Исцелить, нельзя игнорировать

‒ Ричард, может, не стоило уж так откровенно, ‒ причитал я. ‒ Но ты бы видел её лицо! Такой результат, а я всего-то повторил её слова. ‒ Так ты слышал наш разговор? ‒ Невольно, но да. Твоя бывшая жена очень громкая. Признаться, я до сих пор не мог успокоиться после случившегося. Больше всего я боялся за Элли, потому что в голове сразу начали всплывать возможные слова Ромильды, когда она окажется в нашем доме: «Как хочешь, но свою дочь с геями я не оставлю!». Ну, и прочие вопли. А ведь она может. ‒ Я знаю. Ты переживаешь за дочь. Что её у тебя отнимут, да? Я кивнул. ‒ Прекращай себя накручивать и помни, что мы вместе, и мы справимся с этой проблемой. Я гарантирую. Может, со стороны это выглядело нелепо, но в тот момент я сидел у Ричарда на коленях как ребенок, которого обидели и который в порыве излить душу прижался к своему отцу. ‒ Видишь ли, с одной стороны я понимаю чувства Ромильды. Если она заберет у меня Элли, лишь бы дочка не оставалась со мной, значит, все же любит её, хочет ей блага. Но с другой стороны, я вспоминаю наш развод; равнодушный взгляд и слова: «Ребенок тебе, потому что от такого, как ты, мне не нужны дети». Я тогда всё думал: зачем она вообще женилась на мне? Зачем родила от меня ребенка? Разве можно так опрометчиво со своей жизнью поступать? И так бездумно создавать новую? А я просто не видел фальши, мне всё казалось таким прекрасным; я был так рад всему. Вот ведь влюбленный идиот… ‒ Может, и она любила. А потом разлюбила. Такое бывает. ‒ А ты любил когда-нибудь по-настоящему? ‒ я так давно мечтал об этом спросить. ‒ Честно? Не знаю. Но то, что ты сделал со мной сейчас, я бы мог охарактеризовать как «настоящая любовь». ‒ И давно ты стал таким романтичным? ‒ я улыбнулся. ‒ Умоляю тебя, я всегда таким был! ‒ Между прочим, ты сейчас сказал, будто я влюбил тебя в себя. Так что не я один тут пленник «донжуанства»! Да, можно было уже забыть, что до всего этого мы планировали предаваться греху, но почему-то задушевная беседа получилась сама собой. Однако, вопреки всему, и на радость мне, Ричард не забывал истинную цель нашего «путешествия». *** ‒ Лео, тебе стоит взглянуть на это, ‒ произнес Ричард, подойдя к огромному окну чуть ли не во всю стену. Пришлось встать, но оно стоило того. С такой высоты можно было спокойно разглядеть весь город. Отовсюду горели огоньки прожекторов, баннеров, и машин, где последние без конца слоняли по автомагистралям, создавая иллюзию лучей. Ночная жизнь была в самом разгаре. Наконец, Ричарду удалось отлепить меня от стекла и занавесить окно. ‒ Никто не должен подсматривать, ‒ улыбнулся он. И вовремя он меня отлепил, потому что я почувствовал, что у меня начала кружиться голова и даже стало чуть подташнивать. Ричард заметил, что я еле стою. И, недолго думая, подхватил меня на руки. ‒ Я бы и сам дошел, ‒ ворчал я, оказавшись на кровати. ‒ Прости, я и забыл, что ты такой слабенький, ‒ заботливо отметил Ричард, оказавшись надо мной. ‒ Тебе лучше? ‒ Да… Чтобы из-за высоты – такого раньше не было, ‒ недоумевал я и посмотрел на свою ладонь, будто бы пытаясь удостовериться, что это все ещё мой организм. Губы Ричарда оказались так близко к моей тыльной стороне ладони, что он не преминул возможностью её чмокнуть. ‒ Так может, это из-за любви? – он расплылся в довольной улыбке. Я блаженно обнял его и притянул к себе. Он накрыл мои губы своими, и, пожалуй, в этот момент произошел наш самый страстный и горячий французский поцелуй. Возможно, где-то на заднем фоне сейчас звучали громогласные фанфары - я ничего не слышал. Я ловил наслаждение от каждого своего и его движения. По ощущениям сквозь меня проходило сотни теплых потоков энергии. Ещё немного, и я даже разучусь думать. Почувствовав, что ласок было довольное количество, Ричард стал развязывать пояс моего халата. Чтобы не показывать свое смущение, я закрыл лицо ладонью. Однако я не мог проделать то же самое со своим голосом, который предательски громко вырвался, когда я ощутил внизу живота острое, но желанное блаженство. Удовольствие распространялось по всему моему телу и все, что оно рефлекторно посылало вовне, ‒ были мои постыдные стоны. С каждым новым Ричард удваивал скорость или привносил дополнительные ощущения. Но в какой-то момент он не выдержал: ‒ Что же ты делаешь со мной. Я не очень понял, что он имел в виду, да и как он вообще умудрялся формулировать какие-то фразы в подобной буре переполняющих нас чувств и эмоций. Но сразу после этого мы снова оказались лицом к лицу. Я все ещё прикрывался ладонью в порыве скрыть чувство стыда. ‒ Дай мне посмотреть на тебя, ‒ с придыханием шепнул Ричард. Я нехотя убрал руку. С минуту мы просто смотрели друг на друга, раскрасневшиеся, возбужденные. ‒ Ты прекрасен, ‒ заключил Ричард. «Нет, это ты прекрасен», - хотел объявить я, но в этот момент он медленно начал поддаваться вперед, и я закрыл глаза. Острая боль прошлась по моему телу. Зажмурившись, я приказал себе стоически терпеть её. ‒ Прости. Больно? ‒ Ричард ласково поцеловал меня в лоб. ‒ Сейчас, малыш, сейчас будет лучше. От этих слов я ещё сильнее застыдился, но почему-то мне показалось, что он не хотел задеть меня этим. Все его прикосновения были очень мягкими, приятными, да и со мной рядом был любимый и дорогой мне человек. Не время учить жизни и спорить с тем, что я, будучи человеком, который старше его на два года, никак не могу быть «малышом». В этот момент в голове как нарочно промелькнула мысль о Ромильде. Как долго и упорно она пыталась воззвать меня к жесткому сексу, преследуя неведомые мне плотские и грязные желания. Но я не был создан для этого. Раньше я подозревал, что просто слишком мягок для такого, а теперь понял: просто не мой стиль. И не мой человек. ‒ Я не твоя Ромильда, поэтому придется потерпеть, хорошо? – в отличие от жмурившегося от боли меня, Ричард сохранял полную сосредоточенность, прекрасно зная, что делает. И так в любом деле. ‒ Как ты понял, что я о ней думаю? ‒ Ну, а с кем тебе ещё сравнивать, ‒ рассудил Ричард. ‒ Прости, я понимаю, что такие мысли совсем не к месту… ‒ я коснулся ладонями его распалённых щек. ‒ Мы должны быть благодарны за то, что она подарила нам шанс найти друг друга. И… Прости, что я мужчина. ‒ Выдумал ещё за это извиняться, ‒ отругал меня Ричард. Мне показалось, что сейчас он скажет что-то, равносильное признанию, но Ричард лишь с большим вожделением произвел очередной толчок, который повлек за собой мой неожиданно громкий возбужденный стон, пронесшийся по всему номеру. Я панически прикрыл рот: не может быть, чтобы это был мой голос. ‒ Есть, ‒ констатировал Ричард с видом поймавшего добычу дикого зверя и облизнулся. *** Мои душа и тело парили где-то за пределами земного пространства. Я чувствовал себя частью чего-то цельного и единого, прекрасного и магического. Я словно вернулся к своему естеству. Мог ли я подозревать, что с Ричардом так сладостно заниматься подобными вещами. Я шутливо приревновал его бывшую жену к себе. И с ликованием осознавал, что этот человек теперь только мой. Чем заботливее и нежнее был Ричард, тем сильнее я уяснял для себя, что из меня никакой любовник. На мое счастье Ричард исправлял положение за нас двоих. Мне предстояло многому научиться. И я научился. За все три дня, ставшими для меня своего рода границей, после которой начинается совсем иной этап жизни. Этап, по своему замыслу схожий с идеалистической повестью прозаика, который был на пике своего литературного мастерства.