Отношение соседства

Собственно, этот инцидент сам собой тихонечко замялся. Стас половину следующего дня ходил мрачный, как туча, и, видимо, проклинал себя за проявленную на моих глазах слабость, а я в тот вечер засыпал, пытаясь сохранить ощущение его холодной руки в ладонях, а наутро скептически думал, что на общечеловеческие отношения это мало похоже. С утра же мне пришло в голову, что, раздавать умные советы, руководствуясь Марининой книгой, я могу, а сам бы все-таки вряд ли заплакал в такой ситуации. Наверное, постарался бы закончить разговор и смыться. Получается, Стас оказался смелее меня, не постремавшись попросить поддержки. Мысль о том, что иногда попросить помощи требует большей смелости, чем справиться со своими проблемами в одиночку, показалась мне интересной и заслуживающей того, чтобы обсудить ее с Мариной, но на сообщения она по-прежнему не отвечала. Поскольку Стас куда-то слинял сразу после завтрака, я решил отрываться, играя в комп. Но Farenheit быстро разочаровал меня тем, что феерически тормозил на ноутбуке, и я в итоге уткнулся в книжку. Повесть оказалась на редкость невразумительной, так что в конце концов я перестал рыть носом текст в поисках Великого Замысла и фоновым процессом принялся размышлять над вчерашней Стасовой исповедью. Сами собой в голове всплыли слова «такой сын им был не нужен». Интересная оговорочка… Такой — это какой? Ну да, кажется еще чуть-чуть, и я начну выдавать желаемое за действительное. Впрочем, это уже посерьезнее, чем мои эксперименты. Одно дело —боязливо хватать за руки соседа по квартире, и совсем другое — жить с этим. Надо признать, я так по-хорошему и не понял, помирился Стас со своими или нет. Судя по тому, что живет он не дома, равновесие там достаточно хрупкое. Собственно, начать следовало с того, что такая исповедь вообще не в духе Стаса. И чего его потянуло откровенничать со мной? Сейчас бы написать Маринке… Но Маринка не отвечала на смс-ки. Она не отвечала и на попытки заговорить в институте. Только прохладно кивала мне и погружалась в чтение, пользуясь книжкой, как щитом, ограждающим ее от бренного мира. Стас тоже стал значительно молчаливее после того раза. Даже тот уровень общения, который, мне казалось, уже был достигнут, оказался на деле все таким же официальным и выхолощенным. Да, теперь мы разговаривали на ничего не значащие темы, тщательно избегая касаться любых личных вопросов. Лучше бы уж по-прежнему перекидывались скупыми фразами. По крайней мере, я бы не чувствовал такого жгучего разочарования. Я злился на Стаса, прокручивал в голове разнообразные подколки, которые бы выразили это должным образом, но так и не использовал ни одну. В конце концов, это глупо. Откуда ему знать, что я испытываю?.. Спустя неделю после начала учебы я похерил свою гордость невинно обиженного (тем более, что обиженным я не был) и написал Маринке простыню извинений. В ответ мне пришла одна ссылка. Последовала свара. Я, брызгая виртуальной слюной, орал, что ставить меня на ту же доску — это чертов загон, и что Маринка уже совсем обалдела там со своими амазонками. Маринка в ответ цедила (если только это применимо к сообщениям в мессенджере) щедро сдобренные сарказмом объяснения, суть которых сводилась к тому, что личность — суть продукт общественных отношений, а поскольку оные в последние несколько тысяч лет не блистали свободой, равенством и особенно сестринством, то коротко этот продукт можно охарактеризовать словом из пяти букв. Не то, чтобы она меня убедила. Все-таки, когда меня начинают уверять в том, что я дерьмо, мне нужно более убедительное обоснование, чем «ты говно, потому что все говно». В общем, мы просто проорались, а на следующий день в институте поздоровались друг с другом как хорошие друзья. В воскресенье я как раз переписывался с Маринкой и попутно читал английский сайт Рабочего Интернационала, когда услышал жесткий шелест. Я оглядел комнату и ахнул: одна полоса обоев возле балкона сползла на пол, обнажив неаккуратно зашпатлеванную стену, вторая отогнулась углом до половины длины и, видимо, повторила бы судьбу первой, если бы не стол. На моей памяти ни разу не случалось такого, чтобы обои отваливались одномоментно. Как правило, они начинали отходить по верху, в уголках. Вернувшись за комп, я поделился происшествием с Маринкой. Viola-Mare (15:22:17 02.27.2011) От холода, мож?.. или клей дерьмовый. давно поклеены? Duhan (15:23:51 02.27.2011) Да я хз. Ну просто, прикинь, две полосы так — херак! Viola-Mare (15:25:02 02.27.2011) : D угу… прикинь, херак! — и две полосы *ROFL* Duhan (15:25:38 02.27.2011) ? Viola-Mare (15:26:01 02.27.2011) ))) забей Duhan (15:26:24 02.27.2011) Да бля На всякий случай я решил сообщить хозяйке. В восторг она, разумеется, не пришла, и мне пришлось выслушать то, что предназначалось бы рабочим, клеившим эти обои, будь они в достаточно малой окрестности. После того, как она немного успокоилась и отдышалась, мне поступило деловое предложение: - Андрюш, а вы бы со Стасом эти обои приклеили, а? У меня там клей остался, я принесу. - Кхм… — замялся я, — да я не умею… - Да чего там уметь? Клеем намазал, а потом разгладить валиком. Ну че вы, два мужика, не справитесь? Я скривился. Еще свежи были воспоминания о «празднике двоечника», как называла Марина отмечаемое в институте двадцать третье февраля. Поскольку в армию я пока не собираюсь, поздравления с днем защитника Отечества меня нервируют, не говоря уже о том, что каждое второе содержит магическое словосочетание Настоящий Мужчина, которое я с некоторых пор воспринимаю с хорошо обоснованной иронией. В общем, мне удалось отсрочить решение вопроса, сославшись на то, что Стас пока не дома, и ситуацию надо обсудить с ним. Надо сказать, радость моя была недолгой, потому что где-то через час мне позвонила мама. Об отвалившихся обоях и моем вилянии в ответ на просьбу она была уже оповещена. Все-таки, хозяйка квартиры — ее дальняя родственница. - Тебе что, сложно человеку помочь? — накинулась на меня матушка чуть ли не с первого слова. - Ага… донесли? — кисло поинтересовался я, гадая, что еще хозяйка может донести моей матери, буде образуется потребность. - Что значит — донесли? Ты как разговариваешь?! — тон учительницы начальных классов неумолимо проступил в мамином голосе. — Андрей, ты вообще мужик или нет? Дома все от работы бегаешь, здесь помочь не хочешь. Ты как с семьей будешь-то, а? Жена, что ли, будет у тебя гвозди забивать? - Мама… — я сделал глубокий вдох и сосчитал до трех, — речь не о гвоздях. Я не умею клеить обои, я не знаю, как их клеят. Ну сделаем мы как попало, Людмила Пална нам спасибо скажет? Боюсь, что нет. - Ты же с отцом обои клеил на даче! — возмутилась мама. — Что-то ты там обленился, я смотрю. Я к тебе, наверное, приеду, погляжу, как живете. А то с этим Стасом… - Мама… — предостерегающе сказал я. - А что? Ты его знаешь? Я не знаю, что это за человек, Люде он паспорта не показывал. - А как? — я заинтересовался и на секунду забыл о разногласиях. - Показал студенческий, сказал, паспорт в паспортном столе, меняет. - А. Ну и что? Я с ним год бок о бок прожил, а теперь тебя это обеспокоило? — вернулся я к теме разговора. - Да я смотрю, что-то ты от мужской работы бегаешь… — зловеще протянула мама. - Ну точно. Скоро и член отвалится. - Андрей! - Да что? — я не выдержал и закричал. — Что вы меня все этой мужской работой тыкаете? Что, обои поклеить член помогает? - Рот закрой, — вдруг очень спокойно сказала мама, и от неожиданности я заткнулся, — и послушай меня. Тебя человек попросил об одолжении. Чем она это мотивировала — неважно, тебя попросили. И если ты не в состоянии оторвать задницу от дивана, чтобы помочь пожилой женщине, то я не знаю, что за человека я воспитала. С минуту мы оба молчали. Потом я нехотя выдавил: - Это психологическое давление и грубый шантаж, но ты меня уговорила. - Ты Людмиле Павловне тогда сейчас позвони, — посоветовала мама. — А, вообще, не надо, я сама позвоню, — и положила трубку. Я упал на диван и со злости шлепнул по подлокотнику. Подлокотник был деревянный, так что я здорово отбил себе пальцы. Интересно, почему все вспоминают о том, что я мужик, только когда чего-то от меня хотят? Сделай это, ты же мужик, сделай то, ты же мужик… Жена у тебя, что ли, гвозди будет забивать?.. Ну и пусть забивает, если ей нравится. То они меня вместе с отцом от любой работы по дому гоняли — «ты не умеешь, ты не так сделаешь!», — то теперь вот «тыжемужик» попрекают. Поклеим мы эти хреновы обои, руки-то у меня откуда надо растут. …Жена, что ли, будет гвозди забивать?.. Жена… Хорошо бы, если б такая, как Маринка. А Стас?.. — вкрадчиво спросил внутренний голос. Стас. Это бред, несерьезно… Токсикоз или что-то вроде. - Привет, Андрей! — донеслось из коридора, и в квартире сразу стало на порядок уютнее. Я к нему привык. Привязался. - Привет, — поздоровался я, когда он вошел в комнату, потирая красные обветренные и замерзшие руки. — Вот, перемены в интерьере, — я указал на стену с опавшими обоями. - Ого, — оценил Стас. - Это еще не «ого», — возразил я. — Нам еще предстоит их обратно клеить. - Ты знаешь, Андрей, — замялся Стас. — У меня руки не оттуда растут, я тебе тут такого наклею… - Ну, я так понимаю, что мы будем следовать ценным указаниям Людмилы Палны, — я пожал плечами. Стас все еще растирал ладони. - Погоди-ка секунду, — я встал и шагнул к нему. Он смотрел на меня вопросительно. — Давай сюда, — и я взял его руки в свои. Стас улыбался. Благодарно и без удивления. Маленькие костистые кисти рук. Они были ледяными. То есть, еще более ледяными, чем обычно. Я сжимал их, и мне становилось тепло, как будто я не грел их, а грелся сам. Спустя пару минут, когда температура наших передних конечностей сравнялась, я понял, что держу Стасовы руки в своих уже просто так и отпустил их. - Спасибо, Андрей, — как ни в чем не бывало, сказал Стас. - Да не за что, — я тихонько хмыкнул. — Только не подумай… - Чего? — просто спросил он, и я смутился. - Да просто… мало ли, чего вы там, математики, можете надумать, — неуклюже пошутил я. - В этом нет ничего плохого. Или я ошибаюсь? — Стас был серьезен и, похоже, не собирался ни играть со мной, ни поднимать меня на смех. - Да нет, — я невесело усмехнулся. — Смотря, что считать плохим… Ладно, забей. Чай поставить? - Да, спасибо, — кивнул Стас с улыбкой и пошел переодеваться в домашнее. Обои мы клеили в составе четырех человек: поводящая указующим перстом хозяйка квартиры, я, с валиком наизготовку, Стас (поначалу он был на подхвате, но вскоре перехватил у меня значительную часть работы) и Маринка в смешной бумажной шапочке из рекламной газеты — для антуража. Она отвечала за гладкость, поэтому вооружена была обойным шпателем. - Когда клеишь обои, — с авторитетным видом заявляла она, делая широкий жест от центра книзу, — главное — чтобы не было пузырей. — И добавляла после театральной паузы: — Вот взяли мы как-то два пузыря… Разу к третьему меня это стало раздражать, а Стас, наоборот, начал улыбаться. - Мы когда квартиру получили, — вдруг отвлеклась от руководящей роли Людмила Павловна, — там же голые стены были. И муж мой со своим приятелем, значит, пошли обои клеить. Ну, я на работе допоздна в пятницу, а утром к ним приезжаю — в квартире хоть топор вешай! — я понимающе хмыкнул, Стас неопределенно повел бровями. — Ну, я давай, значит, все форточки пооткрывала, ругаюсь стою, и тут слышу — шшшшр! — смотрю, а обои как висели, так и попадали! Мы с Маринкой дружно прыснули. Стас широко улыбнулся и покачал головой. - Клей у них там рано высох или чего, — пояснила Людмила Павловна. На всякий случай я оглядел верхний край полосы. Никаких изъянов обнаружить не удалось. В целом, получилось вполне прилично. То есть, огрехи штукатурщиков обоями, конечно, не скроешь, но, за исключением того, что рядом со свежими полосами остальные обои казались выцветшими, угол выглядел так же, как и до происшествия. Я осторожно слез со стремянки, сел прямо на пол и шумно выдохнул — болела спина. - Никак ридикюлит замучил? — сочувственно поинтересовалась Маринка. - Побойся бога! — воскликнула Людмила Павловна. — Вам бы все шуточки… Что, Андрюш, уработался? — обратилась она уже ко мне. - Не, нормально, — ответил я и, вскочив на ноги, пошел в ванную вслед за Стасом. Почему-то подумалось, что если мы сейчас столкнемся в дверях, я сделаю какую-нибудь глупость. Обязательно сделаю. Но Стас вышел раньше и, проходя мимо меня, слегка улыбнулся уголком рта. Потом мы всей отделочной бригадой пили чай, затем проводили Людмилу Павловну, следом засобиралась Маринка. Как только за ее ехидной ухмылкой закрылась дверь, я схватил Стаса за руку, притянул к себе и поцеловал. Не знаю, кто из нас испугался больше. Во всяком случае, Стасовы охреневшие глаза я видел, а вот глянуть в зеркало на свои мне в голову не пришло. В морду я не получил, что уже было плюсом. Стас с силой вцепился мне в плечи и резко отодвинул меня на расстояние вытянутой руки. Я молчал. Собственно, объяснять было нечего. Выражаясь привычным для Стаса языком математических доказательств, «очевидно, что…». - Андрей, предлагаю немного отложить обсуждение этого… — Стас помолчал, подбирая слово, — случая. И все. У меня аж волосы встали дыбом. - И… и все? — непроизвольно повторил я вслух. — Тебя вообще можно чем-то смутить? У тебя есть эмоции, чувства? Стас, ты, блядь, что — не человек? - Человек, — Стас устало поморщился. — И ты меня смутил. И это было неожиданно. Я растерян. - По морде бить не будешь? — безнадежно поинтересовался я. - Не буду, — пожал плечами Стас. — Смысл? Вот лучше б попытался, честное слово. У меня защемило под ключицами от этого Стасова равнодушного спокойствия. - Значит, отложим обсуждение на некоторое время? — уточнил он. Я кивнул. — Ты не переживай, Андрей, все нормально. - Договорились, — выдавил я. После этого Стас звал меня пить чай, но я не пошел. Не хотелось изображать светскую беседу с человеком, об которого я только что расшибся, как о бетонную стену. Я и сам толком не мог понять, как себя чувствую. То есть, like a prize idiot, конечно, но это ведь не все. Интересно, чего я ожидал? Что мой сосед по квартире кинется мне в объятия, и поклянется в вечной любви? Экими я нынче категориями мыслю… А недавно, кажется, собирался бороться с грехом и соблазном. Ладно, к черту эту песочницу. Гей так гей, какая теперь разница. «Все нормально». Ни хуя себе — нормально. Нет, если для Стаса это в порядке вещей, когда парень лезет к нему с поцелуями… Честно говоря, я, наверное, ожидал взаимности. Он ведь не отдернул руки в воскресенье, да и вообще ни разу не отдергивал рук. Ему не были неприятны мои прикосновения. Не мог же он не понимать, что они не просто дружеские? Хотя, собственно, это меня чуть ли не колотило в те моменты, а что там происходило в голове у моего соседа, мне неизвестно. И, кстати, я нифига не запомнил ощущений от поцелуя. Но волосы у Стаса очень мягкие.