В твоем сердце клубками червей Черный латекс уже прорастает, Но глаза твои окна церквей, И сквозь них свет в тебя проникает. Ты в сомнении сейчас, но поверь: Тот, кто справится с этой напастью — Это черный латексный зверь С ярко-красной огненной пастью. Otto Dix — Зверь
Как биение мелкой печуги звук не выключенного двигателя и тихий треск обогревателя, словно неуснувшие на зиму цикады, покрывшиеся инеем автомобильные стёкла, ночь за окнами, в лобовом светит кривая лампочка дежурной аптеки. Так тихо будто смерть не сидит рядом. В салоне пахнет фруктовой жвачкой, какую любит тот другой, а я ненавижу и очень слабо табаком из давно опустевшей мятой пачки сигарет. Рука машинально набирает номер из списка ближайших контактов."Возьми трубку", - цедит он сквозь зубы. Через полторы минуты ему отзывается заспанный голос: — Слушаю. - "Он такой сексуальный, когда не доволен". - думаю про себя, но в слух говорю: — Это я тебя слушаю, Стась, какого лешего ты не на работе? - распробовывая, каждое слово на вкус, можно всплушиваться в дыхание собеседника, у того течка, он на расстоянии чувствует сладкий запах мака, и ненавидит, того альфу, который обжимался с ним. - В бега ударился, а как же я? Или… — разговор с ним, как с самим собой, всегда заранее знаешь, что будет в следующей фразе, может быть, потому, что мы и есть один человек, только будто не замечаем друг друга. Делаем вид будто разные. Он перепутал дни, как это похоже на него, он просто устал, но я больше… особенно делать вид будто мне всё равно, и отдавать его другим. — Не парься, все видели, что тебе нездоровится. Уже отмазал тебя, тем более, что самое время залечь на дно… — нам обоим нужно это сделать и лучше бы вместе, — но мог бы и… предупредить меня. Напарники всё же, — так хотел слышать твой голос, но ты залип на этом дурацком альфе, как его, Мозасе, ненавижу! А ведь этот праздник для нас особенный, я стал тем, кто есть, только благодаря рождественской крови, благодаря тебе, меня бы не было без тебя. Ты меня породил, а смог бы убить меня, я бы смог. — У нас второй день зависают копы, ищут сына какой-то спортивной шишки. Ошивался у нас в твою смену, может помнишь, Вилард Мозас, — конечно же, ты помнишь, соври что нет, и я поверю, хочу поверить. — Эти «хорошие» люди думают, он такой неотразимый, что Кожастые крылышки на него мог запасть, потечь, и даже об осторожности забыл, — не надо было говорить так прямо, вот теперь он будет не доволен, я буду не доволен. — Хорошо, они хотят навестить тебя, раз ты болен и не вышел на смену, но дороги из города завалены снегом, у тебя есть ещё дня два, пока трассу расчистят, — не подведи меня и помни, я всегда прикрою твой зад. Смех такой горький, что срывается в кашель, руки в латексных чёрных перчатках бьются о руль, на сидении рядом лежит маленький плакатик с кровавым сердцем и кем-то напоминающим рудокопа в противогазе*. — Я не твой Санта, милый. Я твой кровавый Валентин, и это Рождество умоется в крови, обещаю тебе. — включаю магнитолу на полную громкость, тонкий голос взрывает тишину: Словно ангел, Жесток и беспощаден ты. Коль захочешь, То сможешь стать легендой. Синева ветра вновь зовет. Сердце стучится, но путь ей закрыт. И ты смотришь опять пристально на меня. Во взгляде улыбка искрится.*****
В зимнее время даже солнце не торопится подыматься в промёрзшее небо, и даже в южных курортных городках, как этот, подолгу не зависает над графитными пиками волн, пляжи пустеют, ощетиниваясь каркасами зонтиков прибрежных кафешек. Уолис очень любил то время, когда туристы возвращаются по своим домам, и их маленький городок снова становился тихим, как и должен, а по улочкам бродят сплошь знакомые лица. Особенно помощник шерифа любил Рождественские праздники, восторг от первого снега, который обычно тает едва, коснувшись земли и создаёт особенное волшебное настроение, как в детстве. В этом году погода преподнесла знатный сюрприз дорожным службам и напугала местных, метель и даже зимняя гроза ещё долго будут главной темой разговоров. Но для него все сюрпризы меркли перед шансом вернуть долг Вилу Мозасу, за который парень уже не надеялся расплатиться. С самого отъезда Мозасов из родного городка, он начал просматривать светскую хронику про бывшего одноклассника, а прибытие всё же пропустил. Но, может, у него ещё будет шанс проявить себя.***
Было отчаянно плохой идеей для Стаси уснуть за пультом, почти как задремать под боком одного прыткого альфы, а корни обоих поступков росли из одного и того же места, которое уже снова начинало зудеть. Шею и плечи ломило так, что это отвлекало от всего, кроме жуткого лязга метала. Омега вскочил на ноги и заспанно стал озираться по сторонам, не сразу догадавшись, где искать источник звука с одного из мониторов. «Мозас! Ну, кто бы сомневался?» — омега закатил глаза к потолку, но обнаружил там лишь потрескавшуюся побелку. Альфа был хорош, как полуголый дикарь, но разглядывать его сейчас тоже было плохой идеей, ведь в бункере что-то случилось, он плохо понимал, что именно, кажется Титу стало плохо, ему нужна была инъекция, которой нет, и нужно как-то действовать. Быть сильным, а этого хотелось меньше всего, но за всё приходится нести ответственность, за решение и за отсрочку. Звонок застал его на пороге: — Стася… слушай меня внимательно. — Слушаю, но говори быстрее. — Не вовремя? Я всегда не вовремя, потерпи. Плохие новости, избавляйся от своих дел и уезжай как можно скорее. — С какой стати! — Когда я звонил тебе в прошлый раз, ты ведь был не дома, с тобой кто-то был, кто подтвердит твоё алиби? — Продолжай, раз уж начал, говори, чего я ещё не знаю. — Помнишь толстяка Сэлла, что донимал тебя. Его нашли мёртвым, тебя ищет полиция. — Они и раньше меня искали, мне нечего скрывать. Спасибо за заботу. — Упрямец… — слушать дальше совершенно не хотелось, Возмездие сбросил вызов и отключил телефон. — Сколько верёвочке не виться, конец всегда придёт… И мой, похоже, сегодня. Если альфы подстроили мне ловушку, то пусть всё закончится быстро. А если нет, то пойду в участок с повинной, я уже слишком устал бежать, прости меня, папа.***
В потёмках бункера было сложно разглядеть, насколько ухудшилось состояние собрата по «учению», Мозас был далёк от медицины, его скудных знаний по оказанию доврачебной помощи было не достаточно, чтобы верно оценить ситуацию. Сдавленное дыхание, стоны и хрип не внушали оптимизма. Не первый раз он оказывался в экстренной ситуации, во время записи репортажей и журналистских расследований пару раз случалось быть в довольно опасных положениях, но такой беспомощной жертвой обстоятельств довелось быть лишь раз, и альфа свято верил, что больше никогда не окажется на воле случая. И тогда он был не один, и тогда от него лично мало, что зависело, но он старался, очень старался, а выжили не все. Никто не мог предвидеть, что купол нового здания сложится над головами школьной ватерпольной команды во время их тренировки. Пятеро включая одного тренера погибли сразу, шестеро с Мозасом были в воде и оказались под завалом. Оголённые провода, грозясь поджарить всех оставшихся, но не только это — кто-то из ребят был ранен, и стоило огромных усилий держаться в том воздушном кармане, что образовался над поверхностью. Они перекликались и поддерживая друг друга, ориентируясь больше за звук и касание холодных и мокрых рук. Вил несколько раз нырял, вытаскивая товарищей по команде, не имея возможности сделать ничего большего, только надеяться, только ждать. Вил оказался последним живым, кого вытащили в тот день. Парень едва не остался инвалидом, слишком много погружений, пришлось попрощаться со спортом, но, вспоминая тот день, перед глазами всё так же стоял лица тех, что не выбрались из завалов в том злополучном бассейне. Он плохо знал их, состав меняли накануне, и уже никогда не узнает.***
Шепард только закончил самый тяжёлый разговор в своей жизни, сложно подобрать слова для только овдовевшего друга, чтобы рассказать о возможном похищении единственного сына, и уж совсем нереально убедить не лететь сюда, сломя голову, заняться похоронами, а поиски оставить на полицию. Он положил трубку, зная, что эти самые поиски придётся отложить, хотя, возможно, каждая минута на счету или уже слишком поздно. Но он не мог разорваться. Сразу после штормового предупреждения, снесшего часть ограждений, парализовавший коммунальные и дорожные службы города и пригорода, когда должно было наступить затишье, случилось это… Наверное, этот город полон безнадёжных грешников, раз они заслужили такое. От набережной по линии ресторанчиков до парка было выложено огромное кровавое сердце частями человеческих тел, одной из опознанных жертв оказался Сэлли Уортхем — администратор того бара, где последний раз видели Виларда Мозаса. Все нити сходились в этом проклятом месте, и Уолис, не выходящий на связь уже несколько часов был приставлен следить за напарником Анастаса, тем подозрительным белобрысым созданием из ночного клуба для одиночек. Этот сорвиголова слишком рьяно на вкус старого начальника взялся за расследование исчезновения бывшего журналиста, ему, конечно, не терпелось вернуть долг за своё спасение младшему Мозасу. Но лишь бы был жив, у Шепарда не хватало людей, а в городе праздник окрашенный цветами траура, готов был взорваться истерией, чего ни в коем случае нельзя было допустить.***
Виларду показалось, что он снова по шею в холодной воде, беспомощный, в ожидании развязки, когда темноту подвала озарил аварийный свет вспомогательного генератора, слишком тусклый для чтения схемы на решётке лифта, но и его оказалось достаточно, чтобы временно ослепить двух альф. Мозас начал жадно глотать воздух, как тогда, впервые выбравшись из-под завала. Этот слабый ветерок был таким же пьяным, поэтому земля чуть шатнулась под босыми стопами ног. Он шарахнулся от нарастающего грохота и лязга металлических цепей, но чуть прозрев, тут же как завороженный придвинулся обратно. Словно в жестяной колеснице, с небес спускался омега точёный, как статуя языческого божества, или сам ангел возмездия — грозный точно неминуемая расплата. В закатном ореоле резервного источника света спутанные пряди волос стекали ему на плечи кровавой рекой, тёмные тени залегли под его оленьими глазами, так он казался готичным изваянием, будто вырезанным умелой рукой на надгробии. Ангел, что уже выплакал все слёзы о потерянных крыльях и превратился в остро заточенный меч. Но любому клинку нужны ножны, даже рискуя обрезаться до костей, его так хотелось обнять. Ведь если и высохли мокрые дорожки на его бледных щеках, внутри он всё ещё плачет, иначе не смотрел бы он сейчас таким волчонком на альфу, так доверчиво подошедшего в плотную к решётке лифта. От мужчины не исходило опасности, однако омега всё равно сжался в пружину, будто большая хищная кошка перед прыжком. «Возмездие» давно и безвозвратно потерял инициативу в этом бункере, уже не контролировал ситуацию, и именно это пугало больше всего. Когда наконец лифт остановился, Вил уже не мог сдерживать себя, он дёрнул решётку, и это было ошибкой, его обвила сверкающая змея молнии, его лицо успела исказить гримаса, напоминавшая усмешку, прежде чем тело затрясло. — Ты ему так остатки мозгов изжаришь, Мастер, — последнее, что услышало ускользающее сознание альфы. Стася даже зашипел от досады, ведь он не хотел в очередной раз проверять своего альфу на прочность. Сколько ещё в нём запрятано таких вспышек, сможет ли Мозас все их выдержать, он тоже человек. — Помоги мне помочь тебе, Тит, и ни о чём не спрашивай, — это звучало грозно, «Возмездие» не даром держал в страхе и подчинении стольких альф, он не допустит, чтобы монстр взял над ним силу сейчас. Да, корни этого зла, что пропитали дом, уже пустили свои ветви в его душу, но если осталось ещё в ней человечность, ему удастся сохранить лицо. Омега присел на корточки у изголовья журналиста, потом снова обратился к своему единственному собеседнику: — Видишь жестяной шкаф у лифта, возьми то, что лежит на третей полке и принеси мне, — он швырнул ключи в скрюченного у дальней стены альфу, тот как это не удивительно поймал ключи. Его била дрожь, и он был слаб, движения давались с усилием, но это было надеждой, за которую можно было отдать все остатки сил. Подойти и взять всё необходимое самому было бы проще, но Возмедию нужно было контролировать обоих заложников. От Мозаса пахло специфически, его запах альфы отдалённо напоминал запах того, о ком не хотелось вспоминать, но разительно отличался, не чернил и бумаг, а свежих журналов, сливочного пломбира и ещё чего-то смутно знакомого, как утро спокойного дня в городской квартире, которого никогда не было в жизни омеги. — Прости, меня, Вилл, полиция и так идёт сюда, но мы не можем её ждать, выйдем на встречу, — шепнул омега, не хотелось расставаться, но вопрос, где он был, когда звонил напарник застал его врасплох. Этот момент память предоставила, а что было до и после, было как в тумане, провалы были и раньше, но не слишком ли много их стало. — А ты уверен, что это правильно, мастер? — Красноволосый вздрогнул от вопроса и прошипел нечленораздельное ругательство в сторону Тита, хотя сам виноват, что слишком погрузился в свои мысли. — Хочешь поучить меня? — отзывался он вопросом на вопрос, и увидив подходящую случаю затравленную физианомию, ухмыльнулся, кто бы что не говорил и не думал, а он по прежнему «Возмездие». — Мне нужно полное подчинение вас обоих, а ты сам знаешь, что у нашего друга Мозаса с этим сложности. Эти игрушки призваны помочь ему задавать поменьше вопросов, — Тит был не в состоянии спорить, но Анастас и сам догадывается, что способ он выбрал довольно жестокий, только обдумывать и выбирать было некогда. Новый день и новый бой, словно вызов самому себе. Каждый шаг к этому омеге был шагом по собственному эго. Вилл знал это с самого начала, но его латексный ангел Мести ещё знал, чем удивить и даже ввести в ступор, что и делал при первой же возможности. Холодная вода в лицо разбудила альфу от недолгого сна. Голова болела, а все мышцы ныли, и не мудрено, ведь его только что опять поджаривали шокером. Скоро войдёт в привычку, мысли ещё путались, когда он по пробовал подняться, на мгновение даже показалось, что омега тревожно вглядывается ему в лицо, переживает. Но это заблуждение не успело вырасти и оформиться. Вилл сидел на мокром холодном полу и его начинало знобить, потому что он был голым. Но не это ввело его в ступор. — Стась… Маст… Да как там тебя, с ума сошёл? Что это, на хер, такое?! Потом альфа умудрился в одну фразу соединить древнего предка всех омег почему-то причислив его к роду собачьих, мать его, непотребные отношения с проклятыми детьми ночи, плоды гиены огненной его самого, ключи Святого Петра, меч и посох каких-то святых и пророков, жжение в разных интимных частях тела, приклад на голову и дорогу в ад было ещё что-то, что совсем не понял омега, но оценил словарный запас возлюбленного. — Нравится? — замешательство наглого альфы грело душу настолько, что и поглумиться не стыдно. — Видишь, я знал, что подарить в ответ на твою провокацию, к тому же посади я тебя головой под топор, реакции было бы меньше. Виларда разрывало изнутри от обиды, злости и почему-то разочарования, это было так мелочно, и ведь он уже начинал верить, что у них настоящее искреннее чувство. А потом тюк по голове и член в тисках непонятных проводков. — Оно хоть проверялось на людях? — робко поинтересовался Мозас. — Не убьёт, — Вил едва не подавился и так насупился, что Стасе в первые стало стыдно. — Да не бойся ты так, мой отчим подсмотрел это устройство в какой-то манге, должно простату лечить, и да, это только видимая часть. — У меня нет проблем с простатой, только с выбором омеги, — звучало это совсем убитым голосом, и призвано продавить совесть омеги насквозь, так и вышло. Стася тоже знал несколько ругательств, они не были такими сочными и красноречивыми, как у журналиста, ну так он и не занимался эпистолярным творчеством, после чего просто швырнул в обиженку теплые сухие вещи. — Одевайся и не вздумай застудиться, у тебя минута на сбор. Я даже отвернусь, раз ты такой стесняшка. — разыгрался Возмездие, показав небольшой прямоугольничек, но нажимать на кнопки не стал. — Но пульт к твоему «бандажу» при мне, — быстро одумавшись, добавил, — твой приятель… я не довезу его один. Стася правильно понял последний рык своего альфы, он в очередной раз наступил на своё эго, от этого решения любимого стало тепло, и в животе снова зашевелились дурацкие бабочки. Вилард не служил в армии, он учился в институте с военной кафедрой, и только ездил на военные сборы, но дело чести любого альфы научиться одеваться и раздеваться за двадцать четыре секунды. Красноволосый не успел пройти и пары шагов, как на его плечо легла широкая ладонь альфы, он не вздрогнул, лишь едва удержался от того, чтобы податься спиной к желанным объятьям. — Он не может идти, его трясёт, не могу определить его уровень сахара, он сломал глюкометр, и я… — он не стал договаривать, что боится не довести толстяка до больницы, и сам уже на грани паники. — Не знаю, что с дорогой. — Где он? Мы делаем всё, что можем, веди меня, — Мозас говорил так спокойно, что ему хотелось верить, одежда отчима сидела на нём плохо, Вил оказался выше и более худой, что делало его похожим на бродягу. Титу новая одежда так же оказалась маловата, но спорить никто не стал, Анастас дополнительно обернул его одеялом. Вил приобнял сотоварища и маленькими шажками потащил в указанную Возмездием сторону, их обоих качало, бывший домашний тиран был сильно не в форме, его накрывали приступы паники, он то пытался молиться, то толкал своего поводыря под рёбра. Из бункера наружу вёл не только лифт, у одной из неприметных стен в глубине начинался узкий короткий ход, который заканчивался деревянным покатым и довольно широким пандусом, уходившим вверх. Очевидно, по приезду их столкнули именно здесь, не поднимая в дом. И сейчас машина стояла в непосредственной близости, от дома уже была проложена неглубокая колея, что свидетельствовало о том, что совсем недавно кто-то уже выезжал из особняка. Снежный день ослепил альф, и они едва устояли на ногах, омега в подался им навстречу, но быстро понял, как это глупо с его стороны, и что ребята справятся сами. — Прогрей мотор, мы доберёмся сами, — подтвердил его мысли Вилл. Было не до споров и препираний, поэтому такая слаженность действий импонировала обоим. Тит бился в истерике, и Вил с трудом удерживал его. С трудом затащив его в машину, Мозас предложил связать приятеля автомобильными ремнями, но омега был против, объяснив, что это может лишь навредить. Всю дорогу журналисту пришлось обниматься и отпаивать водой Тита. Ещё до «пробуждения» самого Виларда толстяк облачился в памперс для взрослых, оказалось, не зря. Возмездие оказался довольно осведомлённым по поводу болезни своего клиента, он признался, что на всех составляет анкеты, но всего не предугадаешь. Стася выбрал самую оптимально короткую из возможных дорог, но часть пути, чтобы выехать на центральную магистраль всё же пришлось чистить. Сначала лопатой помахал Возмездие, а дальше, когда Тит притих, его сменил Вил. Красноволосый знал, что некоторые из диабетических приступов могут привести к необратимой коме или инсульту, он с самого начала слишком рисковал, берясь за это дело. А справился бы омега, окажись в похожей ситуации один? Когда они подъезжали, Тит уже терял сознание. — Давай на служебную, там почему-то совсем нет машин, — командовал с заднего сидения Мозас. На стоянке и вправду стояли лишь легковушки сотрудников в то время, как у основного толпилось множество народа. — Похоже, в городе тоже проблемы, я донесу его до приёмного, позови кого-нибудь к нам. Ты мне веришь? — Я верю, что ты не захочешь проверять моё устройство на практике, — сказал омега, но всё же нажал на кнопку, альфу скрутило от неожиданности. Часть, что он видел на члене и правда оказалась внешней, вторая была внутри ануса, сигнал с пульта давал слабый разряд прямо в простату в то время, как ремешки спереди сжимали яички. — Садистское изобретение, — взвыл Мозас, и Стася ухмыльнулся. Омеге хотелось верить, но его слишком часто предавали, чтобы он просто доверился малознакомому, да ещё и альфе. Механизм остановил своё действие, когда пальчик омеги отпустил кнопку: — Советую не проверять моё терпение, — и уже в ухо добавил: — я отпущу тебя, когда придёт время, а до тех пор эту штуку сможет снять только, возможно, уролог-практолог или совершенно точно твой мастер Возмездие. Возьми рацию и не теряйся. — Сам не потеряйся, — огрызнулся альфа и вышел первым, вытаскивая за собой слабо подающего признаки жизни Тита.