он выплыл из толщи суматохи и поплёлся не очень точно понимая куда, над головой было такое высокое небо, что можно было провалиться в него. Голова кружилась, на лицо падал снег. Это, наверное, и зовут волшебством. Красиво.       Стася выкинул пульт и рацию, они были бесполезны, как он вообще мог подумать, что кого-то вроде Мозаса можно удержать всеми этими игрушками, а он и правда хотел его удержать? Нет, скорее надеялся…       Верил, что у него появился человек, который будет рядом, это так странно, он появился не вовремя, был не удобен, под него пришлось подстраивать весь свой график, но без него всё сразу потеряло всякий смысл.       Омега присел в сугроб, ноги уже не держали, хотелось закурить, и кто-то протянул ему сигарету, он взял, не поднимая глаз.       — А поджечь не хочешь, сладенький? — голос был незнакомый и было в нём что-то от вызова. Красноволосый приподнял голову, и его тут же схватили за подбородок.       — Псы… — процедил он сквозь зубы, его окружали человек пять или шесть очень молодых и задиристых альф, слишком легко одетых, слишком ершистых даже внешне.       — Ну, зачем, бля, так грубо, я тебя не обижал. Пока! Наоборот, думал, мы поможем друг другу, ты и сам этого хочешь, — он подал какой-то знак своим приятелям, и те обошли омегу так, что у того остался только один путь — навстречу их главарю.       А Возмездие это отметил, тут же прикинув в голове, чем сможет ответить. Он склонил голову на бок, кинул устало-томный взгляд на главаря этой мелкой шайки и вытянул ладошку.       — Что, тебя манерам никто не учил? Помоги омеге встать, — чуть более хрипло, чем рассчитывал, проговорил Стася.       Неопытный мозгляк мгновенно расшаркался, подставляя свою ладонь омежке. Тонкая ладошка скользнула в длань альфы, притянула к себе, и острое колено пришлось прямо ему в пах, а изворотливый паршивец перекатился в снегу и побежал почти не проваливаясь по тонкому насту, благодаря малому весу.       — С*кин сын, держи его! — скрюченный альфач не отступил от задуманного.       В стороне от главного подъезда к зданию за широкими елями и заваленными снегом в половину человеческого роста газонами их потасовка оказалась вне поля зрения, совершенно не привлекающая внимания окружающих.       А дальше в глубь стоянки, где был припаркован его старенький минивен Хонда, вообще можно было слона украсть или тигра прогулять. Кричать можно попробовать, но на морозе быстро осипнешь и собьёшь дыхание. И где сейчас все его хвалёные фокусы? Омега ругал себя за беспечность, ведь при нём даже любимого шокера не оказалось. Альфы проваливались в снег попояс и материли на чём свет стоит его легконогость, но и он также проваливался, правда, по колено не больше.       Зато устал и запыхался, возможно, сильнее, и живот начало крутить, напоминая о том, что здесь и так все унюхали.       — Добегался! — один из альф догадался вбежать наперерез по относительно чищеному тротуару и схватил омегу за длинные волосы. Схватка изначально была не равной, сейчас все тяжело дышали, дожидаясь оставшихся. Анастас и не думал сдаваться, только не придумал ещё, что делать, у него успела мелькнуть мысль об Мозасе прежде, чем он услышал рык альфы, от которого все чуть просели. А сам омега почувствовал как намокло в штанах.       — К машине! Быстро иди к машине! А вы расступились живо! — командный тон Анастас тренировал, года два точно, но вся его практика в подмётки не годилась, и таким грозным он даже представить себе не мог своего альфу, а ведь это был именно он.       Мозас был похож на зверя, большого и хищного, у которого пытаются вырвать не добычу, а, пожалуй, детёныша. Пацаны только подумали о том, чтобы проучить чужака, ведь он был один, а их явно больше, когда более старший Вилард кинулся первым, безошибочно вычислив вожака их стайки.       «Бить первым, когда нет другого выбора, когда кто-то покушается на твоё родное!» — так тоже учил Мозаса отец, тот которого он уже не увидит никогда. В приёмном отделении ему не показалось знакомое лицо на стенде, это был один из тех ребят с которыми он когда-то стоял по шею в холодной воде, ожидая спасения.       Сверстник оказался как раз тем самым урологом-проктологом, чьими услугами было не стыдно воспользоваться, парень был на рабочем месте. Он уже слышал о трауре Мозасов и не стал шутить над «закидонами» Вилардовского омеги. После освобождения от «игрушки», Вила ждал тяжёлый разговор с папой, он убедил родителя, чтобы тот не волновался, уверяя, будто с ним всё хорошо. Спортивная легенда всё выслушал и согласился, но всё равно собрал вещи для отъезда.       Стася вжался в дверь своей машины, не сразу ему удалось открыть и завести старую колымагу. А как только удалось, он уже не сомневался, направляя машину на нападавших.       Мозас оказался крепче, чем он думал, но их всё же было больше. Это такое знакомое чувство, когда кто-то родной подвергается опасности, ему не хотелось терять этого альфу, а шпане — свои жизни.       Те, кто ещё стояли на ногах после ударов Виларда, подхватывали своих менее удачливых приятелей и разбегались с криками и руганью. «Психи» или нет, но они оба живы и относительно целы.       Когда мотор заглох и омега рискнул взглянуть в окно, Мозас стоял на ногах, его немного качало, но он стоял. Хорошо ему досталось, но рожа была довольная будто он что-то хорошее сделал. «Съешь лимон», — мелькнуло в голове омеги, но сказал он:       — Ненавижу тебя, Мозас, — и не удержал слёз, подбегая к альфе. — Что, не мог позвать кого-нибудь? — тот усмехнулся, папа отчитывал бы так же, проверяя каждую ссадину. Вил отвёл прядь волос омеги со лба ему за ухо. — Тебе теперь тоже нужно в больницу, — всё ещё пряча глаза, бурчал красноволосый.       — Посмотри на меня, неужели думаешь мои раны смогут залечить какие-то медикаменты? — Стася испугано посмотрел на Вила,Неужели что-то серьёзное просмотрел? Но увидев, что альфа смеётся, обиженно фыркнул, — Но-но, - начал было успокаивать Вилард, - не хочешь полечить моё разбитое в хлам сердце?Один поцелуй, мне станет легче.       «Тебе легче, а мне? И так всё нутро к тебе рвётся.» — омега недовольно сдвинул брови и ударил в грудь альфе, а тот прижал его к себе и погладил по затылку. Колени обмякли, но красноволосый вцепился в альфу, на котором было уже не пальто, а больше подходившая по размеру тёплая куртка, губы не произвольно коснулись шеи Мозаса.       Но будто одумавшись:       — Не надо, не трожь меня, я не хочу! - голова снова пошла кругом, стало мокро и жарко, - Не хо-чу. - упрямо заявил омега, хватая альфу за шиворот и впиваясь в его губы жадным поцелуем, - Это всё тело… - пьяным кивком, продолжает Стася, - Его выкручивает… на твой запах. - он потянулся за ещё одной пьяной лаской, но альфа отстранился:       — Не хочешь, как хочешь, но за руль я тебя не пущу, — Мозас подхватил Анастаса на руки, стараясь не смотреть, и не дышать, отнёс к машине. — Дай ключи, поведу я. Дома ведь у тебя есть? Что у вас на такие случаи бывает? - Виларду была не приятна вся эта ситуация, не так он представлял себе омежью течку, хотелось сорвать все условности, и понятно что после такой слабости на что-то расчитывать будет уже без смысленно. Придётся завязать всё что подымается, потому что прикинуться шлангом и свалить не удастся.       — Есть, - капризно отозвался омега, может он и не хотел, но такая сдержанность Мозаса раздражала, будто он самый правильный здесь, - но убить тебя за всё это мало, моя вторая течка в жизни! И лучше бы совсем не было… — бурчал омега, когда его заботливо укладывали на разобранные лежанкой задние сидения.       — А как же дети, ты не любишь детей? — Мозас ещё первый раз забираясь сюда, отметил непривычное для западного человека устройство машины, руль был расположен справа, было очень непривычно смотреть в другую сторону чтобы сориентироваться и это немного сбивало с толку, не говоря уже о разобранных средних и задних сидениях в подобие кровати, что оказалось на руку при перевозке Тита, а с течным омегой обретало вообще двойной подтекст. Стася обнял себя за колени и перекатился дальше вглубь салона:       — Как раз потому что люблю детей, течки мне и не нужны, — наверное, Виллу послышалось, что омега всхлипнул, но он для себя решил больше не продолжать этого разговора.       — Мы поедем той же дорогой что и сюда, если ты не против? — неловко попытался сменить тему Мозас, он сам чувствовал, как растёт напряжение между ними. И каждой клеточкой своего тела ощущал надвигающуюся грозу. Хотелось и согреть, и приласкать, и… в этом «И» было так много, что мысли путались.       — Я хотел сдаться полиции… — оглушил его откровением Возмездие.       — Вот кто здесь сейчас точно лишний, так это полиция, — истерически хихикнул альфа, вдавливая педаль газа. Аккуратно, как в первый раз выезжая с парковки, на самом выезде едва не столкнулся с полицейской машиной, за рулём сидел молодой изрядно потрепанный блондин, который показался Мозасу смутно знакомым. Тот тоже встрепенулся заметив бывшего журналиста, но Вил постарался поскорее проскочить мимо, не давая себя разглядеть, лицо у него медийное, а что, если поклонник, сейчас оно тоже совсем не кстати будет.       — Что-там? — захотел было приподняться красноволосый.       — Там лёгкая на помине полиция, которой я отдам тебя только с боем.       — Тебе мало драк на сегодня? — хихикнул совсем по-детски омега, удивив даже себя, и тут же попробовал огрызнуться. — Мало досталось, может, и мне что-то оставишь?       Зеркало заднего вида отразило такую ехидную по кошачьи игривую мордашку альфы, что Стася пожалел о сказанном. В их очень тесной жестяной колеснице и без того было слишком много ферамонов.       Сладкий запах мака уже не был похож на опиум, больше на ту сладкую посыпку или начинку сдобы, через запах сливочного пломбира проступали терпкие ноты кофейного напитка, на языке появилась слюна, в горле запеклась жажда. Пейзаж за окнами слился в едва различимое мельтешение картинок, непонятно, как в них ориентировался сам альфа, потому что омега потерялся в этом мире света и солнечных бликов.       Даже самая короткая дорога может показаться вечностью, когда торопишься или боишься не успеть. Но зачем загоняться, когда тот, кто тебе нужен, уже рядом.       — Мы почти на месте, — радостно сообщил Вилард, и его такая по-детски наивная весёлость оборвалась на полуслове. Ему стало нечем дышать, а в горле так и повис отголосок не произнесённых, бессмысленных слов, когда со спины, ему под куртку занырнула знакомая хищная зверюга — рука его омеги. Испещренная белыми полосками шрамов, она обжигала через ткань, пробираясь глубже и дальше, сбивая все мысли в один тугой комок нервов.       — Не делай так, не провоцируй меня, — альфа рыкнул для пущей убедительности, и ему под воротник просунулись чей-то нос, а за тем и губы, влажная дорожка языком вызвала повторный и более отчаянный рык, сквозь сцепленные зубы, альфьи клыки уже вышли наружу, Мозас терял контроль над своей сущностью.       — А то что? — промурлыкал голос омеги, его омежья сущность уже во всю правила балом, и уже никакие доводы здравого смысла не могли повлиять на главное желание — взять своё и немедленно! Вилард вжал педаль газа, и кто-то позади со смехом опрокинулся назад, но свои кувыркания на этом не закончил. Закинув худую ногу к потолку, омега по кошачьи приподнялся меж разведённых конечностей и потёрся головой о бедро, лаская себя руками, он хитро поглядывал.       Вилард не хотел ни за что смотреть в зеркало заднего вида на то, что творилось у него за спиной. Он не думал, знал, что это плохо закончится. Не так должна произойти их первая настоящая близость, единение душ и тел, если хотите.       Но это сладкий запах был сильнее чувства самосохранения, и жажда, такая альфья жажда, что рождается с каждым из представителей его пола, ведь альфы и омеги по сути своей половинки, которые ищут идеальное дополнение, души астральные близнецы.       Где-то их зовут «дыханием друг друга», дыхание не может убить, причинить боли, но ведь ты можешь вдохнуть и яд. Это было похоже на газовую камеру, где не вздохнув, умираешь от разрыва лёгких, а вдохнув — травишься ядом, впитываясь в кровь, разъедает изнутри так же убивает, но чуть дольше. Отрава бывает такой разной, сладкий удушающий дурман, уже скользил по его ноздрям, пульсировал кровью в висках, заполнял томлением мышцы, жар, и вечная как сама жизнь тоска и жажда, разорвать круг одиночества, стать частью того осмысленного незыблемого, это так правильно, естественно, так почему ты сопротивляешься? Потому что у этой слабости будет неминуемая расплата.       Всё просто и сложно, ножны для его меча слишком хрупки, они опасны, как и само лезвие, к ним нужен особый подход, а о какой осмысленности может идти речь, когда забываешь себя! В голове альфы шёл тяжёлый бой, разрешение которого было не в его силах. Омега рванул какой-то маленький рычажок, и водительское сидение приняло горизонталь. Вилард успел надавить на тормоз, но на скользкой дороге их закружило. Он неосознанно рванул. Мир завращался, смешиваясь и теряя всякий смысл. Осталось лишь сладкий маковый дурман, алые пряди, нежные пуды, удавка ремня безопасности прижала к сидению, но руки успели схватить своё.       Сладкий он выгнулся верхом на альфе, прижатый его широкими ладонями. Щелчок, и ремень отлетел в сторону, а Мозас броском оказался сверху. Зрачки его были расширены, дыхание одно на двоих.       Машина затормозила в нескольких метрах от особняка, врезавшись в огромный сугроб боком, она покачнулась на двух колёсах и встала ровно. Но это уже ничего не значило для тех, кто находился внутри.       — Но никаих сцепок, альфа, слышишь, никаких сцепок и узлов, иначе…       Отвечал уже не Мозас, от его сущность за все дни, а, может, и годы истосковавшаяся по Своему завершению:       — Сделаю, что смогу, но ничего не гарантирую, — эту человеческую машину мышц и рефлексов было уже не остановить. Омега завыл и укусил альфу в основание шеи. Но это лишь раззадорило самца, он зарычал и начал срывать с себя одежду, потому что омега уже был готов. Красноволосый пнул Мозаса в живот, упрекая за нерасторопность, когда альфа ударился плечами, прогибая крышу, тонкие пальчики устремились на помощь, освобождая от брюк. Жестяная будка, обитая ворсом изнутри была не лучшим местом, она не смягчала боли от ударов, она не давала свободы развернуться, но всё это окупалось самой близостью. Короткий ёжик волос Виларда уже щекотал кожу омеги, когда его губы и язык изучали кожу последнего, срывая стоны.       Красноволосый подавался вперёд от нетерпения, лупя партнёра по спине, альфа усмехнувшись, прижал непослушных хищниц к мягкому покрытию сидений. Поверхность была не ровной, но это было в чём-то даже хорошо. Омега, точно жаждущий скачки норовистый конь, весь дрожал, выгибаясь всем телом, тормоза отказали, и его естество орудовало телом по своему усмотрению. Разум разглядывал всё будто в мареве, со стороны, но его это устраивало. Альфа просунул колено между ног Стаси и движением чуть ли не танцора перетёк внутрь. Омега не успел удивиться такой проворности, что-то горячее и мокрое коснулось его снизу. Он знал, что это может быть, и дёрнулся, на миг забыв, с кем он сейчас. Запах совсем другого альфы щёлкнул ему по носу. Он дёрнулся.       Но его накрыло тепло, на которое отозвалось изнутри. Это было неправильно, всё в нём смешалось.       — С-та-а-сь… — этот голос принадлежит другому человеку, но они всё равно смешиваются.       — Мозас, не тормози или мне придётся искать другого альфу, — шутка была неудачной, он не подпустил бы к себе ни одного другого, а уж тем более Так Близко. — Ты же не умер там? — с долей паники спросил он снова через секунду.       — Пока нет, но обязательно сделаю это. Меня Истинный мой не любит, и я обречён на вечное одиночество души.       — А что ты сделал, чтобы он тебя полюбил.       — Сейчас увидишь.       Смех омеги быстро сменился стонами и охами, больше он не думал, ни о чём, что не касалось тела его партнёра, и когда альфа приподнял его ноги и, разведя в стороны, запрокинул себе на спину. Красноволосый ни в чём не сомневался. Сочащееся нутро омеги, обильно смазанное долгим ожиданием, свободно приняло гостя, Мозас хотел насладиться моментом, ему нравилось их единство. Но пинок в спину и капризно поджатые губы омеги, заставляли ускориться. Вил снова хмыкнул, как же это напоминало ему его конные заезды. И да, сначала будет шаг, потом галоп и рысь.       Его красногривый иноходец очень горяч и норовист, но он податлив ласке, и да, это не скачка, но та же скорость и тот же напор, и так же сносит крышу, у него сбилось дыхание, он тянется к живому нектару губ своего любимого, нашёптывая что-то про рай, и понимает, что не сдержал слова. Они в сцепке.       — О-e-e, только не дёргайся, — шепнул альфа, начиная неловкое извинение, пока омега ещё не понял. Сам понимал, что только что за его спиной захлопнулась дверь в преисподнюю.       Красноволосого накрыл один из множественных оргазмов, которые тот ещё не испытывал в таком объёме. Он и не сразу услышал, что говорил ему альфа. Голос любимого ласковым ветерком теребил кожу его уха, смысл слов сформировалась в его совершено опустошенной голове, когда лицо Мозаса успело расслабиться. Тем неожиданнее стала расплата. Омега рванулся, и альфе стоило больших усилий удержать его бёдра. Под тонкой бледной омежей кожей напряглись мышцы, по щекам побежали желваки, он скрипнул зубами.       — Я чувствую монстра. Хочу убить тебя**, — не своим голосом прошипел омега.       Зрачки сузились, точно его поразила вспышка яркого света, брови сошлись на переносице, и альфа не узнал свою омегу. Лицо его окаменело, будто совсем чужой. Того, с кем был альфа знаком, будто и не было сейчас здесь, на него смотрел совершенно бешеный зверёныш в теле любимого омеги, не узнавая, какой-то загнанный, перепуганный и злой, Стася начал царапаться и брыкаться:       — Отпусти — отпусти меня… — он ударил со всей силы ногами, и альфа беспомощно уткнулся головой в дверь, больше не поднимаясь. Тень накрыла омегу, и он замер, узел опал, и Мозас выскользнул из него, оставив за собой мокрый след опустошения. Красноволосый добился такой желанной свободы, но ему стало страшно от неё, ведь в груди не отзывалось ничего, кроме оторопи.       — Если ты не запомнишь дни прошедшие,       То утонешь в нахлынувшем страдании.       Голос ангела будет все зловещее       С морем слез, что твое терзает сердце, — голос искажённый динамиком допотопного радио был не узнаваем, — Но в руках твоих небо горит синевой. Если хочешь, ты сможешь стать легендой, — неожиданно включившаяся магнитола не произвела никакого впечатления, Стася не слышал ничего, кроме панического шума крови в уха. Он только что убил человека, и не просто кого-то, а того кто стал ему дорог, он убил живую часть себя.       Омега поджал босые ноги, тело после недавнего бурного секса ещё плохо слушалось. Он жалобно позвал альфу по имени, но тот не отозвался. Как же мало нужно человеку для смерти, шесть альф не смогли причинить ему сильного вреда, а истощенный омега убил одним нелепым пинком. Так неотвратимо глупо, что не хочется верить.       Красноволосый хлюпнул носом ещё раз, дёрнув Мозаса за плечо, тот опрокинулся на него. Ещё тёплый, пахнущий ими обоими, как будто вдруг уснул, только над виском красная, как волосы Стаси, струйка крови. Омега взвизгнул, он боялся покойников, и откатил тело любимого в сторону, подальше от себя.       — Я… убил собственного альфу? — куртка чужая, но хранящая живой запах Мозаса. Стася накинул её на себя и пошатываясь, выбрался на улицу, яркий свет снега, ослепил его, и из глаз брызнули слёзы. Он всем телом сжался, веря и не веря происходящему. Он так часто предупреждал его, что так будет, а Вилл его не слушал. В голове всё окончательно поплыло, потому что он увидел самого себя в чёрном латексе с знаменитыми кожаными крыльями на ремнях, второе Возмездие проводил его до дома, открыл дверь, потом что-то кольнуло едва заметно в плечо, и темнота холодного помещения проглотила его. Ноги понесли по привычному маршруту, включить генератор, потом наверх, кровать оказалась разобрана. Он снова слышал голоса, стоны, крики, боль, снова переживал свою первую течку, которую спровоцировал его отчим, дядя, родной брат-альфа его папы-омеги и его собственный отец… да этот человек ещё будучи подростком изнасиловал собственного брата-омегу, и продолжал это делать, пока тот беременный не сбежал из дома. Старая ещё на момент побега тётушка-бета приютила подростка, помогала, скрывая от остальной родни. В их семье принято, что омега бесправен, за него отвечает альфа, который захочет. Ведь «омега» — это последняя буква малоиспользуемого в современности языка, а «Альфа» — начало начал.       Как только красноволосый омега опустился на кровать, чёрная тень, что шла за ним всё время следом, шагнула к нему. Стася заметался в своём кошмаре, когда его накрыло одеяло, а чёрная перчатка отобрала куртку Мозаса.       — Ты мой, и всегда был моим, — он швырнул верхнюю одежду альфы на пол и припечатал каблуком узкого кованного сапога. — А этот альфий мусор я приберу за тобой, как всегда прибирал. Спи, мой ангел, — красные пряди искусственного парика накрыли лицо спящего, когда его коснулись обветренные губы его слишком материальной тени.