Дальняя застава

10. Каэло нашел его еще через неделю. Впрочем, Дженсен дней не считал, время потерялось в бесконечном забытьи наркотического тумана. В один из дней обычное пасмурное спокойствие очередного притона взорвалось топотом ног, распахнулась дверь, сорваны были ставни и шторы, кто-то стащил с него очередного случайного партнера, даже нескольких – все спали на полу вповалку. – Ваше превосходительство, кажется, это он. Его вздернули на ноги, потащили куда-то. Дженсен уловил знакомый запах одеколона и с трудом поднял голову. Морщась от отвращения, перед ним стоял генерал. Он смотрел на Дженсена так, будто не узнавал. Дженсен пьяно ухмыльнулся – мудрено узнать в нем сейчас блестящего адъютанта: длинные волосы слиплись в неряшливые сосульки, рожа небритая, осунувшаяся, с темными кругами вокруг глаз, одежды и вовсе нет, валяется где-то здесь же, грязная, порванная, и не факт, что в ней он будет выглядеть лучше. Генерал не стал учинять разборки при посторонних, лишь проследил, чтобы Дженсена не забыли заковать в наручники. Дженсен хихикнул: – Боишься, генерал? Не доверяешь? Каэло не ответил, приказал лишь накинуть на него широкий длинный плащ. Дженсена бесцеремонно выволокли на улицу. От свежего воздуха закружилась голова, подогнулись колени, потемнело в глазах, он повис на руках солдат, и последним, что он услышал, это был затейливый мат генерала. Очнувшись в следующий раз, Дженсен обнаружил себя на больничной койке. Тело казалось пустым, легким-легким, невесомым, такой же пустой была голова. И мучительной боли, терзавшей сердце, больше не было. Пусто и тихо. Дженсен осмотрелся и чуть нахмурился, увидев возле кровати Линса. Неизвестно, сколько тот здесь сидел, если успел заснуть. И зачем? Дженсен не хотел смотреть на него, не хотел, чтобы он был рядом. Попытался позвать кого-нибудь, но из горла вызвался только хрип, и этого хватило, чтобы разбудить Линса. Генерал встрепенулся, наклонился к кровати и с искренней тревогой спросил: – Джен? Как ты? Подожди, ничего не говори, я позову врача… Из дальнейших разговоров засуетившихся вокруг медиков Дженсен понял, что лежит тут без памяти несколько дней, и Каэло за это время всем успел страшно надоесть, лишь его звание не позволяло медработникам вытолкать надоедливого генерала взашей. Вот и сейчас он остался, когда все ушли, взволнованно и сварливо заговорил: – Дженсен, что ты… Ты хоть представляешь, чего мне стоило замять скандал с Вейком? А ты хоть знаешь, что, промедли я еще хоть день, тебя бы так и похоронили за этим притоном, который я спалил к чертям? Ты бы не очнулся и все. Все! Дженсен безучастно сказал, и Линсу пришлось заметно напрягаться, чтобы его услышать: – Тебе какое дело. Иди к своему блондинчику. Не понимаю, что ты здесь делаешь. – Я…Ты все еще мой адъютант, Дженсен. И я отвечаю за тебя. Джен растянул губы в фальшивой улыбке: – Да что ты. Ошибаешься, Линс. Я больше не твой адъютант. Как только выйду отсюда, напишу рапорт. Если трясешься за свою репутацию, могу хоть сейчас написать. – Я не то имел в виду! – Уверенность Линса рассыпалась, как карточный домик. – Я… Дженсен, я может, не правильно… Но я понял, какого свалял дурака. Я все сделал, чтобы замять скандал, я же понимаю, в нем есть доля моей вины. Джен. Прости меня. Забудем все, хорошо? Дженсен с проснувшимся интересом разглядывал Линса и не мог понять, как можно быть таким. Линс же совершенно уверен, блядь, стопроцентно, что стоит ему только поманить – и Дженсен радостно все забудет-простит и кинется к нему в объятия. – Как просто, – прошептал Дженсен. – Прости, да? И все? Все как было, по-прежнему? – Конечно, – с готовностью кивнул генерал, не скрывая облегчения. – А не пошел бы ты? – Дженсен отвернулся, не желая больше смотреть на генерала и испытывая ужасную усталость. – Дженсен… – Явная растерянность в голосе бывшего возлюбленного дико раздражала. Дженсену потребовался не один день и не одна неделя, чтобы упрямый генерал отчаялся. Уговоры, ласки, угрозы – ничего не действовало. Дженсен, как только вышел из больницы, немедленно написал рапорт, который на его глазах был порван. Теперь день Дженсена начинался с написания нового рапорта о переводе, каждый раз это был новый гарнизон, и каждый раз его рапорт безжалостно уничтожался. Не помогало и то, что Дженсен, что называется, откровенно игнорировал службу и любые поручения начальства. Судьбой Ульрика Дженсен не интересовался вовсе, он вычеркнул его из памяти. Тем удивительней ему было смотреть, как симпатичный офицер при виде его бледнеет и мечтает как можно быстрее исчезнуть. Как ни старался Линс, слухи о происшествии в резиденции Вейка дошли до штаба, и к Дженсену относились с опаской, но ему было все равно. Что-то безнадежно умерло в нем, сломалось, он ощущал себя инвалидом; казалось, вот все на месте: руки, ноги, – но не хватает чего-то важного, самого главного, без чего все остальное лишь хорошо отлаженный механизм, бездушный и бессмысленный. На самом деле Дженсен уверен был: он сможет уехать, надо только немного надавить, но даже это движение души казалось невыносимо сложным. Не хотелось даже минимально прилагать усилия, хоть каким-то образом вступать в контакт с чужим теперь человеком. Но однажды ему повезло: он случайно стал свидетелем разговора генерала и Ульрика. Куда девался победный тон и сияющий вид молодого лейтенанта? Дженсен рассмеялся бы, если б мог, слушая этот разговор, но ему действительно было все равно. Он лишь стоял, скрестив руки, прислонившись к стене за приоткрытыми дверями, слушал и выжидал, когда можно войти. Ульрик умолял, а Линс в своей обычной манере раздраженно и сердито объяснял: – Оставь. Ульрик, что ты хочешь еще? Я и так немало сделал для тебя, вытащил из такой глухомани. – Но мне нужно… Я люблю вас! Джен услышал, как Линс встает и бесцеремонно говорит: – Ах, перестань. Ты и Джареда, как я помню, любил. Разве не так? Я же видел, как ты смотрел на него, бедолагу. Он, небось, до сих пор не понимает, что случилось. Как так получается, что каждая твоя любовь открывает перед тобой новые возможности? Боюсь, ты очень далеко пойдешь, Ульрик. Это печально, на самом деле. – Я прошу вас, ваше превосходительство, умоляю, не обижайте меня… Я не виноват, что не смог устоять… – Да, я помню. Минет в сортире, очень романтично. Ах я, дурак… Из-за тебя я чуть не… а пожалуй, что и потерял… Но у меня еще есть шанс. И я не позволю тебе снова… Линс не договорил и испуганно уставился на вошедшего в кабинет Дженсена. – Какая милая сцена. – Дженсен холодно рассматривал Ульрика, вцепившегося в рукав генерала. – Минет, говоришь? Думаю, он отлично делает минет. И что вам вечно не хватает, ваше превосходительство. Генерал безуспешно пытался выдрать свой рукав из мертвой хватки Ульрика. – Джен. Я… Я не звал его, он… Дженсен, выслушай меня. Да отцепись ты! – рявкнул Каэло на Ульрика и, наконец, освободил свой рукав. – Разрешите идти? – заморожено спросил Ульрик у генерала, не отрывая взгляда от Дженсена. – Ступай, – поспешно согласился генерал, а Джен возразил: – Зачем же? Не нужно. Оставайся, Ульрик, сделаешь ему еще один минет. Или трахнешься с ним вон на том кожаном диванчике. Между нами: не забывай дверь закрывать. А то Линс – он такой несдержанный. И забывчивый. Окажешься в неловкой ситуации. Слыша в голосе Дженсена нотки сдерживаемой ярости, Ульрик инстинктивно спрятался за генерала, а тот нервно заговорил: – Джен, пожалуйста. Мы всего лишь разговаривали, никто и не собирался… Дженсен! – Нет-нет, продолжайте, мешать не буду. – Дженсен сел в кресло посетителя, вытянул из аккуратной стопки лист, сосредоточенно пробормотал. – А я пока напишу рапорт. Куда же… Он посмотрел на белокурую макушку, видневшуюся из-за широкого плеча генерала, и просиял: – Точно! То, что надо! Отправлюсь на Эффалу, это будет даже забавно. Крепость Энит, кажется? – Дженсен. Прошу тебя… – Судя по голосу, Линс забеспокоился. Дженсен сложил губы в гримасе, долженствующей изображать улыбку, только от этого оскала генерал поежился и снова заговорил, с тоской глядя, каким аккуратным, четким почерком Дженсен пишет очередной рапорт: – Дженсен, пожалуйста. Это очень далеко, и уж туда я тем более тебя не отпущу! Тут произошло странное: на несколько секунд Дженсен снова потерял чувство реальности, его захлестнула злоба, яркая, удушающая, страшная. И вот уже он отшвырнул листок, в два прыжка обогнул стол и, схватив генерала, бывшего его чуть не на голову выше, за грудки и едва сдерживая бешенство, угрожающе сказал прямо в такое близкое, испуганное лицо: – А придется, Линс. Иначе я за себя не ручаюсь. Я прикончу тебя, слышишь? Потом меня отдадут под трибунал, и в этом будешь виноват ты. Не советую больше тянуть, и запомни: рядом с тобой я не останусь, пути назад нет. Не искушай судьбу. Дженсен отпустил Линса, отступил, утихомиривая себя, всеми силами стараясь успокоиться. А он-то, наивный, решил, все уже прошло… Как бы не так. Так быстро все не пройдет, и неизвестно, сколько времени понадобится, чтобы безмятежно смотреть в глаза предателя. Испугавшись своих мыслей, своих желаний, Дженсен покинул кабинет Каэло. Еще через два дня он узнал, что генерал подписал рапорт. *** Проснувшись, Джаред некоторое время бессмысленно таращился по сторонам, силясь сообразить, что он делает в гостевой спальне. Но очень скоро вспомнил, увидел валяющиеся на постели наручники и тихо выругался. Похоже, с Эклзом такая эффективная, казалось бы, вещь не сработала. Вот и ищи его теперь… К его большому облегчению, Дженсен никуда не удрал на этот раз. Сидел на подоконнике в столовой в обнимку с полупустой бутылкой. При его появлении повернул голову – и Джаред споткнулся, упреки застряли у него в горле. Но несчастный взгляд Дженсена стал мягким, и вот уже он улыбнулся и, поднимая и встряхивая бутыль, предложил: – Выпьешь со мной, полковник? Джаред молчал, внимательно изучая Дженсена. Тот замялся, пробормотал: – Простите. Я не должен был… Может, выпьете? – Ничего. Сам хотел сказать, что наедине можно и на «ты». – Джаред отобрал бутылку и сухо добавил: – А пить тебе нельзя. – Почему? Джаред хлебнул из бутыли и ответил спокойно: – Ты еще нездоров. Дженсен недовольно поморщился, глаза от бутылки отвел и уставился на полковника. Джареду стало немного неуютно. Еще неуютнее стало, когда Дженсен спросил: – Скажи. Я… Ты правда так сильно хочешь, чтобы я убрался из твоей крепости? Я хочу знать, если… если это так, я могу написать рапорт о переводе. Хочешь? В напряженной тишине отчетливее проступили звуки ночи. Неясные шорохи, скрипы, шум ветра за окном. Джаред в смятении думал: что мешает ему сейчас радостно гаркнуть: «Да»? Безусловно, лейтенант сделает как сказал, и он так до конца жизни и не узнает ничего об этом странном парне и не получит назад свою свободу, потому что поздно, поздно, и даже не жаль. – Не хочу. Не спорю, раньше хотел… Теперь нет. – А что ты сейчас хочешь? Джаред серьезно ответил: – Я хочу понять, что с тобой происходит. Что ты здесь делаешь? Зачем? Почему так ведешь себя? – Как? Ну вот, опять ощетинился. Джаред со вздохом пояснил: – Как самоубийца. Я вот что тебе скажу, Дженсен. Если ты ищешь повод убраться из этой глуши – не напрягайся, просто уезжай и все. Не надо спрашивать, хочу ли я, это же формальность, верно? Мое желание тебе до одного места. – Почему, нет… – запротестовал было Дженсен, но Джаред прервал его: – Помолчи. Безотносительно моего желания. Если ты считаешь, что довольно поиграл в изгнание – можешь улетать. Кстати, завтра будет корабль. Если останешься – возражать не буду. Но требую подчиняться мне. Джаред отошел от подоконника, убрал бутылку в бар и посмотрел снова на Дженсена. Как ни странно, вместо обиженной и недовольной рожицы он увидел задумчивую. И даже показалось, будто Дженсен только что согнал с лица улыбку. Вот же… сукин сын! Джаред снова почувствовал себя так, будто его ловко обвели вокруг пальца. Где и когда – непонятно, но ощущение было четкое. Вот и что теперь делать? Идти назад в гостевую спальню вдвоем казалось неправильным, оставлять одного Дженсена было страшновато. Джаред вздохнул, проклиная себя за минуту душевной слабости – ну что стоило ему сказать «да»? И никаких забот… – Я понимаю, затея с наручниками провалилась, - мрачно сказал он, – но надо как-то проблему решать. Дженсен. Если я попрошу тебя… Нет, не так. Если ты дашь мне слово, что не выйдешь из спальни без моего разрешения, я могу рассчитывать, что слово свое ты сдержишь? Дженсен легко согласился: – Да, конечно. Только… И опустил голову, всем своим видом выражая смущение. – Что такое? – обеспокоился Джаред. – Ну что еще? Говори! Дженсен голову поднял, и в его заблестевших глазах Джаред увидел откровенное веселье: – А… Откуда у вас… у тебя наручники? Я просто подумал… Ну… ты же не… Ну, словом, они тебе ни к чему. Ну вот, может, это реквизит? – Какой еще реквизит? – рассердился Джаред. Он не понимал, куда клонит Джен. – Может, ты любишь… эм… экстремальный секс? Приковывать во время траха своего партнера? Ну или наоборот, чтобы он тебя… – Заткнись!– побагровев, Джаред резко прервал пустившегося в рассуждения обнаглевшего лейтенанта. – Извращенец! Дженсен скромно замолчал, старательно от Джареда отворачиваясь, а тот все же чувствовал потребность оправдаться: – Я не помню, откуда они тут, но уж не для этого! Ты можешь о чем-то другом думать? Надо же! Реквизит! Они вовсе не похожи на… Джаред захлопнул рот, а Джен быстро спросил: – Откуда знаешь, как выглядят игровые наручники? – Вот что, – сурово заявил Джаред, сверля недружелюбным взглядом распоясавшегося лейтенанта, – ты это прекращай. Порнуху и тупые вояки смотрят, и даже особенно – тупые вояки. – Я вовсе не… – Да знаю я, что ты обо мне думаешь, – с неожиданной горечью сказал Джаред. – Сидит тут, не один год, ограниченный, старательный, тупой опять же, можно из него делать дурака и вить веревки. Не получится, и не советую начинать, хватит глупостей. И все, довольно пустых разговоров! Марш спать, а завтра мы решим, что с тобой делать. Дженсен неохотно слез с подоконника, порывался еще что-то сказать, но Джаред непреклонно кивнул на дверь. Хватит уже. Спать! Однако в воображении появилась непрошеная картина, весьма неожиданная и, хм… возбуждающая. Нахальный лейтенант, распятый на кровати, с заведенными наверх руками, закованными в наручники, с этой своей блядской улыбочкой и призывным взглядом. И да! Обнаженный… Джаред шумно сглотнул, отогнал видение и торопливо, спотыкаясь на ровном месте, скорее ушел в свою спальню. Ох, зря он не сказал «да»… А на следующий день, ближе к обеду, с крепостью Энит вышел на связь генерал Каэло. Узнав об этом, Джаред испугался. С тяжелым сердцем он проследовал в свой кабинет, заранее готовясь к неприятным известиям.