Исцелить, нельзя игнорировать

«Разборка», которую Хоук просил без себя не начинать, к нашему прибытию успела закончиться. Я понял это сразу же, как только вошел в тихую приемную, в которой неторопливо шли настенные часы. Хоук, который, как оказалось, был ответственным за работу с кадрами, скомандовал мне сесть на диван и подождать, пока меня не позовут. Я молча подчинился. Когда Скотт рассказал мне о своем плане касательно моего нового предполагаемого места работы, я никак не думал, что это окажется обычная школа в центре города. До этого я работал в издательстве корректором, и полагал, что мой любимый брат смог найти похожее место заработка. Видимо, поэтому-то он мне ничего и не сказал. Боялся, что я не решусь? Или не хотел расстраивать? Сложно понять, он слишком похож на отца – такой же невозмутимый и молчаливый. Впрочем, и я не отличался сильным красноречием, однако же мне не представлялось чрезвычайно сложным общаться с людьми. Но общаться с детьми… Я долго всматривался в картины, висевшие на желтовато-зеленых стенах, пока ждал в приемной своего часа. Это были детские рисунки, по всей видимости, - работы участников какого-то внутришкольного конкурса. У детей чистые, незамутненные души. Они прекрасны своей непосредственностью и любопытством, и, глядя на рисунки, чувствуется, что каждый неуверенный мазок красками наполнен бурей впечатлений и новых открытий. Я задумался и чуть не заметил, как меня позвали. *** ‒ Леонард Браун? ‒ Можно просто Лео, - не заметил, как сказал. Хоук, развалившийся в, очевидно, дорогом черном кресле, неодобрительно посмотрел на меня, словно не ожидая такого выпада. ‒ «Просто Лео» Вы будете, когда более-менее познакомитесь с коллективом, - важно продолжила дама, сидевшая во главе стола. Я молча кивнул. Все-таки мне не нравились такие ситуации, когда я заранее не мог знать, куда иду, с кем буду разговаривать и чем всё это предположительно кончится. Вернее, я подозревал, но у меня не было точной информации. Я благодарен Скотту, что он помог мне, но теперь, кажется, я начинаю тихо ненавидеть его «руку помощи». ‒ Стаж работы? – вновь отозвалась дама. ‒ В качестве кого? – решился уточнить я. Дама натянуто удивилась: ‒ То есть как – кого? Учителя, конечно. ‒ Простите, мне кажется, вышло недоразумение, - тихо, но настойчиво, начал я. ‒ Дело в том, что я понадеялся на помощь своего брата, но вышло так, что мы друг друга не поняли. Видите ли, я никогда не работал учителем. Тут наступила тишина. Мне стало неловко, что я так неожиданно прервал собеседование, но все же я подумал, что лучше сделать это сейчас, когда люди ещё недостаточно обмануты, когда есть шанс спокойно и тихо уйти. Мне показалось, что Хоук сейчас вот-вот рассмеется, но он сдерживал себя, видимо, старясь не терять контроль перед важной дамой, которая была явно неудовлетворенна моим ответом. ‒ Кем ты... Вы работали до этого? – вмешался он, обращаясь ко мне и переведя на меня свой заинтересованный всей этой путаницей взгляд. ‒ Корректором в издательстве, – честно отозвался я. Тут Хоук резким движением встал с кресла, будто ему пришла в голову гениальная идея и, обойдя стол, за которым сидела важная дама, встал поодаль неё. А секунду спустя наклонился к её уху. Я намеренно отвернулся, не желая даже случайным образом подслушивать чужие разговоры. Но Хоук говорил шепотом, так что даже при желании я бы ничего не смог разобрать. ‒ Хорошо, - начала дама. ‒ Но вам хотя бы приходилось работать с детьми? ‒ У меня есть дочка, - мне показалось, что я даже улыбнулся. Улыбка тут же спроецировалась на лицо Хоука. Надеюсь, что это была все-таки улыбка, а не ухмылка. И он произнес: ‒ Как Вам перспектива работы в качестве учителя английского языка? Так вот какая идея озарила его. Я глубоко задумался. ‒ Вот как оно получается: совсем недавно и, как выяснилось, сегодня, в том числе, из нашей школы ушло много учителей гуманитарных дисциплин, - продолжил Хоук. ‒ Можно сказать, что у нас острая нехватка кадров. Мы вынуждены цепляться за все существующие «нити». ‒ И вы готовы брать к себе даже некомпетентных людей? – парировал я. Не могу понять, с чего бы вдруг я так резко отреагировал. Видимо, тут я почувствовал свою безнадежность и уже был готов к тому, что меня выпроводят отсюда без лишних слов. ‒ Вы считаете себя некомпетентным? – заинтересовалась важная дама. ‒ Понимаете, ведь я раньше никогда никого не учил. ‒ Ну, а дочку свою вы «Азбуке» учили, правильно? ‒ Да, но это было давно и на то она моя дочка, что я могу учить её как угодно. А здесь, понимаете, ведь здесь целый груз ответственности за большое количество детей! И за всеми уследи, за всеми проконтролируй. А ведь бывают ещё и непослушные… ‒ А что не так с непослушными? – донесся голос Хоука. Немного колеблясь, я посмотрел на него. Я всеми фибрами души чувствовал: сейчас точно скажу нечто, что признает моё постыдное несовершенство. Нечто, что мешает мне жить. Нечто, удар по которому всякий раз так болезненен и неприятен. Я всегда ненавидел эту плату за свой добрый нрав и толерантность, но приходилось считаться и с таким изъяном – неумением оказывать давление на людей и давать отпор… Однако мне удалось найти выход. ‒ У меня очень тихий голос, как вы смогли заметить, - я не могу кричать на детей. Похоже, на Хоука это подействовала. Жаль, что нельзя было сказать также насчет важной дамы, внезапно произнесшей: ‒ Послушайте, но ведь совсем не обязательно кричать на детей. Можно просто быть строгим и требовательным учителем – этого вполне достаточно. ‒ Не-не-не, - встрепенулся вновь Хоук. – Этого очень даже мало, Жаннет. Вам просто не попадались настоящие шалопаи, которых, кроме как кнутом - не перевоспитаешь. Жаннет недовольно проследила за характерным жестом Хоука, изображавшего удар кулаком об тут же сцепившую его другую руку. Почувствовав, что более мое участие в дискуссии не требуется, я сделал один шаг по направлению к двери. Стоило мне взяться за ручку, как я услышал голос Жаннет: ‒ Мистер Браун, давайте посмотрим на это с другой стороны. Судя по всему, Ваш выбор также не столь огромен, равно как и наш. Давайте же попробуем сойтись на том, что у Вас будет время понять – сможете ли Вы учить детей или нет. Что-то вроде испытательного срока. Мне оставалось только чуть толкнуть вперед – и дверь бы подчинилась мне, я бы смог без лишних слов покинуть это место. Я не хотел разочаровывать этих людей, но мне правда всё это казалось большим недоразумением. ‒ Вам будет предоставлен целый кабинет, в котором будет интерактивная доска, компьютер и даже музыкальный центр. Нет, даже эти материальные вещи никак не смогут повлиять на мое решение. А я решил уйти и прямо сейчас. «Ну же…» - заставлял я себя. ‒ Вы нужны нам, мистер Браун. «Нужен?» Я развернулся лицом к Жаннет. Зря. ‒ Я… я Вам нужен? – это прозвучало будто бы и вовсе не моим голосом. Я заметил, что Хоук уже давно устал от этой болтовни и занимается своими делами. Он, наверное, подумал, что раз я не хочу, то зачем так усиленно меня заставлять. Но как только он услышал мои слова, он оторвался от бумаг и стал пристально смотреть на меня, словно спрашивая: «Неужели ты такой негодяй, что не поможешь нам? Черт со мной – не поможешь ей?». Я столкнулся с его взглядом. И снова зря. Я и раньше понимал, почему пленным перед расстрелом надевали на голову тряпичный пакет или завязывали глаза. Но теперь бы мне эти вещи также не помешали. Его взгляд был слишком сильным, и он буквально давил на меня. Казалось, ещё немного и я почувствую легкое головокружение, но я успел сказать то, что минутой назад никак не планировал: ‒ Хорошо. Я согласен попробовать. И тут я услышал отчего-то знакомую мелодию телефонного звонка.