Отношение соседства

А дальше пошла сессия. Надо сказать, что первый экзамен я чуть не провалил — по закону подлости отвечать пришлось Петровой, и всего, что она сумела из меня выдавить, с трудом хватило на «хилый такой троячок, попытаемся еще или так оставим?». Я решил оставить, как было, соизмерив риски. Готовиться к следующим экзаменам было намного легче: меня никто не отвлекал. Стас исчез из дома на следующий день после нашей стычки и не появлялся около недели. Хозяйка, которой я позвонил, убеждая себя, что обеспокоен вопросом оплаты, сообщила, что ее Стас ни о чем не предупреждал, и посоветовала с личными взаимоотношениями разбираться самостоятельно. Это «с личными отношениями» меня задело, хотя вряд ли она имела в виду что-нибудь эдакое. После сдачи второго экзамена мне все это осточертело. За время отсутствия Стаса у меня выработался хренов рефлекс: я постоянно прислушивался к шагам за дверью, ждал поворота ключа в замке или звонка в дверь. И чего я на него вызверился? Кинулся в бой защищать свою драгоценную личность… Почудилось, видите ли, что опять за меня что-то хотят решить, как это любит делать матушка. Нормальный он парень, на самом деле… Искренне интересовался, что со мной не так, если замечал какие-то проблемы. Чай мне делал, гречку варил, — вежливое, доброе отношение. Я ему тоже чай делал пару раз… Когда я передавал ему кружку, наши пальцы соприкасались. Черт, да я вокруг него, полуживого, прыгал три дня, забыв обо всех своих делах. Я обнаружил, что зашел на его страницу в соц. сети, и тупо пялюсь в поле, где должна быть фотография, которую у Стаса заменял какой-то суровый северный пейзаж. Он, видимо, тоже не меломан: всего одна аудиозапись. Это оказался блюз. Очень спокойный, почти медитативный и, чего следовало ожидать, о какой-то борьбе — из текста не было ясно, кого и с кем. Хорошо бы он сейчас подошел сзади и положил мне руки на плечи. Через кофту, конечно, нельзя будет почувствовать, какие они холодные. Где-то на краю сознания начали всплывать совсем не безобидные картинки. Это ничего, это отложим. Побудем пока в сферическом вакууме. Пусть это даже не я и не Стас. Просто чтобы почувствовать его руки, и чтобы они оказались неожиданно сильными. Нет, может, Маринка?.. Я попытался представить себе, как она обнимает меня сзади за шею. Ничего не выходит. По-моему, она лесбиянка. Может, стоило бы ее поцеловать? У меня щетина. Интересно, Стас когда-нибудь бывает небрит? Кажется, я ни разу не замечал за ним этого. Мазохист. Если я буду бриться каждый день, ходить мне с опухшей рожей, а этот ничего, только кое-где на подбородке мелкие прыщики. Мне кажется, что сквозь сон я слышу, как Стас бормочет: - Мало мне головняков, Андрей… Не трогай меня, бога ради… Но, может быть, это мне только снится. Ночью я проснулся оттого, что от сидения в неудобной для сна позе страшно затекли ноги. Мой ноутбук стоял на полу, судя по тихому шелесту кулера, в режиме сна. Из-под двери Стасовой комнаты выбивался холодный электронный свет. С возвращением, — с вялой ехидцей подумал я. Надо полагать, это он снял ноут у меня с колен и поставил его на пол. А также отключил поставленный на повторное воспроизведение блюз. В принципе, все логично: он же не знает, что я сплю, как бревно, и мог подумать, что я дернусь во сне и уроню комп. Я поймал себя на том, что мне хотелось, чтобы в этом жесте было больше личной заинтересованности, может быть, даже дружеского отношения. Трудно не привязаться к человеку, с которым почти год живешь в одной квартире. Стас, конечно, слышал, как я шарюсь по квартире, разогревая поздний ужин (или ранний завтрак?), и как я спускал воду в душе, чтобы не превратиться в ледяную скульптуру под холодными струями, но из комнаты не вышел. Я стоял под душем и размышлял, стоит ли мне к нему входить с целью поздороваться. Надо думать, он готовится к экзаменам. Освещена комната только монитором, поэтому пространство, собственно, смыкается вокруг его скрюченной за столом фигуры с вечной сигаретой в руке и меня, стоящего на пороге. Впрочем, что-то я не слышал запаха табака. Или уже настолько придышался? Я уже знаю, что ночью все как будто не по-настоящему. Что-то типа такого отрезка времени, который вырезан из жизни, можно делать, что хочешь, и это ни на что не повлияет. Во всяком случае, иногда это так ощущается. В такие моменты хочется войти к Стасу без стука и повторить наяву все, что мне снилось за последний месяц. Я не люблю копаться в этих снах, они свалены в кучу в углу моего сознания. Но, стоит задеть хоть один из них, как оказывается, что я их помню почти покадрово. Ночью мне на это совершенно наплевать. После этого я всегда думаю, не заметил ли Стас того, что я слишком долго торчал в душе? Вряд ли его это на самом деле волнует, но мне избавиться от этих мыслей очень тяжело. Особенно если позволить себе не стыдиться этого и представить, что Стас прекрасно понимает, почему я могу задержаться в душе. Он тоже задерживается. Брр! Я помотал мокрой головой. Брызги разлетелись во все стороны. Кажется, мое состояние диагностируется как недоебит обыкновенный. Похоже, с этим надо что-то делать, иначе я окончательно съеду с катушек. Как назло, Стасу понадобилось выйти как раз тогда, когда я заходил в комнату, небрежно придерживая полотенце. Между прочим, неоднократно уже зарекался так делать, даже в его отсутствие. Но, видимо, токсикоз начисто снес мне башню. - Привет, — пробормотал я, машинально хватаясь за полотенце обеими руками. — Это, извини за вид. - Привет, Андрей, — Стас был беззаботным и расслабленным, как будто это не я неделю назад обложил его хуями. — Как экзамены? - Да как тебе сказать, — я повел плечами, и тут заметил, что он меня рассматривает. Горячая волна прокатилась от желудка до плеч и хлынула вниз. Я почувствовал, что мое тело меня предает, и единственной верной союзницей осталась темнота, весьма, правда, хлипенькая. — Стипендии не будет, — медленно проговорил я, стараясь навести в голове относительный порядок. - Ясно. Тебе не холодно? — Стас кивнул на мои голые плечи. - Да не… — я постарался ответить как можно небрежнее, — мне ж тут не марафонскую дистанцию бежать. Сейчас нырну под одеяло. — Мне не холодно, отчаянно думал я, мне жарко… - Слушай… — Стас неуверенно шагнул ко мне, потом замешкался и произнес: — ты давай, под одеяло-то, замерзнешь. Можно с тобой поговорить? - К-конечно… — я обалдел и невольно начал немного заикаться, отзеркаливая его манеру разговора. Стас осторожно примостился на краю моего дивана поверх покрывала. Монитор в его комнате потух, и я перестал видеть выражение его лица и направление взгляда. По повороту головы я определил, что он смотрит мимо меня, в пол. - Ты действительно думаешь, что у меня необъятное ЧСВ? — вдруг спросил он каким-то глухим, совсем прокуренным, голосом. - Да не… — я пожал плечами в темноте, удивленный таким вопросом. — Ты, конечно, считаешь себя супер-интеллектуалом, но, надо думать, это потому что технари вообще считают себя круче гуманитариев. - Ну, я уверен в своих знаниях, — ответил Стас. — В то же время, я понимаю, что я — не абсолют, и я могу ошибаться, и ошибаюсь. Дурак — не тот, кто ошибается, а тот, кто не учится на своих ошибках. - Справедливо, — признал я. Мне было непонятно, куда идет разговор. - Андрей, не надо думать, что я какой-то демон матана, — судя по тону, Стас усмехнулся, но прозвучало это невесело. — Я — человек со своими недостатками, и у меня сейчас не самый лучший период в жизни, поэтому я могу казаться резким, безапелляционным, агрессивным. Но это не значит, что нужно лупить меня тяжелой артиллерией и выяснять, как я посмел тебя «переставлять». Знаешь, я буду тебе благодарен, если ты не будешь обращать внимания на мои личностные особенности. Правила общежития я соблюдаю исправно. За время отсутствия заплачу. Поэтому… - …не трогать тебя, ради бога? — я ляпнул это наугад, потому что эта фраза из сна мне запомнилась. Стас вздрогнул, я и понял, что эти слова мне не приснились. - Не надо, да… — кивнул он. — Может быть, мне это и показалось. Наверное, в чем-то я сам неправ. Я достаточно бесцеремонно к тебе полез… - А ты думаешь, что нормально здороваться через раз, проживая в одной квартире? — ядовито спросил я. Меня задело то, что Стас, видимо, больше не хотел со мной общаться даже на уровне совместного распития чая. — С чего ты взял, что несколько разговоров «за жизнь» в течение года — это бесцеремонное вторжение в мое личное пространство? Люди иногда разговаривают, Стас. Не знаю, как это заведено у вас, у математиков, а нормальные люди иногда взаимодействуют: общаются, дружат, — я запнулся и решил не продолжать перечисление форм отношений нормальных людей. - Я, наверное, не очень нормальный человек по твоей классификации, — задумчиво проговорил Стас, и мне показалось, что он имеет в виду не только стиль общения. - Да брось ты, — пробормотал я. — По моей классификации все нерды — не формат. Но это тоже нормально, сам-то я тот еще раздолбай. Стас молчал. Я не имел ни малейшего представления о том, что делается в его голове. Он сидел на моей кровати, в ногах, достаточно далеко от изголовья — видимо, чтобы не быть «бесцеремонным». Мне очень хотелось его обнять — просто, по-дружески, как я иногда обнимал Игоря, который в принципе плевал на любые стереотипы общения, и мог позволить себе быть хоть брутальным мачо, хоть последним слюнтяем. Хороший был друг, Игорь. Жаль, что ему в принципе было на все плевать. Я подвинулся ближе к Стасу, закутанный в одеяло, чтобы не вызывать двояких толкований. Он сидел, обхватив голову руками. Глаза у него были закрыты. От него пахло глубоко впитавшимся сигаретным дымом. Нет, совершенно невозможно себе представить сколь-нибудь близкое взаимодействие с ходячей пепельницей. В моих снах он, конечно, ничем не пах, кроме собственной кожи. - Да брось, — повторил я, осторожно кладя руку ему на плечо, — ты — нормальный парень. Стас не ответил. Я заглянул ему в лицо и обнаружил, что он спит. Это было забавно. Я осторожно потянул его на себя за плечи. Он не реагировал. Придется расталкивать, — подумал я. - Слышь, демон матана, — я легонько потряс его. — Подъем. - А? — пробормотал Стас сквозь сон. — Сейчас, да. Извини, Андрей, я сейчас. Он обернулся ко мне, и его лицо оказалось рядом с моим, так близко, что мы почти соприкасались щеками. Запах табачного дыма. У него было горячее дыхание, с какими-то странными перерывами. Как такое горячее дыхание сочетается с холодными руками? Мы смотрели друг на друга в упор. Я умолял себя не опускать взгляд на его вывернутые мягкие губы. Только не смотри вниз, — повторял я как мантру, — только не смотри вниз. Ночью все как будто не по-настоящему. Кем я проснусь, если сейчас…? - Ладно, спасибо, Андрей. Я постараюсь быть более нормальным, — улыбнулся Стас, как ни в чем не бывало. Впрочем, очень может быть, что он ничего не заметил. Точно так же, как тогда, когда я держал его за руку. Я-то после этого кто?.. - Все окей, — прошептал я. В голову запоздало ударила гремучая смесь страшных запретных эмоций. — Спокойной ночи. - Спокойной ночи, Андрей, — буква «р» в моем имени мягко провалилась куда-то во впадину между его губ. Оставшимся двум экзаменам я был даже рад. Подготовка к ним позволяла временно отодвинуть размышления о собственном странном поведении и о том, откуда появляются все эти мысли и сны, скажем прямо, не самого естественного содержания. Ни поведение, ни мысли при этом, конечно, никуда не девались, и я прожил полторы недели в состоянии тихой междоусобной войны той части разума, которая порывалась все выяснить немедленно и со всем этим немедленно же покончить, и той, которая убедительно провозглашала сессию приоритетом номер один. Наконец приоритет номер один был снят (с одной, дьявольски обидной тройкой), а его окончание подобающим образом отмечено. Мы с Мариной брели от остановки до ее дома в неожиданном молчании. Только что я задал ей бестактный вопрос, после чего долго извинялся, но так и не услышал ни ответа, ни возмущения. - В общем… — она помедлила, словно собиралась с духом. — Я вообще не очень уверена, что имеет смысл делить людей на два пола. - То есть, девушки тебе тоже нравились? — осторожно спросил я. - Да мне никто особенно не нравился, — Марина пожала плечами. — Дело не в этом. Кстати, спорим, что я сейчас тебя поймаю на двойных стандартах? - Валяй, — заинтересованно кивнул я. Марина любила вскрывать всякие неосознаваемые механизмы мышления и ломать стереотипы. - Девушка с девушкой — это на твой взгляд нормально? - Ну… — я неопределенно пожал плечами. Мне еще не приходило в голову переоценить свое отношение к меньшинствам в свете прочтенной книжки о зыбкости «мужских» и «женских» качеств и любовь двух женщин казалась мне делом красивым, но несерьезным. Но я понимал, что Марине это не понравится. - Ну, нормальнее, чем парень с парнем? — продолжала допытываться Марина. - Тьфу, блин, ну конечно, нормальнее, — почти неосознанно выпалил я. А потом it dawned on me. Во-первых, это и был тот двойной стандарт, на котором меня обещали поймать. — Ага, поймала, — признался я. - Гомофобия, друг мой, имеет своим корнем униженное положение женщины, — наставительно произнесла Марина. — Вот смотри, к лесбиянкам все индифферентны — ну, копошатся там в своей песочнице и ладно, главное, чтобы независимость не проявляли. А геи как бы добровольно спускаются на ступеньку в иерархии ниже, уподобляясь женщине. То есть, прикинь, какой разрыв шаблона — мужик добровольно отказывается от своего статуса высшего существа! - Это, простите, нижний уподобляется, — во мне проснулась жажда холивара. — А верхний-то почему? - Поздравляю, батенька, вы гетеросексист, — ехидно улыбнулась Маринка и показала мне язык. - Чиво-чиво? — противным голосом заверещал я. Это была в своем роде цитата из классиков, что особенно грело мне душу. - Ну, это такой товарищ, у которого все должно быть по стандарту «мужик сверху, баба снизу», и который, соответственно, все норовит эту модель примерить на гомосексуалов, — объяснила Марина. - Ну и вот, — победно возразил я, — для меня как для гетеросексиста тогда верхний должен быть мужиком. - А он для тебя кто? — полюбопытствовала подруга. - Да… говномес он, кто еще, — быстро проговорил я, испытывая какую-то странную неловкость. - Фу, блядь! — Марина скорчила злобную гримасу. — Это же надо еще в подробностях представить, чтобы такое сказать. Ты не латент, часом? - Чего-о-о?! — ошарашено вскричал я, чувствуя, что попался в логический капкан. - Ну, а чего это вас, гомофобов все тянет обсосать подробности анального секса между двумя мужиками? — с убийственным сарказмом проговорила Маринка. - Ну, знаешь… — у меня было такое ощущение, что из ушей от возмущения повалит пар, как в диснеевских мультиках. Самым идиотским было то, что я выдавал свои ответы практически на автомате, словно у меня в голове был эдакий выпадающий список шаблонов. И ответы эти при ближайшем рассмотрении оказывались не очень осмысленными. Как я вообще впутался в разговор про меньшинства? И, самое главное, отнюдь не с того конца, с которого следовало бы. Неестественно это просто, вот и все. И мне по фигу, что там у них происходит в спальне. Просто это против природы. Примерно так же, как то, что мне снится про Стаса… Вот дерьмо. Если бы это было настолько против природы, оно бы и не снилось, — ехидно подсказал мне внутренний голос. Я был с ним не согласен. В конце концов, курить — тоже не самая природная привычка, а вот поди ж ты. Впрочем, лучше бы я курил, наверное. Тьфу, ну при чем тут вообще я? - Ты извини за резкость, — проговорила Марина. — Я просто тебя воспринимаю как продвинутого человека, а тут из тебя поперло… Понимаешь, если человек гомофоб, то он и сексист, как правило. - Я уже понял, что все эти сказки про блондинок — всего лишь сказки, — успокоительно сказал я. — Но при чем тут геи… - Ну, тебе осталось понять, что все сказки про них — тоже всего лишь сказки. - Зачем? — заартачился я. - Чтобы не выглядеть идиотом, — терпеливо ответила Марина. — Ну чего все впадают в истерику, если геев обоих полов всего пять процентов, и эта цифра не увеличивается и не увеличится никогда? - Слушай… — я замялся. — Ты извини за вопрос, но ты все-таки лесбиянка? - Нет, — закатила глаза подруга. - Тогда… тогда… И я ее поцеловал. Губы у нее были обветренные и напряженные. Она меня оттолкнула. - Андрей, ты чего?.. — в глазах у Маринки было отчаяние. - Да я… ну… — вопрос застал меня врасплох. Чего я? Не знаю. Ну, так ведь положено, вроде как. Она хорошая, красивая, мы дружим. Почему нет-то? У меня бы, может, вся эта дурь в голове прошла. Блин, Маринка, ну жалко тебе, что ли?.. - Это ты мне?.. — прошептала она. Последние слова я сказал вслух. - Нет, ну если я тебе не нравлюсь, то извини, конечно, — попытался реабилитироваться я. Фраза вышла дурацкая. — Ну, то есть, извини… - Блядь… — только и смогла выдохнуть Марина. — А пошел бы ты… И она рванула к своему подъезду. Если человек дурак, то это надолго, да. Лох — это, блин, судьба… Я шел домой, пиная сугробы и сковырнутые дворниками куски наледи с тротуаров. Ну что, блядь, Ромео херов, выебнулся? Доказал, блядь, что ты мужик, угу? Идиота кусок, прости господи. Ну на кой хрен тебе это надо было? Трус ты паршивый, ссаный. Как за счет девчонки самоутвердиться, так не постремался, а лицом к лицу с самим собой встать и разобраться, это мы не могем, куда уж там. Поджилки, блядь, трясутся. Пидор ты. Самый настоящий пидрила. Нет, ну надо ж, блин… Марин, прости меня, пожалуйста. Я долбоеб.