Спустя несколько веков

Война. Какое ужасное, страшное слово, сколько в нем боли, крови и смерти. Война не приносит счастья, лишь забирает самое дорогое. Война проникла в каждый дом, в душу каждого человека, и по венам теперь бежит ледяной страх, смешанный с отчаянием. Молодые, старые, мужчины, женщины, дети - смерти нет разницы кого забирать. Чудовищное время, междоусобная вражда, войны внутри огромной страны. Так почему же это тянется так долго? Прерывистое дыхание, мечущиеся в голове мысли, ноги стерты до мяса, тяжелые военные сапоги мешают движениям, плотный воротник впивается в шею... Обратный отсчет пошел. Глаза уже заливает пот, смешавшийся с кровью из раны на лбу, руки трясутся от тяжести бронзового меча, кажется, вывернуты пара пальцев. Но сейчас важно лишь выстоять, дать отпор врагу. Взгляд по сторонам. Удар. Вдох. Еще удар. Только так можно выиграть еще хоть пару минут жизни. Но всего одна оплошность, и ты больше никогда не увидишь солнечного света. Звон металла слышится над ухом, заглушая конское ржание. Он не успевает среагировать. Плечо пронзает резкая обжигающая боль. Из последних сил воин перехватывает меч здоровой рукой и разворачивается, срубая голову противника с плеч, и та еще долго катится по земле, звеня шлемом. Тело падает на пыльную землю, заливая сапоги воина багровой кровью. Он только на мгновение задерживает свой взгляд на убитом. Сумел же все-таки достать. "Прости, но я не мог иначе" - в затуманенном разуме мелькает лишь одна мысль. Пальцы холодеют, слишком много крови потеряно. Смысла сражаться больше нет. Оглянувшись, воин видит своих поверженных товарищей, разбитую конницу и командира, насаженного на острый вражеский шпик. Горечь, он чувствует сейчас только горечь, ведь все должно было быть совсем иначе... Тело уже не слушается своего хозяина, он не чувствует боли падения и не замечает, как степная пыль медленно заполняет легкие. Все это теперь не важно. Ведь, сколько таких же как он, мальчишек, погибло сегодня во всем Китае, а сколько погибнет еще? Несправедливо, больно, ничтожно, но у рожденных во Времена Сражающихся Царств не может быть другой судьбы. Силы покидают его, сердце почти не бьется, а воин думает о доме, о матери, которая уже не ждет возвращения сына. Некстати, перед глазами встает образ родной деревни, когда война еще не пришла в те края. Тишина, он скучает по спокойствию родного селения. Теперь только это ждет воина впереди. Тьма принимает его в свои объятья, стирая границы между жизнью и смертью... Звуков победного гонга он уже не слышит, провалившись в небытие. А враги с громким криком и улюлюканьем беснуются на поле, залитом доблестной кровью рыцарей царства Чжао. В тот день погибли десятки тысяч воинов, но этот рассказ - только про одного. И он, к счастью, а может и к сожалению, тогда остался жив. Чжан Исин - а таково было его имя - родился в 247 году до новой эры, в безымянной деревушке, находящейся недалеко от города Ханьдан, столицы великого княжества Чжао. Мальчик рос сильным и смелым, был гордостью матери и надеждой всей семьи, особенно, после преждевременной кончины отца. Исин помнил, как однажды, мужчины в военной форме с поникшими головами подошли к их с матерью дому, катя за собой укрытую грязным полотном повозку. Мать разрыдалась и упала прямо на пороге дома, а мальчик, будто ведомый чьей-то безжалостной рукой, медленными шагами приблизился к повозке и сдернул ткань, прекрасно зная, что обнаружит под ней. Израненное тело отца, превратившееся скорее в кровавое месиво, вызывало у Исина рвотные рефлексы, но лицо, почти не поврежденное, принадлежало именно тому человеку, на которого мальчик так отчаянно старался быть похожим. Исин сам поджег тело отца на ритуальном погребении. После этого он точно решил, что никогда не умрет в бою, чтобы больше не заставлять свою маму плакать. Но, просыпаясь в холодном поту, после очередного ночного кошмара, в котором труп отца учил его обращаться с мечом, мальчик понимал - его ждет точно такая же судьба. Став старше, он начал усиленно готовиться к вступлению в ряды имперской армии. Мать только причитала и умоляла сына не ходить на войну, но уже тогда прекрасно понимала, что тому предначертано стать великим воином. В 16 лет Исин добровольно пошел в резервную армию правящего дома Чжоу. В те времена царство Чжоу настолько ослабло, что империя начала разваливаться. Сначала отделились две больших части: царства Вэй и Хань, затем появился еще ряд маленьких, таких как Чу, Ци, Цинь, Янь, Шу, Сун и Юэ. Между всеми ними велась ожесточенная борьба за власть и господство над всем Китаем. Исин всей душой желал, чтобы его родная империя снова стала великой и подчинила себе отделившиеся части, и для этого не пожалел ни сил, ни времени, ни жизни. К 20 годам он добился славы и уважения среди своих товарищей по оружию. С остервенением он взмахивал мечом, заставляя соперника дрожать от страха, он жил лишь для того, чтобы совершенствовать свои навыки убийцы. Сильный, подвижный, пусть и не очень высокий, Исин одерживал победу почти в каждом сражении. Его тело само совершало опасные маневры, само вело игру со смертью, от Исина лишь требовалось не мешать себе лишними размышлениями. Он не задавался вопросом зачем это делает, просто чувствовал себя на правильном месте. Воин отдавал сражению всего себя, бросался в самые горячие точки, и, на удивление, оставался живым. Просто ему уже нечего было терять. Во время ожесточенных столкновений между царством Чжоу и Вэй, его родную безымянную деревню уничтожил пожар. Погибли мать и сестра. Юноша потерял то, за что стоило сражаться, для чего стоило возвращаться из битвы живым. Отныне его любовью стала свобода, которой он добровольно себя лишил, а страстью - кровопролитные сражения. Чувствуя в себе силу, он никогда не задумывался о будущем, словно каждый миг ощущал дыхание смерти. Но судьба была благосклонна к юноше, и даже в той кровавой битве у границы царства Вэй он выжил. Правда, не только благодаря судьбе. Исин понял, что не мертв, когда начал чувствовать жжение. Сначала жгло только правое плечо, потом это распространилось на бок, а затем равномерно на все тело. Бесконтрольно руки и ноги начало трясти, голову мотало из стороны в сторону, кости будто плавились. Странные видения наполнили его разум, перед глазами плясали языки пламени, все пространство заполнили крики, стоны и треск горящего дерева. Юноша бился в агонии, впервые в жизни по-настоящему мечтая умереть... Следующие несколько недель он провел в беспамятстве, изредка мучаясь кошмарами. Пробуждение теперь казалось еще большим мучением, чем смерть. Но, очнувшись, он не почувствовал привычного жжения, лишь тяжесть во всем теле. Конечности будто налились свинцом, это говорило об усталости, тянущая боль в плече - о ранении, но кромешную темноту в глазах ничего объяснить не могло. Промычав что-то невразумительное Исин попытался сесть, но резкая вспышка боли пронзила его сознание. Громко вскрикнув, он упал обратно на жесткую подстилку из бамбука. Боль потихоньку уходила, и юноша попытался сориентироваться, весь обратившись в слух... Тихо. Было слишком тихо. Отсутствие зрения обострило другие чувства, и теперь воин ощущал легкое дуновение ветра, запах каких-то трав и удивительное спокойствие. Если бы не саднящая рана, он бы подумал, что попал на небеса. Пение птиц раздавалось где-то вдалеке, кончики пальцев были холодными, спина ныла от слишком долгого пребывания в лежачей позе. Вдруг, хрупкую тишину нарушили чьи-то шаги. Неизвестный очень осторожно подошел к Исину, остановился и вздохнул. Сердце воина забилось чаще, словно чувствуя угрозу, а левая рука непроизвольно дернулась к лицу. Пальцы почувствовали под собой грубую ткань, закрывающую лоб и половину головы. И, не успев ничего сообразить, юноша попытался сорвать повязку, но его остановили. Маленькая, но сильная ладонь крепко сжала его руку, удерживая на весу. Исин порывисто вздохнул, и еще одна болезненная судорога свела все тело. - Не двигайся, - услышал он обеспокоенный женский голос, - Ты ранен, лежи спокойно. По коже воина пробежали мурашки. Женщина. Его спасла женщина? - Почему на мне повязка? Я ничего не вижу, - слабым голосом проговорил Исин, - сними ее. Маленькая ладонь опустила его руку обратно на ложе из бамбука, а потом чьи-то тонкие пальцы зашевелились на уровне макушки, изредка задевая длинные жесткие волосы. Ткань скользнула по лицу, и юношу тут же ослепил яркий полуденный свет. Голова словно взорвалась болью, уши наполнил звон, а сердце бешено заколотилось. - Шшш, - прошептал голос, - сейчас привыкнешь. Через пару секунд Исин все же решился открыть глаза. Зрачки, слишком долго находящиеся в темноте, теперь отказывались воспринимать яркий дневной свет. Слепо щуря глаза, воин пытался сфокусироваться на одном предмете, но у него все никак не получалось. Подслеповато моргая и жмурясь, он все же начал различать окружающие предметы, и первым, что он увидел, было лицо молодой девушки, испуганно глядевшей на него. В жизни Исин видел лишком мало женщин и не умел замечать красоту. Но если бы мог, эту он бы назвал действительно красивой. Овальное лицо, румянец, длинные черные волосы, собранные на затылке в тугой узел, маленький вздернутый нос и тонкие губы не отличали ее от всех тех женщин, что он встречал до этого. Но самым важным были глаза - темные и глубокие, они затягивали в свою пучину, без шанса выбраться оттуда. Исин поежился. - Где я? Что это за место? - каждое слово давалось с трудом. - Ты в доме целителя, он нашел тебя на поле боя. Ты один остался жив. Мне жаль твоих товарищей, - она склонила голову в знак сожаления. Сам воин со смертью собратьев смирился еще на поле и воспользовался появившейся паузой, чтобы осмотреть комнату, в которой находился. Потолок из деревянных перекладин нависал прямо над ним, и казалось, будто он рухнет прямо на него, а стены из того же дерева напоминали его родной дом. Солнечный свет проникал сквозь открытые окна, принося с собой осеннюю прохладу. Матерчатые перегородки разделяли комнату на несколько частей и, вероятно отделяли больных друг от друга. Жесткая бамбуковая подстилка, на которой лежал Исин, располагалась у самого окна, через которое было видно чистое голубое небо и раскидистые ветви многовекового дуба. Взгляд юноши снова скользнул по девушке, но неожиданно зацепился за красный пояс с иероглифической вышивкой. "Империя Вэй" - гласила та. - Я на территории царства Вэй? - хриплый голос пронзил тишину. - Да, - через несколько секунд ответила помощница целителя, - Моему отцу... То есть целителю не важно, что ты воин Чжао. - Я не приму помощь от врага, - процедил Исин, - лучше убей меня прямо сейчас. Он пронзительным взглядом уставился на девушку, но она не отвела глаз. - Ты хоть понимаешь о чем просишь? - ее голос стал тверже, - Ты нуждался в помощи, мы тебе помогли. И, пока ты не встанешь на ноги и сам не сможешь уйти, ответственность за твою жизнь лежит на целителе. - Никто не просил вас меня спасать, зачем вы это сделали? - Исин вкладывал в эти слова всю ярость, - Я вам враг, разве не было видно по моей форме? Девушка кинула быстрый взгляд в угол, где грязным комом была свалена белая форма воина Чжао. Но большую ее часть сейчас покрывала засохшая бурая кровь. Дрожь прошла по телу целительницы, когда она вспомнила, как шла за скрипучей повозкой, на которой истекал кровью и еле дышал красивый молодой воин. - Оставить тебя там было равносильно убийству, а мой отец не терпит насилия. И я разделяю его мнение, поэтому, просто будь благодарным, - она поднялась на ноги и зашагала прочь от юноши, - Нужно промыть твои раны, я скоро вернусь. Негодование плескалось в душе Исина. Не было ничего более унизительного для воина, чем вызывать жалость у своего врага. Он ненавидел себя за то, что оказался здесь, эту девушку, за то, что не дала ему погибнуть с честью, судьбу, которая своей прихотью заставила его страдать... Сейчас ему проще было обвинить всех вокруг, чем смириться с тем, что противник оказался милосерднее его самого. Эти эмоции были слишком сильны для ослабшего организма, юноша начинал чувствовать головокружение. Глаза стали закрываться сами собой, как только в комнате воцарилась тишина. Она нерушимой стеной оградила Исина от действительности, все дальше и дальше уводя его в царство мрака. Спустя несколько минут девушка вернулась, неся в руках кувшин с водой и тряпку. Длинная юбка мешала движениям, поэтому идти приходилось медленно. Ожидая снова услышать недовольства от раненного, она немного удивилась, застав его спящим. И пусть это было непозволительно для девушки ее положения, но в тот момент она подумала, что юноша был очень красив. Он, казалось, был не из ее мира: слишком правильные для мужчины черты лица, прямой нос, нахмуренные брови - все это выглядело таким неестественным, непривычным. Впервые она прикасалась к столь молодому воину, и, судя по количеству шрамов на теле, уже довольно опытному. Длинные черные волосы юноши доставали уже почти до пояса, но, скрученные в грязный пучок, больше напоминали заброшенное птичье гнездо. Смочив тряпку водой, девушка стянула с воина ткань, которой тот был укрыт, и содрогнулась от вида огромной гниющей раны, тянущейся от ключицы до середины груди. Удивительно, как только меч врага не задел внутренние органы. Аккуратно, стараясь не потревожить спящего, она начала обрабатывать ужасный рубец, когда юноша пошевелился во сне. Он стал хмурить брови, мотать головой из стороны в сторону, что-то громко стонать. Ему снился плохой сон. Девушка не растерялась, она схватила лицо Исина обеими руками и попыталась его успокоить. Но следом на нее нахлынула волна смущения. Даже со своим женихом она не позволяла себе подобной близости. Но робость отошла на второй план, когда Исин начал дергаться, снова впадая в агонию. Чтобы хоть как-то успокоить его, она начала напевать старую колыбельную, что когда-то пела ей мама. Девушка гладила юношу по щекам, шептала какие-то успокаивающие слова. На нее накатывал ужас, когда юноша запрокидывал голову и ее взгляду открывались затянутые серой пеленой глаза, словно у покойника, но тихие вымученные стоны напоминали, что воин еще жив. Он борется за каждый вдох, и главная задача девушки - помочь ему. Сейчас самым важным для нее было, чтобы только зажившие раны снова не открылись. Еще одной потери крови воин бы не пережил. Через некоторое время Исин перестал дергаться и, кажется, снова уснул. А дочь целителя еще долго не выпускала его лица из своих ладоней. Она молилась за жизнь юноши, как не молилась ни за одного человека раньше. Она не понимала, зачем делает это, почему спасает солдата другого царства, для чего так вглядывается в его лицо. Но искренние слова молитвы были услышаны древними духами, их взгляды на мгновение обратились к девушке и воину, находившимся в таком ничтожном расстоянии друг от друга. И переплели их судьбы древние духи, по причине, одним им известной. Теперь обречены были эти две души искать друг друга в каждом столетии и каждом уголке мира. И суждено им было найти счастье лишь рядом друг с другом. Но много скитаний и бед должно было выпасть на их долю, прежде чем они смогут наконец обрести покой...