Мама, я полюбила убийцу...

В любой истории достаточно сложно писать конец... Что такое конец? The end. Это то, после чего уже нет ничего: ни будущего, ни жизни, ни человека как такового? Или же конец – это начало новой истории? Сколько людей – столько и мнений, верно? По-моему, конец бывает печальный и счастливый, и исход каждой истории зависит от нелепых обстоятельств. Он сказал, она подумала, они сделали, а страдают совершенно невинные люди. И так всегда. Закон подлости. Но мы совершенно отошли от темы. Я не знаю как написать, как сформулировать свои чувства и мысли. Рассказывать кому-то свою историю сложно. У каждого свои тайны, свои скелеты в шкафу, у каждого своя боль. Кто-то эту боль выставляет на показ, чтобы его пожалели. Кто-то эту жуткую боль скрывает за маской безразличия и циничности. Но у всех что-либо болит: будь то обида, предательство или смерть. Смерть. Страшное слово, которое преследует меня все это время. Кто-то путает свою душевную боль с физической, а кто-то одну из них лечит другой. Будь то самоубийство или нервный срыв. Но в общем и целом все именно так. Я не осуждаю тех, кто говорит о боли: это не проявление слабости – совсем нет. Рассказать – это значит доверять. А доверие – это сильная сторона любого человека. Я за всю свою жизнь – за путешествия от Москвы и до Риги – встречала массу людей, которые говорили: «Он не знает, что такое боль!»... В такие моменты я вспоминаю слова одного философа: «Никогда не суди человека! Для того, чтобы судить о поступках, надень его обувь и пройди его дорогу, запнись о каждый камень, о который запнулся он. И только потом суди, если, конечно, совесть позволит!». Вот знаете, у каждого своя боль, и ее сравнивать нельзя: у кого-то пропал брат, у кого-то умерла кошка, а кто-то потерял памятное ожерелье. Но всем больно одинаково! У всех разные ценности, но боль она одна. Душевная боль – это нечто ужасное, сравнимое с адскими пытками. Поэтому, люди, сначала подумайте, прежде чем причинять кому-то боль или обиду. Всегда помните принцип: бумеранг, запущенный в небо всегда возвращается назад. И зло, которое люди совершают, тоже к ним вернется. Аналогично и с добром. Проект «Гемени», принес мне адскую боль, ни с чем не сравнимую, даже тем самым адским пыткам далеко до ужаса, царившего в школе-пансионе «Логосе». Но дай мне шанс вернуться с нынешней памятью, я все равно бы согласилась на предложение из «Логоса» посетить школу. Там я встретила друзей, встретила свою любовь. Первую и настоящую. -Вика, - Вадим, тяжело вздохнув, накинул на меня свой пиджак, - Пойдем домой. Я, кинув последний взгляд на горизонт, где море и вода сливались в единое целое, поднялась на ноги и, взяв руку своего мужа, последовала за ним. Наверное, вы скажете: «Вадим же погиб...». Но вы будете не правы... «Пять лет назад. Школа-пансион «Логос». Осень. Я сидела на ступеньке лестницы, спускающейся в рекреацию, и уставилась на дверь библиотеки. Почему-то когда я смотрела на нее, меня посещало непонятное чувство, что Вадим вновь, как и раньше, вылетит из нее сломя голову и, преодолев лестницу, рванет к себе в комнату. Но за все два часа, которые прошли после общешкольной минуты молчания, никто из этой двери так и не вышел. Посреди рекреации – на небольшом поминальном столике – стояла фотография Вадима и цветы, которые положили туда школьники, дабы проститься с вредным, но добрым учителем физкультуры. Я уже собралась уходить, как передо мной, вывалившись из той самой библиотеки, появился... Вадим. Я зажмурилась, решив, что это галлюцинация на нервной почве, но нет... Когда я открыла глаза, Вадим продолжал стоять прямо передо мной. Только сейчас я заметила его небрежный вид. Порванная рубашка, через которую сочилась кровь, подбитое и грязное лицо, не менее грязные руки. Я еще секунд пять постояла в недоумении, а потом рванула на встречу мужчине, который, широко улыбнувшись, шагнул в мою сторону. Мгновенье, и я оказалась в его объятьях. В ушах звенело, наверное, так кровь пульсировала, но сквозь этот шум я отчетливо слышала сердцебиение Уварова и его бархатный, манящий голос. Запустив одну руку в волосы, мужчина уткнулся мне в макушку, глубоко вдохнув. Я тоже не могла надышаться этим ароматом. Не выветрившийся, въевшийся в ткать его одежды одеколон, запах крови и пыли. Несомненно, мне и такой запах был по душе. Главное, он рядом. Главное, живой. Наверное, прозвучит глупо и эгоистично, но: какого хрена он живой?! Резко оттолкнув потрепанного и побитого Вадима, я зарядила ему пощечину, а глаза невольно наполнились жгучими солеными слезами. -Это заслужил, - пробубнил он, попытавшись снова меня прижать. Я, наполняясь яростью и злостью, еще раз ударила мужчину. Снова на всю рекреацию раздался шлепок, который привлек зазевавших школьников, которые только что вывалились из столовой. -А это за что?! – фыркнул Вадим, потирая ушибленную щеку. -Какой же ты сволочь, Уваров! Я думала, что ты умер! – я начала задыхаться в этой любви и злости, - Вади-им! Я же похоронила тебя! Как ты выбрался?! Господи, я же знала! Знала, что ты выжил, подонок! Ненавижу тебя! Я ревела из-за тебя, а ты живой! Я думала, что Антон тоже умрет, черт подери! Ты знаешь какого Полине?! Индюк ты безмозглый! Где твоя голова? -Так все-таки ревела, - ухмыльнувшись, пробормотал Вадим, - Я так и знал, - он слегка пошатнулся, но удержался на ногах, - Я люблю тебя! Это был первый раз, когда он признался мне в любви. Именно в ЛЮБВИ, а не в симпатии, которую проявлял раньше... Неужели это действительно так?! Мужчина пошатнулся и чуть не упал. Благо рядом оказался Антон, который тут же подхватил брата и увел в медпункт. Собравшаяся толпа школьников, учителей и персонала школы так и не понимала происходящего. Им еще многое предстоит узнать о «Логосе» и о его обитателях, но это совсем другая история...» Вот так я снова обрела счастье и возможность быть любимой. Я стала любимой, и сама по-настоящему полюбила. В скором времени я объяснила ребятам обо всем, что происходило то долгое время, когда я вела себя, так скажем, неадекватно, что случилось с Максимом, и что натворили братья Уваровы. Тот день стал последним для школы-пансиона «Логос». Виктор Николаевич, которому Елена Сергеевна дала бразды правления, сжег школу. Вернее сказать, школу сожгли все мы, и не сказать, что это было легко. Вадима посадили, дав приговор на пожизненное, но показания Виктора Полякова, Антона и Полины все же помогли вытащить его из тюрьмы через три года заключения. Он, так скажем, получил по заслугам. Вернувшись ко мне, Вадим увез меня в Марсель, расположенный на берегу Азовского моря. С тех пор – вот уже пять лет – мы живем в этом месте, в небольшом уютненьком домике у самого побережья. Но все это счастье не стерло из памяти ужасные месяцы и годы в Логосе, которые заставили нас обоих страдать. Да мы и не хотели забывать. Полина и Антон уехали в Грецию, видимо, второго из Уваровы потянуло в свою страну (в том смысле, что он Прометей). У них родился маленький сыночек, что повергло Вадима в непонятный порыв смеха. Потом Вадим заявил, что не представляет своего брата в роли отца. Игорь Исаев нашел свою сестру Ирину, да еще и свою мать и еще одного племянника – Игорька. Андрея очень счастлив, а счастье Надюшки дак вообще не передать. Надя из маленькой девчонки превратилась в красивую девушку, которая теперь сводит с ума многих парней. То же самое случилось с Алисой Ткаченко и Митей Воронцовым, который выросли и похорошели. Что же сказать о Юре Веревкине, то он как был задирой, так им и остался. Маша и Володя закрепили свои отношения штампом в паспорте, и вскоре у них появился очаровательный ребеночек – больше скажу, девочка. Максим без ума от своей сестренки и, возвращаясь к матери и Володе, ни на шаг не отходит от пятилетней Ани. Что случилось с Дашкой я не знаю. Иногда слышу о ней по телевизору, видимо, она пошла по стопам матери. А так наши пути больше не пересекались. Лиза, если что, все же нашла общий язык с Максимом. У них есть какие-то отношения, но на что-то серьёзное Морозов пока что не готов. Ромка выучился на историка, хотя никогда не хотел им стать. И теперь прививает детям любовь к родине, а самой «излюбленной» темой его уроков стали рассказы о Великой Отечественной войне и о том, какие же гады эти немцы. Елена и Павел, который оказался живым, вскоре тоже встретились, но в подробности их отношений я не вдавалась. Что же еще? Ах, да, как я могла забыть. «Гемени», наконец, прекратил свое существование, а «Ингрид» теперь просто не существует. Вот так восторжествовала справедливость. И эта справедливость научила меня жить и ценить тех, кто рядом. Иначе другого шанса уже не будет.