Свадьбы Беннетов

      Шаг направо, шаг вперед, в противоположную сторону и разворот – отвратительнейшие па танца. Моя нелюбовь к танцам ни для кого не была секретом, что не давало освобождения от пыток в лице леди Данн и ее пяти служанок. До самого отъезда в Лондон все послеобеденное время было посвящено практике танцев, которая мне не давалась. Полонезу я училась медленно, но без особых трудностей, потому наивно полагала, что дальше мне будет легче учиться. Я поняла степень своей безграмотности в танцах, когда дошло до контрдансов. У меня голова шла кругом, я не могла взять в толк, как и в какую сторону мне двигаться. – Эли – джентльмен номер один, – не уставала напоминать Моника. – Энни – второй, Диана – третий, Аманда же третья дама. Запомнила, Мэри? Шаг вперед, протягиваешь руку к Диане, встаешь на ее место, потом через круг вступает Энни – повторяешь то же, следом все дамы входят в малый круг и меняются местами, все это должно чередоваться с кругами в обруче рук танцующих. Обязательно надо чуток подпрыгивать, так будет веселее.       Мы учили все подряд: котильон, буланже, немецкий вальс, хоть я сомневаюсь, что смогу с кем-то танцевать вальс. Моника решительно настроилась на то, чтобы завоевать как можно больше сердец в этом сезоне, поэтому мне ничего не оставалось, как учиться и запоминать. – Дядя Джереми, вы же обязательно поедете с нами в Лондон? Папеньке будет очень тоскливо без вашего общества в нашей резиденции. Тем более, миссис Давенпорт нужна смена обстановки, новые впечатления, для того чтобы черпать вдохновение для музыки.       Она безобидно хлопала ресницами, пробуя свои чары на мистере Давенпорте. – Вы всегда знаете, как вить веревки, дорогая, – рассмеялся он и этим выразил свое согласие. Была бы я настолько смелой и бесшабашной, как Моника, спросила бы его сама, а так мне было стыдно из-за того, что мы в третий раз откладываем поездку в Италию, где мистер Давенпорт хотел проведать своих друзей и коллег. Позже эта поездка окончательно отменилась.       В итоге через три дня мы выехали ранним утром и поздно ночью уже устроились в городской резиденции герцога Данна. Несмотря на то, что у мистера Давенпорта был и свой дом в городе, он пожелал остаться у друзей. Причину он озвучил мне за завтраком. – Дело в том, Мэри, что в моем лондонском доме уже не первый год обосновался мой сын Эллиот с женой и детьми. Я напишу им письмо, что мы прибыли, позже можем навестить их.       У мистера и миссис Давенпорт было два ребенка: сын Эллиот и дочь Анджелика. В возрасте семи лет его дочь умерла от лихорадки. С тех пор любовь родителей сосредоточилась на единственном сыне, потому у меня есть опасения, что он своевольный и эгоистичный мужчина. Все же успокоив себя и попросив не делать поспешных выводов, ибо предубеждение – порок поверхностных суждений – я настроилась думать о нем в позитивном ключе. Лицо Моники красноречивее слов говорило о том, что мистер Давенпорт младший не самый лучший образец приятных манер. Убедилась я в этом на следующий же день.       Двухэтажный просторный особняк на Мэриборн Хай стрит выглядел ухоженным и шикарным как снаружи, так и красиво и со вкусом обставленным изнутри. Нас проводили в большую гостиную, где преобладали зеленый и голубой цвета. Видно, что хозяйка дома обладала изысканным вкусом, так как ничто не выбивалось из интерьера: от кофейного стола в стиле шинуази, на котором гармонично смотрелась ваза с интересной композицией цветов, и до работ неизвестным широкому кругу художников, которые украшали зеленые мраморные стены. Вся обстановка кричала о том, что хозяева привыкли часто принимать гостей и пытались произвести на них хорошее впечатление. – Отец, рад вашему приезду.       В гостиную стремительными шагами вошел Эллиот Давенпорт, мужчина тридцати пяти-тридцати шести лет, с темными вьющимися волосами и гордо поднятой головой. Когда он протянул руку отцу, после переместил взгляд на меня, его ореховые глаза, точь-в-точь как у матери, окинули меня оценивающим взглядом. – Миссис Давенпорт, – холодно произнес он, наклоняясь, чтобы поцеловать мою руку. Мне стало некомфортно от его взгляда и прикосновения, от человека веяло враждебностью, но, казалось, мистер Давенпорт этого не замечал. Он отвлек сына расспросами о жизни в столице, о внуках и невестке, в итоге мне оставалось лишь смотреть по сторонам и ежиться, когда Эллиот время от времени посматривал на меня.       Чуть позже я познакомилась с женой Эллиота, Клариссой, худощавой высокомерной женщиной, которая едва обратила на меня внимание. Ее брови всегда находились в чуть приподнятом положений, будто она чем-то удивлена, притом чем-то очень досадным, или же она заранее знает, что ее собеседник сейчас произнесет кое-что глупое. Ее губы кривила усмешка, в серых глазах не было ни капельки тепла, даже когда ее дети, сын и две дочки, зашли в гостиную, чтобы повидаться с дедом. – Познакомьтесь, это ваша бабушка, – язвительным тоном сообщил мистер Давенпорт младший. – Бабушка, которая едва ли старше тебя, Патрисия. – Почему ты так себя ведешь, сын? – наконец заметил враждебность мистер Давенпорт. Обратите внимание, что я и двух слов не успела произнести. – О, прошу прощения, миссис Давенпорт, я не хотел вас задеть таким замечанием. Неудачная шутка.       Он наклонил голову в знак извинения, я заставила себя улыбнуться и принять его, даже если мне хотелось выйти отсюда и прогуляться в Гайд-парке вместо того, чтобы терпеть их целый ужин.       Я не чувствовала вкуса еды и вполуха слушала разговор мужчин за ужином. Очнулась только в тот момент, когда коснулась тема поездки за границу. – Мы с Мэри решили, что лучше поехать во Францию. Вилларе, Куапель и Нюбурже уже не раз приглашали посетить культурную столицу, – поделился мистер Давенпорт. – Отлично, – вдруг оживился его сын и, посмотрев на меня, подозрительно доброжелательным тоном произнес. – Будем рады сопровождать вас, ведь вам нужна будет компания, знакомая с обычаями и культурой французов. Скажите, отец, моя дорогая Кларисса составит компанию вашей жене, поможет с этикетом, пойдет вместе по магазинам.       Словно глухой и слепой, мистер Давенпорт искренне обрадовался и согласился. На вопросы супругов я отвечала с большой неохотой, хотя старалась это скрыть за доброжелательной улыбкой. Они будто устроили мне допрос, какой проводят констебли при задержании. Мне не удавалось отвечать лишь парой слов, приходилось давать подробные объяснения. К концу вечера я так утомилась, что с радостью попрощалась с новоявленными родственниками. Заметив это, Эллиот как бы наклонился ко мне в знак почтения, но зло прошептал: – Я вижу тебя насквозь, маленькая дрянь. Думаешь, раз тебе удалось провести моего отца, то получится обмануть и меня? Не дождешься. Ни пенни от его наследства не достанется тебе, так и знай!       Ах, вот оно что. Я ему улыбнулась в ответ так, будто он прошептал мне на ухо комплимент, и поблагодарила за прекрасно проведенный вечер. Мистер Давенпорт по обычаю ничего подозрительного не заметил. Мне не удалось поладить с «сыночком» и «невесткой».

***

      Балы проходили вереницей, изредка чередуясь с прогулками в парках на каретах и походами в театр и в оперу. Я больше наслаждалась представлениями в театре, чем в жизни. Я вам описываю балы, которые проходят в уважаемых домах Лондона. Высокоранговые люди притворно улыбаются друг другу, лебезят и делают вид, что восхищаются каким-то качеством в каком-то человеке, неважно в ком. Обязательно им нужно похвалить мистера Давенпорта, потом и меня за то, что я не отказалась сыграть пару этюдов на том или ином вечере. К моему огромному удивлению, этот сезон разительно отличался от прошлых двух. Во-первых, я больше не молчала на балах, не подпирала стены и не засиживалась на диванчиках с чашечкой чая в руках. Как и все дамы, я стремилась к танцам. Мистер Давенпорт соглашался только на полонез, после он предупреждал, что больше не желает танцевать и давал добро другим достойным джентльменам. Кадриль, котильон или контрданс – я все могла танцевать сносно благодаря долгим часам со слугами и Моникой. Молодые мужчины хвалили мою грацию и легкую поступь, чему я удивлялась, но делала вид, что не впечатлена комплиментами. Вторым же открытием для высшего общества стало то, что я умею поддерживать беседу. Раньше они старались как можно быстрее отделаться от моей компании, чтобы не слушать нравоучения, но как только поняли, что этого потока не будет, поддерживали салонную беседу. Я применила всю информацию, которую каждое утро Моника читала вслух из газет. Обладая вышеназванными качествами, за неделю я стала одной из своих для столичного общества. Затем последовали приглашения на чаепития, прогулки и походы в магазины и к модисткам, что утомляло меня, вместо того чтобы приносить радость. Наверное, я бы давно сдалась и перестала стараться выглядеть достойной миссис Давенпорт, если бы не Моника.       Моя подруга мрачнела в тот же момент, когда видела Кристофера в компании его кузины и многочисленных друзей. В Лондоне он считался достойным претендентом в женихи в глазах безумных мамаш, молодые девушки ловили каждое его слово и просили своих знакомых и друзей попросить позволения у мистера Вордсворта вписать его имя в их бальные карточки. Он принимал внимание со стороны противоположного пола с таким достоинством и спокойствием, что я увидела Кристофера совсем в другом свете. Он не обижал дам, уделял равное внимание как молодым девушкам, так и друзьям, даже со стариками он был на короткой ноге. А Монику, в основном, окружали кавалеры. Толпами. Да так, что иногда мне было трудно находиться рядом с ней. Бывало, она танцевала пять раз подряд, потом вступала в бурные обсуждение и делала вид, будто увлечена молодым человеком или молодыми людьми, с которыми она поддерживала беседу. И все это ради того, чтобы, наконец, мистер Вордсворт сдался и приполз к ней на коленях с признанием в любви. – Он не ревнует меня, Мэри, – вздохнула она десять дней спустя, когда мы с ней пили чай в уютной солнечной гостиной, обставленной не хуже, чем апартаменты Давенпортов «сына и невестки». – Сколько бы я из кожи вон не лезла, ему все равно. Я видела, как он подавил зевок, когда я сделала вид, будто собираюсь встретиться с мужчиной в саду.       Я не знала, смеяться мне или с серьезным видом дать ей совет. Все еще не определившись, я поделилась наблюдением: – Не согласна. Когда ты не смотришь на него, он часто бросает взгляд в твою сторону. А когда ты будто бы согласилась на тайное свидание, он делал сто оборотов головой в минуту, пытаясь не потерять тебя из виду. Насколько я поняла, не все потеряно. Тебе стоит поговорить с ним.       Подруга упрямо выпятила подбородок, не донеся печенье ко рту. – Я? Ты считаешь, я должна унизиться и пойти к нему первой? Да ни за что в жизни! Поверь, Мэри, если когда-нибудь я поступлюсь своей гордостью ради этого мужчины, то зовут меня не леди Данн! – Тогда, может, расскажешь мне, что между вами случилось?       Теперь Моника нерешительно поджала губы, не смея вымолвить и слово. Несколько секунд она боролась со своими мыслями. – Хорошо, – она прерывисто выдохнула и прикрыла веки. – Дело в том, что два месяца назад он пришел ко мне и сделал предложение. Я и не подозревала, что Кристофер может так красиво изъясняться. Впервые он был так мягок и робок, а в глазах было столько надежды. Я испугалась его слов и своей реакции, подруга. Сколько я знаю этого мужчину, столько мы и спорили. Он казался мне обычным, предсказуемым, скучным. В тот самый момент нанес визит лорд Гилберт.       Лорд Гилберт был графом и соседом Даннов, состоятельный молодой аристократ. К тому же высокий, стройный и с толстым кошельком. Вот так его характеризовали матроны, а мне он казался приятным скромным человеком, который обладал покладистым характером. Этот светловолосый мужчина был полной противоположностью Кристофера, и, тем не менее, им нравилась одна и та же женщина. Я примерно представила, что случилось потом. – Он прервал нашу беседу. Тогда я подумала, что это судьба, и сказала Кристоферу, что отказываю ему, и что он и ноготка лорда Гилберта не стоит. Клянусь, Мэри, я так и заявила, хотя это не мое мнение. Я оттолкнула его так легко, просто уязвив его самолюбие, унизив его в присутствии другого человека.       Нет, я думала не об этом. Мой разум рисовал в самом худшем случае следующую картину: Моника приняла приглашение лорда Гилберта прогуляться по окрестностям и оставила вопрос Кристофера без ответа. Такого поступка со стороны моей подруги я не ожидала. – Почему? Как ты могла такое сказать, Моника? – ужасалась я, теперь понимая причину поведения мужчины. – Я сразу поняла, что совершила ошибку, но уже не смогла заставить себя извиниться. Сколько бы я ни язвила Кристоферу, он всегда меня прощал с ласковой улыбкой, принимая мое общество со всеми моими недостатками. На этот раз я перешла черту пытаясь оттянуть момент ответа. Лорд Гилберт позже отчитал меня за взбалмошный нрав и сказал, что мое поведение не достойно леди, будто я являюсь образцом для подражания. Кстати, ему я тоже отказала, но в более вежливой форме, и он быстро принял мой отказ. Видишь ли, мы с ним составили бы отличную пару, но чувств за годы знакомства у нас не возникло. Я хотела тебе рассказать, однако мне было так стыдно. Ты меня презираешь, не так ли?       У нее на глазах опять стояли слезы. Моника становилась все чувствительнее и ранимее по мере того, как Кристофер отчаянно ее игнорировал. Моя глупая подруга упустила не один, а несколько шансов, когда он пытался поговорить с ней. Больше он не позволит ей причинить себе боль. – Ты правда считаешь, что он все еще любит меня? – жалобно засопела она. Я протянула ей платок и обняла за плечи. – Думаю, любит, но ни за что не придет к тебе первым после того, как ты третировала его не раз, оскорбила, затем и игнорировала. У этого мужчины есть чувство собственного достоинства. – Как и у меня! – не унималась она, вытерла слезы и задумалась. Эта тишина и блеск, который позже появился в ее глазах, не понравились мне. Повернувшись ко мне, она подняла чашку и вытянула руку в знак тоста. – За гениальную идею, которая посетила мою голову!

***

      Бальная зала была заполнена гостями и напоминал рой пчел. Все разговаривали одновременно, танцевали без перерывов и играли в карты. Я заскучала от роли, которую играла весь вечер, и наполнила сознание одним занятием: считала цветочки, расписанные на стенах. Мистер Давенпорт и лорд Данн находились в обществе своих друзей и весело проводили время за беседами. Я потягивала пунш и молила, чтобы Моника одумалась от осуществления своего плана. Она изо всех сил старалась как можно больше попадаться Кристоферу на глаза с бедолагой мистером Саттоном, дэнди-желторотиком. Он ловил каждое ее слово с восхищением, и когда она, стоя рядом со мной, пожаловалась ему на то, что в зале душно, Саттон предложил ей выйти на веранду. – Какая замечательная идея, мистер Саттон. В качестве дуэньи с нами последует миссис Давенпорт, не так ли?       Как мило она притворяется, будто ее заботят условности. Я была против ее идеи, но не могла отказать в просьбе, потому что эта молодая смелая женщина в свое время не отказала в помощи мне. Нутром я чувствовала, что мы совершаем ошибку, однако ноги сами направились вслед за дамой и джентльменом. – Вам лучше, дорогая? – поинтересовался наивный мистер Саттон, не понимая, во что его ввязала моя подруга.       Моника ждала именно этого вопроса, чтобы притворно вздохнуть и прикоснуться к вискам. – Наверное, мне станет легче, если мы с вами совершим короткую прогулку по саду.       Жестом она дала понять, чтобы я осталась и предупредила их, если нежелательные свидетели будут рядом. По крайней мере, подруга попросила меня именно об этом. – Миссис Давенпорт?       Я вздрогнула, услышав мужской голос из темноты. Мужчина среднего роста подошел ко мне ближе, и я узнала в нем виконта Уилдберри. Ему было около тридцати лет. Он не обладал ни красивой внешностью, ни безупречными манерами, и его прямой оценивающий взгляд отталкивал. – Чем могу быть полезна? – холодно спросила я, вглядываясь в темноту сада. Куда они ушли? – Вы, дорогая, – он прикоснулся к моему предплечью и провел рукой вниз,– могли бы быть во многом полезной.       От его наглого прикосновения мне стало так тошно, что я поморщилась и отошла на шаг. Хотелось влепить ему пощечину и поставить на место нахала, но он продолжил говорить: – У вас очень дряхлый муж, сладенькая, потому вряд ли он хоть как-то может удовлетворить вас в постели. Жалкое зрелище – молодая женщина и старик, который старше ее отца. Возможно, вы получали уже предложения такого рода, уверяю вас, моё стоит рассмотрения. Всё, что пожелаете, будет вашим. Если мы с вами будем осторожными, никто не заподозрит вас в супружеской неверности, а даже если и заподозрит, не будет осуждать.       Он так гадко расхохотался, что я замахнулась и все-таки ударила его. – Убирайтесь отсюда со своими мерзкими предложениями, – процедила я, не ожидав от себя такой ярости. Этот человек мог вывести из себя даже самого терпеливого. – Как ты посмела...       Видимо, он собирался дать мне ответный удар, однако его рука встретила препятствие. Сильную мужскую ладонь, которая обхватила его запястье и скрутила его за спиной негодяя.       Кристофер появился так неожиданно, что я заморгала. Из зала доносились музыка и голоса людей, кроме нас никого на веранде не было.       Он процедил что-то через зубы, я так думаю, то, что не предназначалось для нежных ушей, и толкнул Уилдберри в сторону зала. Тот весь покраснел и хотел что-то прокричать, однако махнул рукой и ушел быстрыми шагами. – Вы в порядке, миссис Давенпорт?       Кристофер был надежным человеком, достойным того, чтобы за него боролись, чтобы женщина хотя бы раз в жизни могла поступиться своей гордостью, потому что нанесла обиду такому человеку. Он обеспокоенно смотрел на меня, притихшую от шока.       Предложение этого рода я получила впервые в жизни. Я прочистила горло и успокоила его. Он кивнул и собирался уже уйти, как я впервые решила вмешаться. – Мистер Вордсворт, я бы хотела вам сказать, что Моника мучается из-за того, что обидела вас в тот день.       Он застыл на месте и задумался. Мне кажется, было лишним упоминать, что Моника рассказала мне о том дне. Надо было по-другому сообщить ему о переживаниях подруги, однако, как вы видите, я не мастер по выбору слов.       Кристофер наконец собрался с мыслями и хотел их озвучить, как мы оба услышали вскрик со стороны высокой яблони. Не раздумывая, мы помчались туда. Я немного отстала от Кристофера и, когда дошла, передо мной стояла следующая сцена: шов на платье Моники разошелся у предплечья, Кристофер стоит злой, а молодой Саттон лежит в кустах, двумя руками обхватив челюсть, и стонет от боли. – Кристофер, я не хотела... Это случилось так быстро...       Она заикалась и в панике круглыми глазами смотрела на мужчину, взгляд которого сейчас мог убить любого. Он сжимал и разжимал кулаки, а Саттон бормотал, что его больше не надо бить и он все понял и осознал. – Ты. – Он вплотную подошел к Монике и заглянул в глаза. Его грудь вздымалась так быстро, что я испугалась, что он сейчас упадет в обморок от нехватки воздуха. Вкрадчивым голосом он продолжил: – Я больше не потревожу вас, леди Данн.       Он круто развернулся и ушел, оставив нас наедине. Моника так и стояла на месте, будто приросла к земле, и смотрела перед собой пустыми взглядом. Услышав приближающиеся шаги, я поспешила спрятать подругу, но не успела. Два лакея быстрой поступью добрались до кустов, подняли стонущего Саттона и увели в темноту. Кристофер позаботился о том, чтобы Монику не втянули в скандал, хотя она всеми силами к нему и стремилась.       Наконец она разлепила губы. Ее голос дрожал, а из глаз полились слезы: – Мэри, что я наделала?